БОЛЬШЕ 100

Мадлен Солонь: Химера


В пыльной дымке тесных декораций всматривается вглубь времен хрупкая девушка. Она не из этих мест. Ее дом — тихая провинция, причудливый пейзаж, куда никогда не доносятся звуки режиссерских указаний. Прожившая детство в маленькой деревеньке, Мадлен Солонь через всю актерскую карьеру пронесет свой собственный способ существования на фоне ландшафта, не ведающего послушания. Бесстрастная, непреклонная, ангелоподобная — она воплощала черты, которые были так необходимы французскому кино, в годы Оккупации вынужденному селиться в далеких уголках легендарного прошлого, чтобы забыть о постылых ужасах бесчеловечного настоящего. В том безнадежном путешествии, которое, казалось, будет длиться без конца, Солонь была исчерпывающей аллегорией, способной воплотить любую категорию внутреннего спасения. Призраком свободы, предвестником первых солнечных лучей. Утешением.

Мадлен Солонь

В шестнадцать лет будущая актриса, только что схоронившая отца, навсегда покидает родной дом, затерянный средь глухих лесов области Солонь, — впоследствии, когда приспеет пора писать под фанфары её имя в титрах, урождённая Мадлен Симона Вуйон выберет себе псевдонимом название своей тихой родины. Но поначалу, попав в Париж, Мадлен поступает в знаменитый модный дом Каролины Ребу, «королевы шляпок», — тот самый, на авеню Матиньон, где неизменно заказывала свои береты Марлен Дитрих. Вскоре юная модистка выходит замуж за начинающего оператора Алена Дуарину, а по совету художника, которому периодически позирует, начинает брать уроки актерского мастерства. Не проходит и года, как она впервые мелькает в короткой эпизодической роли в картине Жана Ренуара «Жизнь принадлежит нам». Здесь Мадлен бодро марширует в шеренге ликующих рабочих вместе с Надей Сибирской и воодушевленно распевает «Интернационал». Отсутствие шляпки, до недавнего времени благополучно защищавшей глаза от солнца, воспитает привычку жмуриться, бегло вверяя осторожный взгляд очередному партнеру по фильму.

Стоит Мадлен Солонь появиться на экране, как она неизбежно перетягивает на себя зрительское внимание; кадр ей нужен весь. Уже в «Бродячих артистах» (1938) стройная девушка в белоснежной балетной пачке и с безупречно уложенными каштановыми волосами короткой исчерпывающей репликой доказывает, что тесная комната хореографического класса для нее ничтожно мала. Что ж, пространство не заставляет себя ждать: год спустя она получает главную женскую роль в комедии Кристиана-Жака «Татуированный Рафаэль». Ее партнером становится Фернандель, мастер жонглирования вниманием публики. И Солонь влет выигрывает первую битву за звездный статус, — на крупном плане она ловко передразнивает великого трюкача, используя его же приемы мимического перевоплощения. Она подражает своему экранному визави и не оставляет ни единой свободной секунды в кадре для агрессивного баловства титулованного клоуна. Проходя сквозь бесконечную череду комических ситуаций, Солонь учится у Фернанделя быть непредсказуемой не только для зрителя, но и для самой себя. А затем из сотен пластических импровизаций впрок отбирает себе портфолио.

Мадлен Солонь в фильме Татуированный Рафаэль

Неважно, что будущая карьера актрисы чужда комедийных ужимок; техничный фарс Кристиана-Жака важен тут как вступительная разминка, хроматическая гамма, краш-тест. В любом фильме, каким бы ни был жанр, Солонь всегда удавалось обособиться от предлагаемых обстоятельств и прожить в кадре собственное состояние, впадая в кратковременный анабиоз, а при необходимости участия — мгновенно пробуждаясь. Персонифицированный сон наяву, сентиментальное послание из дальних краев. Как только камера впервые запечатлеет ее лицо на крупном плане, — легкое, зачарованное, светящееся бледностью, — станет ясно: этому лицу органично пространство, вынесенное за пределы привычной реальности. Невесомый портрет, в кульминационные моменты приобретающий почти иконографические черты, будет побуждать влюбленных героев отправляться в фантастическое путешествие через время, погружаться в воспоминания и отрешенно напевать Ave Maria в тишине монастырских стен.

Выразительность игры и магнетизм присутствия вынуждали режиссеров подбирать для Солонь партнеров помастеровитее, способных поддержать темп и интонацию. Для фильма «Мир содрогнется» (1940) Ришар Потье отыскал ей партнёра идеального: Эрих фон Штрогейм играет здесь ее отца, крупного дельца, намеревающегося поставить «на коммерческие рельсы» машину, предсказывающую момент человеческой смерти. И 28-летняя Солонь не уступает ему в уверенности экранного существования: импульсивная, энергичная, она усердно учится искусству убеждения у лучшего из учителей. Провожая героев на смерть, она лишь меняет от сцены к сцене строгие платья. Изумительно строгие.

С этого дуэта для Мадлен Солонь начинается её коронное десятилетие. Сороковые. Отныне она — прекрасная принцесса из глубины времен, которая из фильма в фильм будет обречена наблюдать смерть своих возлюбленных и скорбно склоняться над ними в прозрачной дымке мягкого фокуса. Высокий лоб, изогнутые линии скул, тонкие контуры век — неповторимый набор лицевых черт позволяет Солонь неизменно держаться за рамками человеческого. Горько и обреченно примеряет она на себя тени комнаты, робко скрывается за дверью, всякий раз удаляется неслышно, как и положено принцессам. Случайный свидетель ее неподвижности долго не может понять, жива она или мертва.

Мадлен Солонь в фильме Вечное возвращение

Механизм судьбы работает безошибочно, но иногда имитирует сбои, дабы не разоблачать собственную очевидность. На роль Изольды в фильме «Вечное возвращение» (1943) по сценарию Кокто режиссер Жан Деланнуа хотел поначалу пригласить Мишель Морган. Но та уже в Голливуде, и роль достаётся Солонь — с одним, впрочем, условием. Поменять цвет волос. Именно в образе платиновой блондинки с длинными прямыми волосами она обретает свою уникальную фотогению и в одночасье становится кумиром молодых модниц. По улицам и бульварам оккупированного Парижа фланируют девицы с прическами à la Madeleine Sologne. В новом облике невесомая белизна лица на экране больше не имеет точек опоры. От сцены к сцене затвердевающая слабость не дает словам быть произнесенными в полную силу, тени скул не дают сказанному разразиться эхом чистого откровения. Отныне исключительная фотогения Солонь будет сконцентрирована в пространстве неотрывного и сосредоточенного взгляда. Слова вложены в уста, мягкое движение повторяет траекторию вечности.

На экране Мадлен Солонь, казалось, всегда находится в состоянии полусознания, «принимает защитные позы иных царств» и произносит обещания, в которые не верит сама. Обещания, рождённые в тишине сомнительной идиллии. Но тишина рано или поздно взрывается. По окончании войны актрису примутся обвинять в связях с оккупантами, публика будет игнорировать фильмы с ее участием. Мрак сгущается вокруг нее на экране. В «Ярмарке химер» (1946) Пьера Шеналя Солонь играет Жанну, слепую ассистентку метателя ножей. Под куполом цирка инфернальный юнец в облачении дьявола бросает ножи в хрупкую девушку с картонными крыльями за спиной. За костюмированной экзекуцией печально наблюдает единственный свидетель представления — злодей-изгнанник. Эрих фон Штрогейм.

Актеры, доверившие свою экранную жизнь единственному образу, неизбежно становятся его заложниками и вынуждены исчезнуть с экрана, как только образ начинает себя исчерпывать. Заточенные в башню персональных архетипов, фон Штрогейм и Солонь проживают свои роли и снова, с мученической стойкостью, возвращаются к ним в надежде, что на этот раз механизм «вечного возвращения» не сработает. Но трагическая реальность спровоцирует героя фон Штрогейма в последний миг совершить роковую ошибку, а героини Солонь — сызнова примерить на себя картонное распятие. Привычка жмуриться, бегло вверяя осторожный взгляд всему миру, забыта вместе с легендами, в которые больше нет надобности погружаться. Привязанная к бутафорским воротам, как к корабельной ростре, Жанна встречает каждый удар с широко распахнутыми, ибо слепыми, глазами. Так же неотрывно и сосредоточенно Мадлен Солонь встречает закат собственной карьеры. Так же слепо хранит она сокровища пространства, где вот-вот должно свершиться чудо. Должно было.

Мадлен Солонь в фильме Ярмарка химер

…После десяти лет молчания Мадлен Солонь ненадолго вернётся на большой экран. В фильме-агиографии «Достаточно любить» (1960), повествующей о жизни святой Бернадетты Лурдской, актриса сыграет стареющую прачку мадам Субиру. Хранительница домашнего очага и мать святой, она заточена в пространство маленькой хижины, куда почти не проникает дневной свет. Обнаженный лик, в котором некогда каждая черта могла быть доведена до аффектированного состояния, смягчается и маскируется признаками увядания. Темные волосы скромно убраны назад и разделены ровным пробором. Фактура лица, высохшего и почти не отличимого от перепачканных копотью глиняных стен, скорбно собирает мягкие тени. Только одна короткая сцена, в которой Солонь бережно завешивает кадр широкими белоснежными простынями, напомнит о прежней белизне, легко вмещавшей в себя любые категории вечности. Навсегда сгинувшая в глубинах собственного затворничества, Мадлен Солонь до последнего появления в кадре будет скрывать черты прежнего образа, который когда-то, в стародавние времена, послужил ей пропуском из мира живых в страну вечного возвращения.


Читайте также

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам: