Маньяки и людоеды


Наш маленький мир имел свои границы: оптовый Южный рынок, сползший одним подгнившим боком на проспект Юрия Гагарина; дом, в котором жил Людоед, погубивший четырнадцать людей; липкий ларек с аудиокассетами, оклеенный постерами Бритни Спирс и Энрике Иглесиаса; задворки детской поликлиники, где мы играли в прятки.

Больше всего мы, конечно, любили Людоеда. Мы, можно сказать, не давали ему покоя: часами стояли под окнами желтой хрущевки и канючили, чтобы он нас съел. Когда Людоеду наконец надоедало наше нытье — это был флегматичный небритый мужчина лет сорока— он делал вид, что сейчас спустится. Нас как ветром сдувало: спрятавшись за гаражами или в первой попавшейся парадной, мы сидели, затаив дыхание.

Про Людоеда говорили, что он жарит человеческие котлеты на медленном огне, и еще, злодей такой, заправляет их луком и специями. Это была звезда местного масштаба.

Простодушный, рано привязавшийся к разным чудовищам, искренне интересовался Людоедом и даже оставлял ему под дверью письма в конвертах с самыми красивыми марками. Анжелка и Вика смеялись над ним: все пишут письма Коту Мурычу, Хохе, Тото и Веснушке, а он Людоеду, который даже читать, наверное, не умеет. Но Простодушный считал их недалекими: что могут знать о жизни и привычках Людоедов девочки в кислотных лосинах.

Однажды, засовывая под дверь Людоеду очередное письмо, Простодушный услышал над собой незнакомый, но приятный голос:

— Ребенок, дай пройти, — и флегматичный небритый мужчина лет сорока, в безупречно выглаженных брюках стал открывать дверь ключом. Пока ключ угрожающе скрипел в замочной скважине, Простодушный медленно терял дар речи. На случай контактов с незнакомыми взрослыми у него были припасены две пышные фразы: «Будьте любезны» и «Простите за беспокойство», но сейчас он никак не мог решить, что уместнее.

— Ну, заходи, писатель. Я вот тебе письма твои приготовил — для работы над ошибками, — сказал мужчина, открывая дверь в прихожую с обоями под кирпич.

Простодушный сделал пару шагов на онемевших ногах.

— Я вообще-то на венграх специализируюсь, — сказал Людоед и закурил.

Простодушный подумал про себя: «Венгров он, что ли, ест?», а вслух скромно заметил:

— Они же, наверно, дорогие.

Людоед задумался.

— Да, за редкие языки доплачивают. Но теперь работы
совсем нет.

«Значит, сначала он отрежет мне язык», — ужаснулся Простодушный.

— Вот видишь, мелочью всякой приходится пробавляться, — и Людоед кивнул в сторону кухни, аккуратно завешенной календариками с котятами — там жизнерадостно блестели сковородки и кастрюли, миски и ножи. На всех было написано «Tefal».

«Зачем ему столько сковородок?», — думал Простодушный, — «Может, он ужины дружеские устраивает? С другими людоедами».

— Я бы тебя угостил чем-нибудь, да все вкусненькое закончилось, — грустно резюмировал Людоед, открывая пустой холодильник. — Ты еще как-нибудь заходи!

Простодушный схватил пачку писем и, перепрыгивая через две ступеньки, сбежал по лестнице. Он тогда не знал, что фирма «Tefal» платила флегматичному унгаристу зарплату сковородками.


Читайте также

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам: