Тимур Бекмамбетов: «Зрителями будут боты»
Издательство «Альпина Паблишер» выпустило книгу Тимура Бекмамбетова о скринлайф-кино. По промокоду «СЕАНС» ее можно приобрести со скидкой в 15 процентов (акция действует до 31 октября). Публикуем заключительную главу — большой разговор Василия Степанова и Константина Шавловского с ее автором.
«Убрать из друзей» — Скайп отравлен навсегда
С момента производства «Убрать из друзей», первого скринлайф-фильма, снятого компанией «Базелевс», прошло семь лет. За это время многократно обновились интерфейсы социальных сетей, появились новые мессенджеры, новые виды коммуникации в интернете. Наконец, в марте 2020-го года весь мир ушел в скринлайф-реальность в связи с пандемией коронавируса. А что за это время произошло со скринлайф-кинематографом? Как развивается язык скринлайф-кино, куда он движется?
Мир меняется куда быстрее, чем языки, которые могут и должны были бы его описывать. Катастрофически быстрее. По-прежнему почти все фильмы, которые выходят в международный прокат, рассказывают сюжеты из прошлого. И даже если они рассказывают современную историю — мне кажется, что они застряли где-то в прошлом. Потому что они не учитывают жизнь человека в цифровой среде.
В цифровом мире нет морали, здесь мы находимся в первобытном, пещерном состоянии.
Почему так происходит?
Людям всегда непросто отказаться от существующего, привычного им порядка вещей. Кинематограф — это сложившаяся экосистема. Те, кто снимает кино, кто его покупает, показывает, критикует и так далее — все эти люди потратили много усилий и ресурсов, чтобы наладить консенсус и порядок, сформировать какое-то культурное пространство — полноценное, богатое, тонкое. И вдруг жизнь уходит от них в какую-то совсем другую сторону. Но всем так не хочется выходить из зоны комфорта, все хотят как можно дольше оставаться в привычном старом добром мире. Для того, чтобы вытолкнуть индустрию из зоны комфорта, должен произойти революционный скачок, и, возможно, не один. И пандемия, безусловно, подтолкнула многих на поиски новых языков и смыслов. Огромное количество людей задумались о том, как мы живем в цифровом мире, и увидели, что эта жизнь отличается от того, что нам до сих пор показывают в кино. Но все равно мне кажется, что все это очень медленно происходит, и это очень опасно, потому что если мы вовремя не сможем осмыслить свою жизнь в цифровом мире, то в нашей цифровой реальности образуется черная дыра, которая может разрушить наш физический мир.
Каким образом?
Цифровой мир, в котором мы живем, практически никем не описан. Но что это значит на самом деле? Это значит, что он лишен культурного фундамента, каких-то правил, которые мы более-менее смогли сформировать в физическом мире за тысячелетия. Смотрите, в цифровом мире не существует проблемы воровства. Наоборот, считается круто, если ты смог взломать банковские сервера и украсть миллионы. Или вскрыл и обнародовал чью-то переписку. Если ты рукой залезаешь в карман — никто не будет тебе аплодировать, потому что наше отношение к воровству в физическом мире формировалось тысячелетиями. Конечно, и сейчас за виртуальное воровство могут посадить — но мы же знаем, что воровством контента ежедневно занимаются сотни миллионов человек. В цифровом мире нет морали, здесь мы находимся в первобытном, пещерном состоянии.
Я думаю, что нужно искусственный интеллект подключать к процессу съемок фильма.
А скринлайф, получается, это наскальные рисунки?
Скринлайф, да, это наскальные рисунки. Пока — да. Но чем быстрее мы научимся рассказывать проникновенные истории про нашу жизнь в интернете, тем быстрее там сформируется гуманизированное пространство. И сделать это мы можем только одним способом — через искусство, через эмоциональные высказывания людей, которые будут поняты и приняты другими людьми. Нам нужен Ветхий Завет, нужны мифы и сказки народов мира, рассказанные на языке цифровой среды. Пока этого нет, мы интуитивно чувствуем, что что в цифровом мире нет понятий добра и зла. Поэтому чем больше людей начнут рассказывать о своей жизни и жизни своих героев в цифровом мире, тем быстрее мы сможем это культурное пространство сформировать.
Может быть, проблема в том, что мораль появляется там, где есть тело, которое болит, страдает, любит. А в мире скринлайфа ничего телесного нет, и поэтому кажется, что мораль там не работает.
Ваше цифровое «я» — оно рождено же вашим телом в любом случае. Пальцем в экран тычете вы, и все решения принимает ваше тело и ваша душа. Просто они живут в другом мире. Можно снять фильм про то, как мы ходим по улицам современного города, а можно рассказать о том, как мы полетели на Сатурн, где нет гравитации и живут другие существа, но все равно на Сатурне будем мы с вами, не кто-то другой. Интернет — это другая реальность, но в ней все равно живем мы, а не какие-то гоблины. Мы там страдаем, и страдания наши совсем не виртуальные. Когда нам пишут обидные комментарии — мы переживаем это совсем не виртуально.
То есть через пять лет я, Тимур Бекмамбетов, буду снимать фильмы для искусственного интеллекта.
Но вернемся к началу разговора — за семь лет, которые прошли с момента открытия вами скринлайфа, откуда и куда, как вам кажется, вы пришли? И что удалось сделать по пути?
Мы совершенно точно еще никуда не пришли. У нас по-прежнему есть азарт первооткрывателей, и мы активно заняты тем, что зазываем молодых авторов осваивать вместе с нами эти новые территории. Мы заняты тем, что собираем команду людей с горящими глазами. Нам вообще-то очень повезло — успехи наших первых экспериментов, «Убрать из друзей» и «Поиска», сразу же убедили многих скептиков. А тех, кого не убедил зрительский интерес и кассовые сборы — убедила пандемия. Она сняла многие вопросы. Например, почему в фильме «Убрать из друзей» герои не закроют компьютеры и не пойдут встречаться в баре? Сегодня такой вопрос никому не придет в голову. За какой-то год общение в Zoom стало нормой для всего человечества. Мы привыкаем жить по-другому. А куда это все идет? Я думаю, что в ближайшее три года количество скринлайф-контента должно стать пропорционально времени, проводимого нами в цифровом мире. Сегодня это как минимум 50%, значит и 50% всего контента — фильмов, сериалов, игр — должно быть про наше цифровое бытие. Пока кажется, что до этой цифры нам еще очень далеко — но я уверен в том, что в ближайшие три года нас ждет мощный количественный скачок, и соответственно в десятки тысяч раз вырастет количество людей, занимающихся скринлайфом. Через три года, когда вы решите посмотреть новый фильм, половина фильмов будет снято нас языке скринлайфа, либо с использованием его элементов. Кстати, этот вопрос мы поднимаем довольно часто, в том числе в этой книге: можно ли снимать кино, пользуясь и скринлайфом, и языком традиционного кино. Я думаю, что это делать безусловно можно и нужно. Просто я сознательно радикализирую повестку, и говорю о том, что нужно делать фильмы только с помощью скринлайфа — просто для того, чтобы стимулировать развитие этого языка. Но, конечно же, есть возможность смешивать, хотя это очень и очень трудно. В традиционном фильме, снятом от лица условного наблюдателя, ты должен поверить, что герои не видят камеры, которая их снимает. Когда мы смотрим кино, мы настраиваемся на эту условность, принимаем эти правила игры. Но когда мы даем в стык скринлайф-эпизод, то условность традиционного языка начинает нам мешать. Поэтому переход от одного языка к другому очень болезненный — так как это переход из одной условности в другую.
Цифровой мир меняется с очень большой скоростью — появляются ли новые инструменты у скринлайфа, которые открывали бы новые возможности сторителлинга в том числе?
Появляются, но, опять же, не с такой скоростью, с какой хотелось бы. На заре 2016 года мы сделали продукт, который называется «Catch up». Обычно, чтобы записать жизнь экрана, нужно включить рекордер и ждать, когда произойдет событие. А «Catch up» по умолчанию может сохранить последние 10 минут жизни твоего экрана — то есть ты можешь записать событие после того, как оно произошло. Этот инструмент очень важен для документалистов, потому что ты можешь жить и, когда что-то интересное произошло, нажать на кнопку «стоп», и твой материал будет сохранен. Еще мне бы очень хотелось, чтобы можно было записывать экран в виде программного кода и потом манипулировать его отдельными элементами. В кино это, к сожалению, невозможно, потому что в кино мы имеем дело с реальностью, которая не сгенерирована компьютером. Поэтому ее тяжело расчленить на элементы. А экран всегда сгенерирован твоим процессором и видеокартой, поэтому теоретически его можно запоминать в виде кода, и дальше манипулировать элементами так, как тебе хочется. Сейчас у нас есть разные программы, которые позволяют представлять элементы экрана в виде кода, но универсального технологического решения, которое можно было бы упаковать в готовый продукт и раздать его всем, у нас пока еще нет. Наконец, я думаю, что нужно искусственный интеллект подключать к процессу съемок фильма. Поскольку в цифровом мире гораздо легче научить машину снимать фильмы. Реалистичное изображение, созданное машиной в обычном кино — это большая проблема. А в скринлайфе это очевидно и просто: ты никогда не отличишь историю, рассказанную искусственным интеллектом, от истории, рассказанной режиссером. То есть я могу себе легко представить программу, которая генерирует скринлайф фильмы, изучив все скринлайф фильмы, созданные до этого.
В общем, это очень интересный и, конечно, совершенно безответственный разговор.
То есть, условно говоря, будущее скринлайфа — это когда «Оскар» за лучший фильм получит искусственный интеллект?
Да-да, это абсолютно реальная перспектива.
…за «Космическую одиссею», снятую с точки зрения HAL’а.
Возможно, а может быть и нет. На самом деле, мы не знаем, какой это может быть фильм. Вернее, я понимаю, что их может быть бесчисленное количество, а вот какому достанется «Оскар» — не могу сказать. И будет ли «Оскар» определяться при помощи голосования людей? Или, может быть, членами скринлайф-академии будут критики-боты, которые посмотрели очень много скринлайф фильмов, и у них выработались свои эстетические предпочтения? Но я вам больше скажу. Самая интересная перспектива — то, что зрителями будут боты.
Вам уже приносили сценарий, где герои в какой-то момент понимают, что они — боты?
Да, конечно, приносили. Их было даже несколько: одна история была про девушку, которая общается с ботом, а потом выясняется, что она и сама бот. Это все, конечно, интересно. Но я сейчас немного про другое. Как мне кажется, самое провокационное предположение — то, что в скором времени нашими зрителями будут боты. Авторы будут создавать произведения для ботов, чтобы они становились не только умнее, но и добрее, гуманнее, чтобы они могли с нами вместе сосуществовать в цифровой реальности. Мне кажется, это перспектива ближайших пяти лет. То есть через пять лет я, Тимур Бекмамбетов, буду снимать фильмы для искусственного интеллекта. Их будут смотреть боты телеграма, чтобы модерировать контент, созданный другими ботами, и отключать их, если, например, бот RRX-280 создал что-то непотребное. Потому что люди, конечно, проконтролировать ботов уже не смогут, и будут боты-полицейские, которые будут контролировать ботов, создающих контент. А чтобы появились боты-полицейские, нужно будет их научить, а научить их можно, только пересказывая «Ромео и Джульетту» и Священное Писание так, чтобы они смогли машинлернингом определить, что хорошо, а что плохо. А сейчас я скажу самую страшную вещь. Слово «скринлайф» ведь состоит из двух слов — «скрин» и «лайф». И если с «лайфом» более-менее все понятно, то вот со «скрином» возникает серьезный вопрос. Потому что вполне вероятно, что в ближайшие несколько лет, благодаря нашему коллеге Илону Маску, понятие экрана может вообще отмениться. Если тебе в мозг начнут транслировать информацию напрямую, минуя зрение и слух, то что такое экран — станет большим вопросом. Ведь экран — это граница между одним миром и другим — это может быть проекция, или плазма, или любой другой способ демонстрации другой реальности. И сегодня эта граница существует, но как только информация будет попадать в мозг напрямую, то она сотрется, и эти два мира, цифровой и реальный, окончательно соединятся. И меня это пугает и вдохновляет одновременно: вообразить мир нашего ближайшего будущего, в котором не будет экранов.
Наша главная ошибка в том, что интерактивным скринлайфом занимаются не геймдизайнеры, а кинематографисты.
Но все-таки очень сложно предположить, что может быть с кинематографом, когда эта граница разрушится. Может быть, вообще ничего не поменяется — в силу той самой инерции и консерватизма, нежелания выходить из зоны комфорта, о котором мы говорили в самом начале?
А, нет, я, кстати, знаю, что будет! Все вернется к состоянию книги, текста. Что такое книга? Это же программный код, который наш мозг превращает в образы. Кто-то с помощью воображения создает мир и записывает его в виде кода, и этот код считывает уже мозг другого человека, разворачивая его в какой-то другой образ, не обязательно идентичный тому, который был записан изначально. Книжки ведь во времени меняют свой контекст, и люди по-разному понимают одни и те же вещи. И когда у нас будут чипы в голове, то я точно также буду создавать некий код, который будет разворачиваться в головах у зрителей. В общем, это очень интересный и, конечно, совершенно безответственный разговор.
Но это интересный сюжет — могут ли в реальности скринлайфа по-другому взаимодействовать автор и зритель? Тот же интерактивный скринлайф пока, кажется, себя не оправдал, как и вообще интерактивное кино. Оно все еще сильно проигрывает в сравнении с классическими формами повествования.
Мне кажется, наша главная ошибка в том, что интерактивным скринлайфом занимаются не геймдизайнеры, а кинематографисты. Мы сделали фильм «Игрок», в котором есть интерактивные вставки, и 80% зрителей проголосовали за то, что хотят смотреть его именно в интерактивном формате. Но мы привыкли рассказывать истории, не дающие возможность зрителю делать выборы. Интерактивным скринлайфом должны заниматься геймдизайнеры, то есть люди, которые умеют и любят вовлекать зрителей в диалог. И это — то, что нам сейчас предстоит сделать, потому что язык к этому готов, то есть мы можем рассказывать истории и подводить людей к выборам. Но какие выборы, когда, сколько, в какой последовательности они должны делать — тут нужно подключать геймдизайнеров. А еще можно делать фильмы, которые адаптируются под зрителя без его воли. Давно существует технология распознавания эмоций, поэтому, если у меня включена веб-камера, и компьютер видит, что я зеваю, значит, можно заложить вариативность, при которой монтаж ускоряется, а какие-то сцены будут пропущены. А если я сижу напряженный и не двигаюсь, то, наоборот, монтаж можно растянуть.
Видимо, нужен сильный кризис, который глобально поменяет всю систему.
Какие вызовы скринлайфа интересны вам сегодня не как продюсеру, а как режиссеру?
Их много. У меня есть история про измененное сознание, которую мне очень хочется рассказать на языке скринлайфа. Ее рабочее название — «Лурия», она про человека, у которого сломался компьютер, и он пытается его починить. Компьютер тормозит, буквы меняются на какую-то абракадабру, он теряет информацию, у него часы все время сбиваются. И в какой-то момент герой обнаруживает, что это не компьютер сломался, а это он пережил травму и сломался его мозг. И когда у него прыгают часы с 12:00 на 2:30 — то это у него происходит провал в памяти. Это что-то близкое к «Memento», «A Beautiful Mind», «Awakenings». Мне интересно понять, как человек с измененном сознанием существует в цифровом мире. Это очень красивая, интересная и сложная тема для исследования.
«Безопасные связи», «Все вместе», «Беезумие» и другие — Кино в зуме и на карантине
Последний вопрос: когда в марте 2020-го началась пандемия, много ли людей вам позвонили и сказали: «Старик, ты же все это предсказал еще несколько лет назад»?
Да, это стало практически общим местом. Но, как ни странно, мне кажется, что пандемия — только одно, причем далеко не самое значимое событие, которое толкает скринлайф вперед. Я думаю, что нас ждет серия других событий — например, развитие и появление искусственного интеллекта как субъекта. Пандемия заставила многих осознать то, что в реальности уже произошло — например что вся торговля и все общение ушли в онлайн. Пандемия просто выступила катализатором осознания, она мало что изменила сама по себе. Но зато мы столкнулись с такой проблемой. Если раньше к скринлайфу было недоверие, потому что он был абсолютной новинкой, экспериментом, и даже успехи «Поиска» и «Убрать из друзей» не всех убеждали, то сейчас скептики стали говорить, что «слишком много этого всего». Поэтому, как ни печально, перейти эволюционным путем в скринлайф, мне кажется, невозможно. Видимо, нужен сильный кризис, который глобально поменяет всю систему. Мы же видим, что на каждом фестивале зрители дают призы скринлайф фильмам, а жюри — нет. И дело не в людях, которые должны измениться — в современной дистрибуции роль человека вообще сильно уменьшается. На YouTube нет дистрибьютеров, там есть только ты и аудитория, с которой ты разговариваешь. И этот процесс будет только развиваться, а роль критиков и продюсеров, которые принимают решения за зрителей, будет уменьшаться. Именно эти изменения открывают возможности для стремительного развития скринлайфа.
Март 2021
Читайте также
-
Музыка, рождающая кино — Рюсукэ Хамагути и Эико Исибаси о фильме «Зло не существует»
-
Наур Гармелия: «Мы не могли жечь дома, как Тарковский»
-
«Нужен был нереальный реализм» — Тина Баркалая о «Сказках Гофмана»
-
Сесиль де Франс: «Сниматься — настоящий подарок судьбы»
-
«Я хотел понять свое поколение» — Иван Власов о фильме «Дивный мир»
-
«Одинокий Джокер на Голливудском бульваре» — Влад Козлов о фильме «Немая жизнь»