Канны-2018: Кому Пальму?
«Гореть». Реж. Ли Чхан Дон. 2018
Фестивали вещь нестабильная, программа год на год не приходится, жюри тоже складываются по-разному и, кроме того, не дремлет общественность, которая ждет от фестиваля если не указаний «как жить», то хотя бы соответствия общему курсу современности. В итоге решения часто бывают тенденциозными и конъюнктурными, не удовлетворяя при этом никого.
Я в Каннах первый раз и хотел бы на правах новичка учредить свои собственные призы. Например, технические номинации: самый короткий фильм, самый длинный фильм. Лучшая кошачья роль. Фильм, вызывающий наименьшее отвращение, но имеющий внятную социально-политическую позицию. Лучшая музыкальная сцена. Приз «Золотое сердце» (за успехи в эксплуатации). В конце концов, «За верность традициям». Достойную номинацию два года назад придумал мой коллега Андрей Карташов — «Золотое пальмовое масло». Да, звучит немного обидно, но почему бы в этом году не дать этот приз заслуженному японскому режиссеру Хирокадзу Корээда, немного скопипастившему себя самого времен «Никто не узнает» (за эту картину у него уже был приз). Список можно продолжать.
Проблема наград в том, что никто не знает, за что их на самом деле вручают. За общественную значимость? За достойную драматургию? За удачно разведенные мизансцены? За вызывающую любовь к ближнему? Да, и за это тоже.
«Капернаум». Реж. Надин Лабаки. 2018
Какая муха так больно и страшно укусила принарядившихся к вечерним показам людей, что они с таким удовольствием за три дня до конца фестиваля шептались в очередях о том, что главный приз в этом году получит (инфа 100%!) душный фильм ливанской дамы Надин Лабаки «Капернаум»? Вообразите себе контекст: люди с устрицей в руке говорят о злоключениях ливанского мальчика из нищей многодетной семьи, который нападает с ножом на мужа своей 11-летней сестры (родители отдали девочку, чтобы не кормить). И все это с восхитительными пролетами на квадрокоптере, грозно-душещипательной музыкой, монтажом на разрыв аорты и, конечно, тончайшей игрой детей-актеров (если приз за мужскую роль дадут малышу Заину Аль Рафе, я не удивлюсь). А была бы у жюри в запасе премия «Золотое сердце», все — считай, вопрос решен.
Блестяще в этом году, например, выступают на экране коты. О невидимого кота спотыкается сюжет лучшего фильма конкурса, «Гореть» (Burning) Ли Чхан Дона, прекрасен кот в японской мелодраме «Асако I и II», королем эпизода выступает и котик в показанной под финал фестиваля «Айке» Сергея Дворцевого: он говорит на крупном плане что-то свое кошачье. А у Фон Триера, например, присутствует соответствующий масштабам его художественных амбиций не кот, но тигр! Не хуже выступают и собаки. У Маттео Гарроне. У того же Дворцевого. Но у собак, кстати, уже есть свой приз.
«Айка». Реж. Сергей Дворцевой. 2018
Об «Айке», конечно, необходимо писать отдельно и без всяких глупых шуток. Ведь этот фильм, кажется, вступает в неожиданную художественную конфронтацию с главным (по версии критиков) фаворитом конкурса — «Счастливым Лазарем» Аличе Рорвакер. Метод, разработанный еще на «Тюльпане», Сергей Дворцевой применил для создания иммигрантской истории о родившей в снежной Москве молодой киргизке. Суть метода в том, что на условный драматургический скелет в ходе полевой работы, репетиций и импровизации нарастает документальное мясо — умышленные герои и события обволакивают реальные детали даже не социального, а попросту бытового характера. Фильм перестает быть игрой. Рорвакер действует как бы с другой стороны: упиваясь тактильной, предельно ощутимой фактурой пленки и природы, она встраивает в живой ландшафт условные сюжеты сказок и ходы Эрманно Ольми в надежде добиться маленького чуда — воскресить иллюзию кино. Чья стратегия плодотворней? Ответ зависит от особенностей зрения, но лично мне кажется, что успешно избегающая этических западней, лишенная стыдных приемов (как минимум, слезного саундтрека) и обвинительных интонаций квазидокументалистика Дворцевого и сложнее, и ценнее сегодня, чем притчеобразные воздушные замки, будущее которых целиком зависит от красоты пейзажа и зернистой 16-миллиметровой картинки.
«Нож в сердце». Реж. Ян Гонсалес. 2018
К опыту прошлого по-шамански взывают многие попавшие в конкурс фильмы. Гей-драма Кристофа Оноре Sorry Angel («Понравиться, полюбить и убежать») выставляет на таймере 1993 год и синими светофильтрами, пленочной картинкой, предельным вниманием к сеттингам действительно добивается эффекта «кино 93-го года». Еще больше зависит от кинематографических фактур «Нож в сердце» Яна Гонсалеса, где живущая в 1979-м героиня Ванессы Паради снимает гей-порно, пока за членами группы охотится коварный убийца с ножом, замаскированным под дилдо. «Нож в сердце» — восхитительное джалло под стильную музыку M83, чистая синефильская радость (как, например, и конспирология «Под Силвер-Лэйк» американца Митчелла); игра для тех, кто давно разучился воспринимать кино прямо, без фильтров, которые сами по себе, впрочем, не означают чего-то плохого, пока помогают автору рассказать историю, которую иначе рассказать нельзя.
Как это делает Павел Павликовский в своей «Холодной войне», например. Черно-белая картинка 4:3 превращает работу Павликовского в неснятый польский фильм конца пятидесятых. История рассказана достаточно скупо, но фактура кадра, детали тоталитарных оттепелей и заморозков, лица актеров говорят о многом, а героев режиссер называет именами своих родителей, бежавших из Польши как в 1957-м. «Холодная война» первый польский фильм в каннском конкурсе за 37 лет.
У 71-го фестиваля в Каннах отчетливо женское лицо. Тут речь не только о жюри, которое возглавила Кейт Бланшетт. Не только о фильмах конкурса и представительстве женщин-режиссеров (говорят, что и приз режиссерский и ветку должны взять женщины, поэтому и указывают на прекрасную Рорвакер), но и о конкуренции в борьбе за актерские награды. Если в мужской номинации всерьез говорят о ливанском мальчике, то в женской кандидаток можно перечислять и перечислять: Иоанна Кулиг из «Холодной войны», Самал Еслямова из «Айки», Ванесса Паради из «Ножа в сердце», Джао Тао из фильма Цзя Чжанкэ «Пепельный — самый чистый белый» (я голосую за нее)… Но любой вариант из перечисленных можно было бы считать справедливым.
«Холодная война». Реж. Павел Павликовский. 2018
Есть ли справедливость в фестивальных призах? Если бы она существовала, то Кейт Бланшетт, прикинув все за и против, убедила бы коллег отдать «Золотую ветвь» Жан-Люку Годару, до которого французский фестиваль не снизошел ни раз за свою историю. Я бы с удовольствием посмотрел: как классик получает главный приз, пользуясь FaceTime.
Как всё было на самом деле, вы можете узнать здесь.
