Your diet is over — «Не смотрите наверх» Адама Маккея
На Netflix под конец года вышел большой хит — «Не смотрите наверх» Адама Маккея, где Леонардо ДиКаприо и Дженнифер Лоуренс пытаются убедить дюжину звезд в том, что планете скоро наступит конец. Почему это идеальное рождественско-новогоднее кино, пишет Юрий Михайлин.
К концу года мир будто устает и хочет помолодеть. Лучшие рождественские фильмы обладают свойством, присущим и самому Рождеству (или Новому году) — о чем бы в них ни говорилось, они дают возможность символически пережить обновление мира или надежду на такое обновление.
Со времен «Рождественской песни в прозе», а, может, и раньше, обновление было связано с изменением взгляда на вещи, которое затем приводило и к объективным переменам. Несмотря на разнообразие сюжетов рождественских фильмов, структура диккенсовской «Песни» оказывается для многих из них модельной и включает в себя основные элементы будущих историй.
Часто все начинается с усталости от сложившегося положения вещей, с некоторой ворчливости по отношению к себе или окружающему. Сознание одновременно цепляется за привычное и устает от него же, что приводит к отрицанию реальности, формы которого могут быть самыми разными — от отказа принять приглашение на праздник до решения перестать жить.
Рождественские истории — это своего рода эксперименты по выходу за границы знакомого
Затем следует встреча с другим — тоже в самых разнообразных проявлениях. Это могут быть непривычная ситуация («Здравствуй, папа, Новый год» 1 и 2, которые продюсировал, кстати, тоже Маккей), новый человек («Со мною вот что происходит») или даже призрак («Рождественская история Микки»), или сам герой становится как бы призраком («Эта замечательная жизнь»), выпадает из рутины или из привычной социальной жизни, что, как правило, ведет к одиночеству («Рождество. Опять») или попадает в другой мир («Кошмар перед Рождеством»). Или оказывается на границе миров, между жизнью и смертью («Подручный Хадсакера»), а то и за всякими границами («Душа»).
Это подробное, очень наблюдательное и умное исследование всего разнообразия механизмов защиты общества от реальности.
Знакомый мир начинает шататься. Иногда это связано с осуществлением мечты о радикальном переустройстве положения вещей («Один дома»). Или из повседневного хода событий может вырвать катастрофа («Крепкий орешек»). Именно встреча с чем-то другим дает возможность увидеть привычное. Нужна дистанция. Что-то должно сместиться, хотя бы слегка («Отпуск по обмену»).
Выход за пределы привычного позволяет или даже заставляет изменить взгляд на вещи, а перемена ума и чувств меняет реальность. После возвращения в привычный мир эти внутренние изменения могут вести к другим, объективным переменам (в отношениях, способе действий или вообще). Рождественские истории — это своего рода эксперименты по выходу за границы знакомого, чтобы затем вернуться в него обновленным, попытки посмотреть на реальность из ее альтернативных версий. Один из таких экспериментов — увлекательных и очень смешных — предлагает и Адам Маккей.
Вышедший 24 декабря «Не смотрите наверх» оказывается идеальным рождественским фильмом, хотя в нем нет почти ничего внешне рождественского. Но есть по-диккенсовски главное — художественный опыт потери и нового обретения вообще всего: и самого себя, и близких, и уютного мира, и вселенной целиком. Взяв за отправную точку ситуацию фильма-катастрофы, причем глобальной (прекрасно для рождественского утра), Маккей нашел редкую интонацию: рассказ про исчезновение мира получился умным, уморительно смешным, а под конец (осторожно!) могут подступать слезы.
Один из драматургических экспериментов Маккея заключается в том, что из конструкции рождественского преображения он вынул один из ключевых элементов: что произойдет, если человек или человечество встретится с новым, но не заметит этого? Наступит ли тогда Новый год (история из детских новогодних елок)? И что будет, если не наступит?
Маккей рассказывает захватывающую историю о том, как новая реальность стремительно приближается к каждому, но частное и коллективное сознание всеми силами стараются ее вытеснить (схожей теме посвящен и его главный хит «Игра на понижение», но там речь про уже свершившиеся события). Это подробное, очень наблюдательное и умное исследование всего разнообразия механизмов защиты общества от реальности.
Когда государственная власть оказывается недееспособной, а механизмы обратной связи нарушены, внимание обращается к власти СМИ
Начав проводить расчеты в присутствии аспирантов, доктор Рэндалл Минди (Леонардо ДиКаприо) должен внезапно замолчать, будто если он произнесет вслух то, что только что осознал, это запустит неотвратимость будущего. Не говоря о нем, можно еще немного побыть в прошлом. Затем хочется проснуться, ведь новая реальность — вероятно, сон. Или нужно много лекарств от тревожности.
Пройдя первый такт отрицания (частный), Маккей подробно показывает, как работают схожие механизмы уже в обществе: что происходит с людьми, наделенными властью; почему и как значимая информация оказывается ими заблокированной, даже если попадает в поле внимания; как и при помощи чего происходят такие вытеснения. Речь не только о президенте и администрации. Аспирантку Кейт (Дженнифер Лоуренс) до последних минут фильма не отпускает эпизод с высокопоставленным генералом, зачем-то продающим бесплатные орешки и воду. Как завороженная, она пытается разгадать природу его поведения, иррационально полагая, что эта причуда как-то связано со всем происходящим.
Когда государственная власть оказывается недееспособной, а механизмы обратной связи нарушены, внимание обращается к власти СМИ, которые традиционно считаются силой, способной что-то менять. Для Маккея эта тема очень старая и, возможно, личная: в начале карьеры он делал видео для Saturday Night Live, а его первый полнометражный фильм — уморительный «Телеведущий: Легенда о Роне Бургунди», где Уилл Фаррелл пытается разгадать природу рейтингов (причем МакКей не успокоился и через девять лет снял еще более удачное продолжение «И снова здравствуйте»).
Его гуманизм оставляет за человеком свободу смерти, не предсказанной алгоритмами
Великолепная сцена в утреннем шоу подробно показывает, как стихия развлекательности обволакивает каждое слово или эмоцию, которые не вписываются в формат, создают вокруг них как бы пузыри, изолирующие малейшие признаки опасности или даже просто серьезности. Никто не может быть услышанным вне какой-либо из существующих ролей. Нельзя быть просто специалистом, высказывающим точку зрения о проблеме. Нужна «медийная подготовка», т. е. образ, в который нужно себя поместить, чтобы стать частью шоу. И вот ты уже слегка чудаковатый секси-профессор, научный спаситель Америки — теперь можно говорить. Но лишь до тех пор, пока не попытаешься выйти из медийно гладкого образа.
Маккей достаточно безжалостен (и справедливо) к журналистике. Похоже, по его мнению, ее просто не существует — соцсети пережевали СМИ и превратили их в поставщиков щекочущего контента. Приятель Кейт, редактор, придерживается высоких профессиональных стандартов: «Я не хочу кликбейт! Я делаю настоящее расследование. Как думаешь, что лучше — «он возбуждался» или «у него был стояк»?
Созданием собственной безопасной вселенной занят и визионер Питер Ишервелл (Марк Райлэнс) — она будет прекрасна, и в ней найдется место для каждого. Эта новая, супер технологичная и цифровая вселенная отражает и развивает сложившуюся структуру социального взаимодействия, на всех уровнях направленного на устранение отрицательной информации (неприятного, других мнений, вообще всего, что может расстроить). Для вселенной будущего нужны ресурсы, и если в результате существующая Земля окажется в опасности — это не так важно, ведь всегда есть план Б.
Из предновогодней российской действительности 2021 года фильм выглядит вовсе не алармистским.
Еще один уровень фильма посвящен стратегиям перед лицом надвигающейся катастрофы. Маккей отшелушивает предыдущие модели спасения. Конечно же, тут есть и пародийный «Брюс Уиллис», отстреливающийся от космоса из винтовки. Не срабатывает и идея о возможности международного объединения при столкновении с «общим врагом». Здесь будто нет и ученых — по крайней мере, общество усиленно отрицает возможность существования научной истины. Никто не может ни с кем ни о чем договориться. Любое отличающееся мнение приводит к исчезновению человека из социального поля — его как бы банят. Еще одна стратегия — «они могут привести нас к гибели, но я буду с ними сотрудничать, потому что так можно на что-то повлиять». Все роли расписаны, и каждый автоматически попадает в подходящую ему колею поведения. Некоторые принимаются охотно: очень приятно доказательно писать, что собеседник не прав, даже когда тратишь на это предпоследние минуты истекающего времени. Попытка выйти из противостояния и попытаться принять реальность самостоятельно превращает героя в «маргинала», «недовольного» или «психически неустойчивого».
Перетряхнув абсолютно все, Маккей приводит к душераздирающему финалу, который парадоксальным образом оказывается по-рождественски уютным и семейным. Его гуманизм оставляет за человеком свободу смерти, не предсказанной алгоритмами — важнейшая деталь, не сразу бросающаяся в глаза.
В фильме много и именно кинематографической свободы — замечательный монтаж разномасштабных явлений; склейки, обрывающие сцены на эмоциональном пике, не дающие им завершиться и, тем самым, переносящие истерику в спокойные кадры; удивительно удачная музыка; очень живые актерские работы (какие-то непредсказуемые детали, жесты или реакции). Помимо свободы, Маккей-кинематографист дает героям замедленное финальное мгновение, щедро чуть ли не останавливает его для них, даруя возможность почти бесконечно быть вместе.
Эксперимент Маккея может казаться чрезмерным, гипертрофированным, а сам он оказывается похож на героиню Дженнифер Лоуренс, превращенную в мемы про истеричку, напечатанные даже на скейтборде приятеля Тимоти Шаламе. Но такая реакция — будто тоже из фильма, и именно скейтборд с неуслышанным «мы все умрем» проплывает в финале по космическому пространству среди обломков только что существовавшего мира.
Из предновогодней российской действительности 2021 года фильм выглядит вовсе не алармистским. Он больше похож на почти рутинный прогноз погоды, который стоит посмотреть вместе с близкими — во-первых, «потому что Рождество», во-вторых, из-за давней веры, что символическое обновление может как-то влиять и на другие перемены.
Читайте также
-
Мы идем в тишине — «Падение империи» Алекса Гарленда
-
Под тенью умерших в саду — «Белое пластиковое небо» Баноцки и Сабо
-
«Я — капитан» Маттео Гарроне — Песни радости и счастья
-
Кто есть Америка? — «Нежный восток» Шона Прайса Уильямса
-
Это норма — «Герой наших снов» Кристоффера Боргли
-
Анти-Франкенштейн, который смеется — «Бедные-несчастные» Йоргоса Лантимоса