Где равны любовь и кровь
Ключевой темой всех последних фестивалей, начиная с Каннского, стали формы существования авторского кино. Оно больше не выдерживает консервации в прежнем виде — каким оно было во времена Бергмана и Тарковского: для этого наш век слишком прагматичен и слишком озабочен комфортом (недаром довольно противное слово «комфортно» стало одним из главных в сегодняшнем лексиконе). Это решительно меняет угол отражения таких фундаментальных понятий, как любовь и смерть. Угол, но не сами понятия: похоже, от них далеко не уйдешь.
Я буду рядом. Реж. Павел Руминов, 2011
Слово «любовь» и его производные присутствовали в названиях трех фильмов каннского конкурса, а любовь как сюжетная тема — в каждом втором. Однако нельзя же всерьез рассматривать в этой связи, скажем, «Королевство полной луны» Уэса Андерсона — романтическую шкатулку с детскими побрякушками. Точно так же далеко не все фильмы, над которыми витает призрак смерти, могут что-то сообщить о ней. Победивший на «Кинотавре» опус Павла Руминова «Я буду рядом» — образец гламуризации смерти, которая в обаятельном перформансе Марии Шалаевой предстает, извините, комфортной и даже какой-то конфетной.
В фильме Леоса Каракса Holy Motors со смертью тоже играют. Но это только на первый, неискушенный взгляд. Певица Кайли Миноуг на крыше универмага Samaritaine, спев печальную песню, переодевается в стюардессу и ни с того ни с сего бросается вниз. Но игрой в бирюльки это не кажется — возможно, потому, что дело происходит прямо у Pont-Neuf, Нового моста, который Каракс сделал кинематографической легендой, и потому еще, что мы знаем о недавней смерти Кати Голубевой. Впрочем, даже если зритель ничего об этом не ведает, он знает шестым чувством, что речь тут идет о гибели всерьез. Кровь поэта связывается с любовью железной рифмой, будь в роли поэта вечный enfant terrible Каракс или зрелый муж Михаэль Ханеке, чья «Любовь» со знанием дела «закрывает тему». Или даже Рената Литвинова: «Последняя сказка Риты», при всей ее литвиновской вычурности, написана и снята кровью поэта, и недаром в связи с ней поминают Жана Кокто.
В тумане. Реж. Сергей Лозница, 2012
Авторское кино, если оно еще осталось, верно своим классическим рифмам, не боится ни пафоса, ни архаики. Старообразным, чуть ли не советским показался некоторым критикам фильм Сергея Лозницы «В тумане», награжденный в Канне призом ФИПРЕССИ и победивший в трудном конкурсном соревновании в Плесе. Между тем именно в этой «старообразности» проявляется его смелость и современность. Как и Ханеке, Лозница показывает героическую смерть. Его герой Сущеня добровольно уходит из жизни, где любовь оказалась в тени бесчестья. Что скажут на это религиозные догматики, которые даже в действиях героя Жан-Луи Трентиньяна, сумевшего облегчить уход в другой мир любимой женщине, усмотрели состав преступления? В авторском (генетически — модернистском) кино нет Бога, кроме самого автора, и даже знаки присутствия Всевышнего чаще всего сигнализируют о его отсутствии.
Юго-Запад. Реж. Эдуардо Нюнс, 2012
Одним из самых мощных в программе «Зеркала» был фильм «Юго-Запад», отмеченный вторым призом фестиваля — черно-белая, экспрессивная и аскетичная картина о женщине, проживающей все четыре возраста своей жизни в один день на удивительном мистическом озере. Режиссер-дебютант Эдуардо Нюнс — эдакий бразильский Каракс — отдал десять лет, чтобы собрать средства, снять и смонтирововать кино, выламывающееся из любого контекста (разве что, кроме почти забытого бразильского «синема нуово») и именно этим прекрасное. Наша бывшая соотечественница, теперь американка Джулия Локтев поехала в Грузию, чтобы снять «Одинокую планету» (тоже показана в Плесе и отмечена третьим призом). Почти первобытный горный пейзаж вырывает из рутинного ритма пару заокеанских туристов в преддверии свадьбы (главного героя играет Гаэль Гарсиа Берналь) и партнерам предстоит проверить на прочность свои чувства. Понятия страха и предательства, надежности и прощения словно заново формируются на наших глазах; столь же фундаментально, но совсем по-другому об этом говорит Лозница языком военной драмы.
Откройте двери и окна. Реж. Милагрос Мументалер, 2011
Еще два фильма с американского континента, снятые режиссерами-женщинами, из числа представленных на «Зеркале», заслуживают звания авторских. «С четверга по воскресенье» чилийки Доминги Сотомайор показывает семью, в последний раз выезжающую в полном составе на загородный уикэнд. Показывает глазами подрастающих детей, которые чувствуют отчуждение между родителями, а те не хотят или не умеют его скрыть. И здесь отчужденный пейзаж чилийской глубинки играет роль экстрима, обостряющего драму человеческих отношений. А вот действие картины «Откройте двери и окна» аргентинки Милагрос Мументалер замкнуто в фамильном доме, полном призраков прошлого, и в этом камерном интерьере тоже вырастает большой авторский мир.
Латиноамериканская школа, подпитываемая традицией магического реализма, католической экзальтации и языческой мистики, сегодня высоко котируется в мире авторского кино. Один из главных представителей этой школы — мексиканец Карлос Рейгадас, только что награжденный за режиссуру в Канне, прямо оттуда отправился в Плес на персональную ретроспективу.
Рейгадас — последователь Бунюэля, Дрейера и Тарковского. До сих пор самой радикальной его работой была «Битва на небесах» со сценой монструозного орального секса в самом начале. Выступая перед публикой в Плесе, режиссер, однако, призывал публику сменить привычную точку зрения, не пугаться шокирующих сцен, смотреть кино не как «историю», а как живописный объект. В новой картине «После мрака свет» этот принцип коммуникации развит еще больше. Рейгадас экспериментирует с форматом изображения и цветом: пейзаж превращается в энергетическую воронку, которая затягивает зрителя в бездну. Камера отслеживает жизнь природы в режиме реального времени — небо темнеет, начинается гроза, в лесу падают деревья. По полю бродит маленькая девочка в окружении животных (Рейгадас снимает собственных детей и собак в загородном доме, который он собственноручно сколотил). Именно эти кадры живой «неравнодушной природы» образуют эмоциональный центр произведения. А история городской семьи, пережившей кризис и пытающейся возродиться в экологически чистой природной среде — лишь проекция пережитых эмоций, постыдных воспоминаний, страхов, предчувствий и прозрений.
Материалы по теме:
Интервью лассика турецкого кинематографа Нури Бильге Джейлана
Карлос Рейгадас: «Дайте фильму объясниться»
О чем был Каннский фестиваль?
