Отчего пропадает желание работать в кино
Этим летом в «Сеансе» студенческую практику проходила Саша Валуцкая. В преддверии юбилея её отца, Владимира Валуцкого, мы решили, что будет уместным воспользоваться удачным стечением обстоятельств, и поручили Саше взять у него интервью.
Владимир Валуцкий
— Знаю, что ты терпеть не можешь юбилеев, празднований, интервью, а также вообще всякой публичности. Тем не менее, разреши
— Ты уже столько задавала мне всяких вопросов…
— И ты отвечал коротко и не очень всерьёз. Попробуй отвечать мне так, как отвечал бы настоящему журналисту.
— Что ж… попробуем.
— Твоей фамилии давно не видно в титрах фильмов и сериалов. Пожалуй, с «Адмирала». Между тем, ты прежде был одним из самых плодовитых кинодраматургов.
— Нет, почему — пару раз в титрах не так давно появлялся: мы с Игорем Масленниковым сделали два фильма по мотивам пьес А. Н. Островского. Правда, этих фильмов практически никто не видел. Прокатчиков Островский не заинтересовал. Зато про «Адмирала» ты упомянула кстати: именно в период работы над этим фильмом изменилось моё отношение к кино и к своей профессии.
— Да, я знаю все перипетии этой работы, ты мне рассказывал — но читателям тоже, наверное, будет интересно узнать?
— Эта каторга — три года работы над десятками вариантов киноверсии и телеверсии этого проекта, постоянные смены концепции картины, что требовало написания всё новых и новых вариантов (один, на мой взгляд, другого хуже) — меня доконала. Настолько, что пропало желание вообще работать в кино. Хотя сорок лет до этого я работал в нём с удовольствием, и сценариев написал немало, и несколько довольно хороших.
— И не просто — хороших, а вошедших в классику нашего кино: назовём хотя бы «Начальника Чукотки», фильмы о Шерлоке Холмсе, «Зимнюю вишню»… Что же такое случилось, что тебе вдруг разонравилась твоя профессия?
— Что ты, профессия эта замечательная. Мыслить кинообразами, выстраивать конструкцию действия, вести через это действие героев… Это увлекательное дело — сочетать в своей работе литератора и конструктора, а, точнее сказать, архитектора будущего здания — будущего кинофильма. Поначалу, помнишь, я бы хотел, чтобы и ты пошла по моей стезе. Но ты выбрала другой путь, и я теперь об этом не жалею.
Кадр из фильма В. Мельникова Начальник Чукотки (1966)
— То есть для молодых сценаристов, нынешних студентов киноинститутов — у тебя прогноз не радужный? Почему?
— Потому что роль сценариста сильно изменилась. И азы тоже. В кино пришёл Продюсер. Человек, умеющий добывать деньги и полагающий, что он так же хорошо умеет генерировать идеи. И подмял под себя всех творцов фильма — и, в первую очередь, сценариста. Почему именно сценариста в первую очередь? Да потому что написание сценария — это ещё не производство фильма, оно стоит во много раз дешевле, по сути — это бумажная «работа с документами», которая может длиться бесконечно долго, в зависимости от настроений, прихотей и фантазий продюсера. Продюсер, «по умолчанию» сразу становится как бы соавтором сценариста, причём соавтором с правом направляющего и решающего голоса. А ты из полноценного автора, тоже «по умолчанию» превращаешься в наёмную рабочую силу, которая, в силу своего положения, вынуждена слушаться начальства. Конечно, сценарист бунтует в наёмном работнике, спорит, не соглашается, доказывает свою правоту и неправоту продюсера — и, в лучшем случае, добивается
— А разве и с режиссёром испокон веков у автора не было подобных сложных отношений? Сценаристы всегда жаловались на режиссёрское своеволие и диктат.
— Здесь — не совсем то же самое. Режиссёр, хороший или не очень хороший —
— Но ведь фигура продюсера присутствует теперь во всех фильмах — однако, мы видим много хороших и даже отмеченных на престижных фестивалях картин.
— А я и не говорил тебе, что все продюсеры — бездарные деляги или умничающие бездари. Есть среди них и люди, тонко понимающие кино, уважающие в творцах фильмов опыт и талант. Говорящие на одном языке со сценаристом и режиссёром. Кстати, сами режиссёры теперь всё чаще становятся продюсерами — своих и чужих фильмов. В результате мы имеем около десятка достойных фильмов в год среди сотни никудышних.
Кадр из фильма И. Масленникова Зимняя вишня (1985)
— Говорят, что это не такой уж и плохой результат.
— Допустим… хотя он мог быть и выше. Беда, что таких продюсеров мало. Мне, во всяком случае, на них не везло. Вот ты говоришь, что некогда я был плодовитым драматургом. Но то, что зритель давно не встречает моей фамилии в титрах, совершенно не значит, что я бездельничаю, и ты это прекрасно знаешь. Надежда умирает последней — со времён «Адмирала» (включая три года бесконечного его переписывания) я написал… Дай Бог памяти, пять…
— Семь. Семь сценариев, включая и
— Видишь — семь. Но где они? С двух поставленных фильмов я был вынужден снять свою фамилию — настолько искорёженными оказались в них мои, поначалу хорошо и даже с восторгом принятые сценарии. Дело ведь в том, что теперь сценаристу материала фильма не показывают, а продюсерское своевластие руками
— Мне сценарий очень понравился, светлый, простой и искренний, мне кажется, именно таких картин сейчас не хватает.
— Да и всем сценарий нравится — но лежит уже второй год, никто не хочет давать на фильм денег: там ведь не стреляют, не гоняются на машинах за преступниками, что всё ещё даёт фильму
Короче говоря, мне всё это надоело.
Кадр из телесериала А. Малюкова Диверсант (2004)
— Но ведь и в советские времена сценаристу жилось не сладко?
— Да. Там был бич цензуры. Прямой враг. Но ты знал этого врага в лицо, знал, чего он от тебя хочет. И изобретал свою тактику, чтобы
— Так что же — тебя следует понимать так, что ты «завязываешь» с кино, которому отдано сорок лет творческой жизни?
— С сериалами — это точно и безоговорочно. Я ещё успел застать время, когда сериалы писались как обычные фильмы, без суеты и спешки, с соблюдением приличного творческого уровня, и за «Диверсанта», скажем, мне отнюдь не стыдно. Нынче же сочинение бесчисленного количества сериалов превратилось, за редкими исключениями, в настоящую фабрику. Где главное — план и выручка, где есть
Что же касается нормального фильма — «полного метра», как мы его называем — я бы, конечно, не отказался от своих «зависших» проектов, если бы они вдруг ожили, и даже ещё поработал бы над ними (а это почти всегда бывает нужно — лежащие сценарии имеют свойство быстро стареть). Не отказался бы я и написать сценарий для серьёзных продюсера и режиссёра — если бы предложенная тема меня увлекла и заинтересовала. Но всё — если, если… если… А в ожидании этого «если» никаких по настоящему интересных и реально перспективных предложений мне не поступает. И мои предложения отклика не находят. Не вписываются в «мейнстрим», говорят.
Может, и в самом деле — хватит?.. Написано и снято пять десятков сценариев, а если сериал не считать единицей, но разложить его на серии, как на отдельные фильмы — то под сотню будет. Работа сценариста по природе своей — нервная, и с годами она всё затруднительнее. Куда проще и приятнее сочинять неторопливую прозу. Она меня, собственно, всегда влекла и соблазняла, и в перерывах между киноделами я писал
— Да, настроение у тебя, прямо скажем, не юбилейное…
— Напротив — именно юбилейное. Потому что юбилей — это повод подводить итоги прошедшему и