Эпоха малого жанра
Pассказы. Реж. Михаил Сегал, 2012
Общий знаменатель довольного зрителя таков: наконец-то появилось неглупое кино с легкой подачей. До «Рассказов» изображение российской действительности в компромиссной тональности, не впадающей ни в безысходность, ни в оптимистичные враки, а заодно и примирение жанрового кино с тяжелой авторской артиллерией — считалось вотчиной и личным увлечением Авдотьи Смирновой. Теперь таких людей двое, и уже этот факт требует салютования. Однако если Авдотья Андреевна в своих последних работах скорее помогала серьезным людям улыбнуться, то Михаил Сегал скорее заставит поверхностных людей нахмуриться. А то и откопать запыленную конфедератку и почитать Пушкина. Или сделать вид, что это хотя бы возможно.
Шесть лет назад Михаил Сегал, тогда дебютант, снял военный эпос «Франц + Полина». То была повесть о немецко-фашистком новобранце и белорусской селянке, которые полюбили друг друга и вместе спасались от волков, людей, холода и неумолимости истории. За кадром играла вагнерианская музыка, в кадре красиво падал снег, люди занимались любовью, делали выбор, выживали или гибли. При всех мелодраматических минусах «Франц + Полина» представляет собой прекрасный пример сочетаемости исторических декораций и подобранного под них сюжета. Временам Великой Отечественной подходят трубный звон, кровь и оскал больших повествовательных форм. А что до нас… нам, согласно золотому правилу «у каждой эпохи свой жанр», подойдет разве что сборник рассказов. В меру лирических, но больше — сатирических.
Pассказы. Реж. Михаил Сегал, 2012
Люди двадцать первого века «не тянут на роман» — эту очевидную правду на третьей минуте фильма «Рассказы» говорит тот, чье мнение по теме наиболее авторитетно — писатель. Учитывая, что дело происходит в России, где литература когда-то заменяла политтрибуну и церковь, а играет писателя не кто-нибудь, а Влад Лешкевич из «Касты», авторитетность этого мнения сильно возрастает. В таком случае писатель — не только и не столько тот, кто по долгу службы смыслит в жанрах жизни, в ее синтаксисе, ритмике и настроениях. Писатель — это рупор, колокол, учитель, судья — страшный серафим русской жизни, который ходит по домам, дабы отверзть людям рты и зеницы. Хмурый и недовольный, он говорит нам с экрана: «Нет у меня про вас романа». Вы неинтересные, вами больше пятнадцати минут не заполнить. И вот зритель тоже хмурится и начинает втягиваться, потому что холодный голос ответственного по стране завораживает. И пусть звучит эта грустная истина в устах по-некрасовски сурового Лешкевича как-то нетактично, но все равно же истина.
Изобразить наш презенс в виде сборника рассказов — действительно удачная мысль, пусть в ней и есть рисковая литературность. Теперь даже кажется: как же это раньше не додумались! Давно пора было оформить поколенческое высказывание не в полный метр, не в альманах разномастных короткометражек, а именно в авторский сборник рассказов, в таком чеховском смысле: внятный, последовательный, многослойный, одинаково «стреляющий» и при чтении по отдельности, и в перекличке. На самом-то деле жанр увлекательный, плохо изученный и выжат не до конца. Ко всему прочему, в нем и душа, и фактура созвучны пестрым незрелым эпохам, вроде нашей. Потому что частный набор обрывков и обмылков действительности — это возможность посмотреть на ситуацию, которая ещё не сложилась, не срослась, со всех ее противоречивых и временами отваливающихся сторон. Если пытаться до времени изобразить все это разом, по одной сквозной линии, то выйдет лишь часть, раздутая до целого, случайность, возведенная в закономерность.
Pассказы. Реж. Михаил Сегал, 2012
А несклеенные элементы сборника этой лжи избегают. Малые формы — осторожные вглядывания в слепые пятна, собирания камешков и коллекционирование эпизодов, почему-то бьющих камертоном времени, — это дело кропотливое и требующее чуткости. Увы — не размаха. Это как раз сложная территория для выказывания амбиций Писателя, который рупор, колокол и учитель. Сборник альтер-эго Михаила Сегала напоминает скорее гоголевские «Арабески», чем чеховские «Сумерки». Здесь слишком много гнева, вовлеченности, сарказма и — главное — уверенности в своей правоте, чтобы говорить о соблюдении выбранного жанра.
Фильм Сегала действительно внятный и последовательный — но до школьного, слепого морализма. Метафорично-многослойный — но до школьной же буквальности. Смелый — до агрессии. Внимательный — до обесчеловечивающей типизации. Суровый и очень доходчивый, а не осторожный и исследовательский: во гневе велик соблазн микроскопами забивать гвозди.
Подобные художественные несоответствия не хочется засчитывать в недостатки «Рассказов». Лобовые удары в кино — не всегда плохое дело, особенно с живой, комедийной подачей. Смелость гражданской позиции, остроумная артикуляция очень важных вещей «про нас» с легкостью компенсировала бы художественные погрешности, отвлекла бы от них внимание, если бы не полетевшие заодно щепки чисто идеологического порядка, с прицелом на который, кажется, фильм и снят.
Pассказы. Реж. Михаил Сегал, 2012
Гротеск и гоголевский хохот иногда порядком запутывают, заставляют выйти из состояния комедийного простодушия и заерзать. Интеллигенты в очках — и предводитель их, Писатель — выглядят у Сегала с одной стороны так наставительно, а с другой — так узколобо и нелепо, что не очень понятно, нужно ли нам смеяться и грустить вместе с ними или все-таки над ними. В связи с этим интригует факт поддержки от «Фонда Кино»: небывалая смелость и безжалостность к российской действительности и власти, снятая на деньги несговорчивой государственной машины, — интересный прецедент. Может, нас держат за дураков (проникнутся псевдопушкинианским духом картины) или за слишком умных (увидят компромат на либеральную мораль), или нет никакого тайного плана, и сценарий Сегала просто втихую прошел мимо начальственных сознаний.
Так или иначе, мировая ось «Пушкин против Путина» несколько смущает. Может, конечно, Пушкин и против Путина, но почему под Пушкиным понимается исключительно пятистопный ямб и дворовое детство, а под Путиным — все, кто родился после 89 года — не ясно. Видимо, для наглядности. И то, как хорошо садятся умные и смешные диалоги на этот странный остов — своего рода занимательный фокус.
Pассказы. Реж. Михаил Сегал, 2012
Тоска по слову, по исторической памяти, по старым формам мышления и спонтанности чувств дискредитируется в фильме презумпцией вины для всего, что с этими вещами не ассоциируется. Это уже не подмена понятий, а смешение вещей, которые нельзя смешивать даже на уровне метафоры. Выходит, если девочка сжигает книжку, чтобы выжить, — пусть уж лучше умрет. Даже в басенной форме принять это нелегко. И тем более оставить под этим распространенный комментарий, что это «о нашей жизни».
Где тут это самое «мы»? Мы — это могучий, но умирающий читающий стратегзапас, запрещающий ставить пометки на полях? Или мы — это потерявшаяся девочка, схематичная и никому не нужная? Или старательный ментор, ошибочно думающий, что опасность для ребенка представляют педофилы, а не безграмотность и равнодушие к Онегину? Вся эта любительщина, накатывающая на людей при вопросе «что вы последнее читали?», память о детской гордости за бодрое русское слово — это не о нашей жизни, это скорее о нашем желании казаться лучше, образованнее, приемственнее, чем мы есть. Это моральный императив, и абсолютно необязательный. Пятистопные ямбы не выведут человека из леса сами по себе, а тот задор и нравственное здоровье, которое в них когда-то вкладывалось и которое могло бы что-то в чаще осветить — залито Сегалом шестнадцатью тоннами бронзы. Это можно было бы принять за трогательное скоморошество, если бы тете-библиотекарше из новеллы «Энергетический кризис» или дяде в очках из «Возгорится пламя» не давали такого явного, бесстыдного преимущества по сравнению с их антагонистами: девочкой с портфелем или девочкой в чулках. Закатывайте чиновников в асфальт, сколько хотите, ну а эти-то — без вины. Однако, по мысли автора, им нельзя дать ни надежды, ни шанса. Их, цитируя тетю, ничего уже не спасет. Во-первых, это поклеп на дядей в очках и теть из библиотек — среди них не все снобы, сухари и любители шуток про Троцкого в качестве «кастового» маркера. Во-вторых, несмотря на иронию, мягкий и внятный тон, девочек, особенно ту, что в чулках, невозможно жалко. Это старая и глупая историческая ошибка по отношению к молодым и глупым: ненавидеть, потому что пришли на вечеринку позже, и объяснять, что тут до них было. А почему бы не объяснить? Особенно если вам смотрят в глаза по-щенячьи и просят: сделайте из меня человека. Я с вами умнее и лучше, чем с Путиным и рыночной экономикой, полюбите меня, пожалуйста.
Pассказы. Реж. Михаил Сегал, 2012
«Рассказы» заслуженно полюбились зрителям за то, что соблюдают компромисс между трагедией и фарсом, между национальным пафосом и национальной беспросветностью: тут нет авансов, зато есть надежда. Однако художественное произведение о надежде для народа в целом, не дающее надежды героям в частности (пусть дурачкам рассказовым — а все-таки героям!), трудно назвать последовательным.
Читайте также
-
Мы идем в тишине — «Падение империи» Алекса Гарленда
-
Под тенью умерших в саду — «Белое пластиковое небо» Баноцки и Сабо
-
«Я — капитан» Маттео Гарроне — Песни радости и счастья
-
Кто есть Америка? — «Нежный восток» Шона Прайса Уильямса
-
Это норма — «Герой наших снов» Кристоффера Боргли
-
Анти-Франкенштейн, который смеется — «Бедные-несчастные» Йоргоса Лантимоса