«Пирсинг»: Репетиция насилия
Мужчина склоняется над колыбелью: в полумраке поблескивает нож для колки льда, который он неуверенно сжимает в руке. У Рида (Кристофер Эбботт) маленький ребенок, прекрасная жена Мона (Лайа Коста) и странное влечение к насилию. Желания существуют для того, чтобы их выполнять — и в погоне за ними Рид отправляется в другой город, где планирует хладнокровно убить проститутку. Идеальное убийство должно быть просчитано до мелочей, Рид проговаривает важные детали и даже проводит генеральную репетицию — движения и жесты просчитаны и функциональны. Просчитать невозможно только «жертву» — девушку по вызову Джеки (Миа Васиковска).
Пару лет назад режиссер Николас Песке прославился изысканным дебютом «Глаза моей матери» — та история про маньяка и молодую девушку отсылала к «Ночи охотника» Лоутона и «Психозу» Хичкока, существуя в поле новейшего torture porn. Уже тогда стало ясно, что автора чрезвычайно волнует метафора взгляда — в «Глазах» фигурировал мутный хрусталик мертвой коровы. «Все, что мы видим, проходит через это». Сам Песке видел в своей жизни немало фильмов, он — хоррор-гик, который планомерно делится со зрителями намертво застрявшими в его голове образами.
«Пирсинг» (формально — экранизация романа Рю Мураками) визуально сразу настраивает на ретроволну: желтые титры, ползущие по экрану, цветовая палитра в духе итальянских ужасов 70-х, музыка родом из полузабытых фильмов, в которых фигурировали полуобнаженные красотки, таинственные убийцы и беспомощные детективы. Кто сказал «джалло»? Этого Песке и не скрывает: саундтрек скроен из знакомых по «Кроваво-красному» и «Суспирии» тревожных мелодий группы Goblin и композиций Бруни Николаи, который писал для Серджо Мартино, Хесуса Франко и Джулиано Карнимео. В один год с «Пирсингом» вышли еще как минимум два фильма, в которых можно обнаружить призрак джалло — выхолощенная «Суспирия» Гуаданьино и безудержный «Экстаз» Ноэ. У Песке старомодный стиль — не почтительно упоминаемый юбиляр, а скорее объект ироничной жанровой «прожарки» — его эстетика, сюжетные тропы и пафос высмеиваются. Сказать, что на этом кинематографические реминисценции «Пирсинга» заканчиваются, было бы неверно: пыточные заигрывания кошки с мышкой (попробуйте угадать, кто из них убийца, а кто проститутка) напоминают «Кинопробу» Миике — что тоже неудивительно, ведь это экранизация Рю Мураками. Из японского книжного первоисточника позаимствован и нож для колки льда: Мураками, в свою очередь, ссылается, конечно, на «Основной инстинкт».
При всех этих деталях «Пирсинг» трудновато отнести к какому-либо жанру, сюжетный мрак легко оттеняется мрачным юмором. Есть гениальный слэпстик-эпизод — та самая репетиция убийства — когда напряженный маньяк связывает девушку, вонзает в нее нож и методично отпиливает конечности: при том, что Рид находится в номере один и не касается ни одного предмета, звуки мнимого и прогнозированного насилия присутствуют — по сути он разделывается с невидимой и несуществующей жертвой, орудуя столь же фантомными ножом и пилой.
Проще всего назвать второй фильм Песке ромкомом, в котором мужчина — неуверенная версия маньяка Джеффри Дамера, а женская фигура и вовсе ускользает от интерпретаций (в том числе — зрительских). Миа Васиковска в «Пирсинге» — ребус. За ее героиней тянется шлейф предыдущих работ актрисы: от нестабильной Агаты из «Звездной карты» до наивной Эдит из «Багрового пика».
Проблема с «Пирсингом» может быть лишь одна — это фильм плоский, с прямолинейными нарративом, который образуют прямолинейные желания Рида и Джеки. Да, они никогда не совпадают, и их импульсы-действия рассинхронизированы во времени, но это противостояние утомительно схематично. Как и городские пейзажи, в которых разворачивается история. Преимущественно это анимационные дома-коробки, по которым скользит камера: каждое из окон в этих неживых панельках представляет собой мини-экран — при желании можно домыслить другие фильмы. Этот герметичный мирок очень напоминает «Двойника» Айоади (где тоже, кстати, играла Васиковска) — такое же безвыходное пространство. Николас Песке трепетно обводит мелом на асфальте очертания любимых фильмов — выхода нет — хотя стоило бы уже наконец очистить замыленный хрусталик глаза.
Читайте также
-
Мы идем в тишине — «Падение империи» Алекса Гарленда
-
Под тенью умерших в саду — «Белое пластиковое небо» Баноцки и Сабо
-
«Я — капитан» Маттео Гарроне — Песни радости и счастья
-
Кто есть Америка? — «Нежный восток» Шона Прайса Уильямса
-
Это норма — «Герой наших снов» Кристоффера Боргли
-
Анти-Франкенштейн, который смеется — «Бедные-несчастные» Йоргоса Лантимоса