Канны-2015: Победили видеоигры
На самом деле наемник (которого в Мексике называют «sicario») — герой Бенисио Дель Торо, выполняющий задание агентства по борьбе с наркотиками. Но наблюдать за миссией Дени Вильнёв предлагает зрителю с позиции куда более эмоционального участника событий — агента ФБР Кейт Мэйси (Эмили Блант). Облава членов мексиканского наркокартеля проходит в темноте, загонщики — люди в масках с камерами ночного видения и тепловизорами, а это значит, перед зрителем — пропущенная через множество фильтров искусственная картинка: залитый зеленым цифровой ландшафт или сепия с мерцающими фигурками людей напрямую отсылают к традиционным шутерам от первого лица. Взять хотя бы канонический Call of Duty, даже название и сюжет этой игры подходят для Sicario, но что важнее — их объединяет относительность моральных норм: не будь слишком уверен в том, что борешься с преступностью, может оказаться, что ты все это время играл на стороне еще большего зла.
«Громче, чем бомбы» (Louder than Bombs). Реж. Йоаким Триер
Первый англоязычный фильм норвежского режиссера Йоакима Триера косвенно касается военной темы. В центре — отец (Гэбриэл Бирн) и двое сыновей, которые три года назад потеряли мать (Изабель Юппер), военного фотографа. И если старший из детей (Джесси Айзенберг) преодолевает травму, копаясь в фотоархивах, то с младшим все сложнее: он замыкается в себе, прокручивая в голове сценарии аварии, в которой мама погибла якобы случайно. Парень играет или в онлайн-стрелялки («Тебе кажется, это весело?» — недоумевает старший), или в RPG, где у него три героя, которых он развивает. Отец, чтобы достучаться до сына, также регистируется в ролевой онлайн игре, создает своего персонажа и таким образом посредством игры выстраивает коммуникацию с сыном — тот, разумеется, не знает, кто перед ним. Логоцентричный Триер не упускает возможность ввернуть уроки английской словесности и заставляет мальчика прочитать вслух собственные литературные опусы, проиллюстрированные в кадре теми же видеоиграми. Так, видеоигры позволяют начать говорить о том, что находится в зоне вытеснения.
«Сын Саула» (Saul fia). Реж. Ласло Немеш
Каждый год выходят десятки видеоигр о Второй Мировой, но на чем бы они ни фокусировались — на военном противостоянии держав или на партизанском движении — все оставляют тему Холокоста в слепой зоне. Венгерский режиссер Ласло Немеш в дебютном «Сыне Саула» заставляет пережить самый страшный опыт, и во многом оцепенение, которое зритель должен ощутить за эти два часа, достигается известными приемами из игрового жанра стелс-экшн (stealth action — «скрытое действие»). Главный герой — заключенный, член зондеркоманды, который запускает людей в газовые камеры, а потом освобождает эти газовые камеры от тел. 95% экранного времени — средний план из-за спины героя, точно как в играх. Блуждающая камера, короткое фокусное расстояние — ясное дело, Саул всеми силами избегает смотреть в глаза тем, кому сейчас говорят: «Поторопитесь в душ — суп стынет». Леденящий ужас неизбежен: ты как будто своими руками закрываешь за спинами обреченных железную дверь, в которую через минуту будут колотить, а еще через минуту — перестанут. Но и этого мало: в какой-то момент фильм превращается в настоящий квест — когда Саул узнает среди бездыханных тел мальчика, похожего на его сына, и с этого момента единственная его цель — похоронить ребенка по иудейскому обряду. Задача безумная и ветвится на множество мелких квестов: уберечь тело от топки, спрятать его, разыскать раввина, обратил на себя внимание — разыскать другого раввина, параллельно помочь организовать побег… И все это на фоне мясорубки, жернова которой нужно крутить этими же самыми руками, чтобы не привлекать к себе внимание.
Стелс-игры отличаются от большинства экшнов тем, что приходится играть за очень уязвимого героя, чья цель — не поразить противника, а остаться им незамеченным, и только так победить. Ты едва ли можешь стрелять, но можешь прятаться в тени и перетаскивать трупы, теряться в толпе и менять одежду — все это предстоит сделать Саулу. В фокус попадают такие же изнеможенные заключенные, беспрестанно прибывающие смертники, эсесовцы, то безразличные (как баги в игре), то озверевшие (как будто вдруг уровень меняется с easy на hard), беспощадная, хищная природа, на которую в финале вырываются герои и едва ли находят спасение… Был ли у героя сын на самом деле — так и не ясно, да и не важно. Просто вдруг Саул понимает, что если сейчас не совершит один человеческий поступок, не исполнит ритуал, то самый страшный из возможных сценариев этой чудовищной игры станет единственной реальностью. Ответ — в названии некогда провалившегося игрового проекта про Холокост: «Imagination is the Only Escape».
