Сердца пламенный мотор — «Душа» студии Pixar
В кино можно отвести душу — посмотреть новый мультфильм компании Pixar. О работе Пита Доктера и Кемпа Пауэрса, истоках эстетики, джазе и отсутствующем третьем акте пишет Павел Пугачев.
Джо работает учителем музыки в нью-йоркской школе. Работа не то чтобы истязает его, но огонь в глазах затухает с каждым днем. Детям нет особого дела до музицирования, правда начальству он нравится. Наконец его переведут на полную ставку, да еще и с медицинской страховкой, которая ему очень скоро пригодится. Вот-вот он провалится в канализационный люк, возвращаясь с прослушивания в квартет местной джазовой звезды — что характерно, позвал его туда бывший ученик. Душа Джо улетает не в пятки, но в бюрократически сложно устроенную небесную канцелярию, где одни души отправляются в посмертный мир, а другие — на Землю, вселяясь в тела людей и животных. Для совершения этой процедуры нужно лишь одно — найти свою «искру», без которой душа не душа.
Что это вообще за искорка? Поначалу кажется, что речь идет о таланте. Или о призвании. И это, кажется, разные, а то и взаимоисключающие вещи. «Душа» — редкое для современного Голливуда произведение, задающее вопросы без заранее подготовленных ответов. Американская культура во многом построена на культе успеха, самореализации, беспрестанного развития, следования своей мечте. Но каждый из этих пунктов мультфильм если не развенчивает, то подвергает сомнению. Грош ли цена мечте, которую внушили тебе родители? А что если дело твоей жизни превращается в рутину? Как быть, когда твое призвание не конвертируется в капитал? Ну и вообще: зачем это все? Сомнениям главного героя потворствует его случайная напарница: ехидное бесполое облачко с характером вредного подростка, голосом легенды американской комедии Тины Фей и порядковым номером 22. Это душа, искра к которой еще не найдена. Им придется искать ее вместе, по пути сомневаясь как в собственных установках, так и в устройстве этого странного душекапитализма.
Иными словами, в «Диснее» фильмы делают департаменты, а в Pixar — творческие коллективы.
Что касается капитализма, то нет нужды скрывать, что перед нами стоящий сотни миллионов долларов аудиовизуальный продукт, созданный крупной компанией, находящейся под контролем глобальной корпорации. Важно уточнить, что Pixar не равен «Диснею» даже в бизнес-терминологии. Это принципиально разные корпоративные устройства (тесный, формировавшийся годами коллектив, воспитывающий многих сотрудников буквально с нуля приходится сравнивать с индустриальной махиной, рекрутирующей «лучших из лучших» со всего света и столь же легко от них избавляющейся), и в конце концов, разные творческие принципы. Если «Дисней» занимается переработкой старых песен на новый лад и подгонкой массовых развлечений под максимально возможную аудиторию, то творческие задачи Pixar явно преобладают над коммерческими, что, как ни странно, не мешает им стабильно приносить прибыль. Иными словами, в «Диснее» фильмы делают департаменты, а в Pixar — творческие коллективы. Разница ощутима.
Возможно, устройство «Души» немного простовато. Да, тонкую душевную организацию едва ли можно изобразить в виде простой схемы, но отдельные образы, как например, покрывшуюся камнем заблудшую душу отгородившегося от мира человека, трудно выкинуть из головы. «Пиксаровцы» в лучших своих мультфильмах (а «Душа» явно одна из самых ярких их работ) сводят сложные комплексы идей к простым и емким образам, понятным детям и задевающим взрослых. Этим — то есть созданием образов — и занимается искусство.
Муза устроилась на работу и получила медицинскую страховку.
Пиксаровская анимация лишний раз доказывает, что коллективный характер творчества нисколько не мешает произведению оставаться авторским, а то и вовсе экспериментальным, как в данном случае. В современной анимации роль режиссера может быть распределена между несколькими людьми: здесь это совместная работа ветерана студии Пита Доктера и дебютанта Кемпа Пауэрса, в прошлом — драматурга, кстати, из Нью-Йорка. И, возможно, каждый из них занимался своей частью мультфильма. Анимация «небесной» части фильма, вдохновленная Гансом Рихтером и фильмом Пауэлла и Прессбургера «Лестница в небо» сочетается с фотореалистичной рисовкой городских эпизодов. Такого детального, живого и «настоящего» Нью-Йорка давно не было в кино.
Привычный мир и другой взгляд — «Душа» Pixar
Где Нью-Йорк, там и джаз. Да, фильм меньше всего похож на джазовые импровизации — это отточенная, в чем-то предсказуемая, но тонкая и хрупкая работа. Почему здесь вообще идет речь о джазе? Помимо того, что это важное достижение афроамериканской культуры («Душа» не избегает и рассуждений о расовых и гендерных масках мира), в джазе есть один важный аспект: изначально это была музыка, противопоставленная академической. Импровизация, игнорирование привычных гармоний и принципиальная незаконченность музыкальных произведений могла приводить адептов «классического искусства» в бешенство. Но с годами джаз стал полноправной частью академической музыки, программой для консерваторий и фундаментом музыкальной индустрии. Муза устроилась на работу и получила медицинскую страховку. Техничность, воспроизводимость, формальное мастерство стали не менее важны, чем драйв, вдохновение и азарт, а умение сочетать их — уделом редких счастливцев. Внезапный триумф на сцене, к которому Джо шел всю жизнь, может и останется его высшей точкой как музыканта. Он в смятении. Мечта сбылась, что дальше? Повторять шоу-программу каждый четверг, подрабатывая выступлениями на свадьбах и корпоративах? Играть фоном для толстосумов и рафинированной интеллигенции в Линкольн-центре? Как не потушить ту самую искру? Кто знает. «Душа» не дает ответа на этот и многие другие вопросы, отсекает третий акт и оставляет зрителя в подвешенном состоянии. Иногда полезно так «зависнуть». Спасибо Питу Доктеру, Кемпу Пауэрсу и всем тем, для кого искусство стало ежедневной работой.
Читайте также
-
Мы идем в тишине — «Падение империи» Алекса Гарленда
-
Под тенью умерших в саду — «Белое пластиковое небо» Баноцки и Сабо
-
«Я — капитан» Маттео Гарроне — Песни радости и счастья
-
Кто есть Америка? — «Нежный восток» Шона Прайса Уильямса
-
Это норма — «Герой наших снов» Кристоффера Боргли
-
Анти-Франкенштейн, который смеется — «Бедные-несчастные» Йоргоса Лантимоса