Алина Рослякова

11 / 11 / 2019

«Райские холмы»: После китча — инстаграм

«Райским холмам» достало бы и двух заветных слов: костюмы красивые. Идти на него в кино стоит с одной разве что целью: посмотреть, как островом проклятых управляет взбесившийся розовый куст (самоотверженно сыгранный цветущей Милой Йовович). Но безделица эта, на беду, вышла симптоматичной. Задуман фильм стильно, скроен под актуальную повестку дня, а сшит как попало — и, декламируя банальности, на каждом повороте светит исподним эпохи. Костюмы-то красивые, да смотреть конфузно.

Из девушек опять делают кукол. Ход событий последних лет напрашивался на очередную поверку Степфордом, и степфордских невест свезли в райские холмы. «Рай» — это нечто среднее между ботаническим садом, психбольницей и пансионом благородных девиц. На тропическом острове, оцифрованном гибриде канарских джунглей и испанских гор, в ближайшем будущем высоких технологий, утопленных в декоре, за немалые деньги и в скромные сроки корректируют юных мажорок. Уму (Эмма Робертс), влюбленную в бедняка, ждет брак по расчету, Хлое (Даниэль Макдональд) нужно похудеть, Ю (Аквафина) — избавиться от панических атак, а Амарне, модной певице (Эйса Гонсалес), — от алкоголизма, излишних творческих порывов и, судя по всему, гомосексуальности. За главную тут Герцогиня (Йовович), по совместительству директриса, психолог и хищный цветок. Терапия гарантирует результат — но возвращать девиц никто не собирается. Пока богачки занимаются йогой и запивают фиалки молоком, в застенках рая им готовят замену: дрессированных клонов из отверженных. Добровольцев среди «низших» в достатке, и потому в робототехнике нет нужды. Степфордская гендерная модель скручена с классовой моделью голодных игр. Обе сломались.

Клон не отличишь от прототипа, восстания не случится: Уме и Уме по душе сыграть в принцессу и нищую, избавившись от гадкого принца, пока команда Элис Вэддингтон слишком занята дизайном.

В трейлере Вэддингтон скромно титулуется «режиссером-визионером», хотя «Райские холмы» — ее первый полнометражный фильм. За кино она взялась, отработав в рекламе и моде, отхватив кучу наград за дебютный короткий метр. Теперь она номинант на премию Большая Стильность. Это когда платья цветут двумя сотнями роз, вокруг щедро рассыпаны 3D аксессуары, пейзажи и интерьеры натасканы на изощренность, жанры дефилируют по экрану как по подиуму, не мешая друг другу, и каждый кадр годится для заставки на рабочий стол. Даже «Степфордские жены» тут хоть и очевидны, но не существенны; создатели «Райских холмов» чем только не вдохновляются. Среди прочего — «Красными башмачками» и «Безумствами Зигфильда», что забавно: Пауэлл и Прессбургер мыслят драматургией цвета, создатели же «Безумств Зигфильда», наоборот, вариативностью… Но что с того стильному режиссеру? Ей нужна палитра. Вэддингтон рвет цветы в чужих садах и втыкает их в свои небесные грядки. Шалея от собственного визионерства, она будет бить зеркала и пускать по стенам лианы, стоит только Йовович прикрикнуть. Зато смерть Герцогини не потревожит даже травинки. Фильм начинается свадебным шоу-стоппером а-ля Беркли, а заканчивается побегом в дельторовский таинственный лес. В «Райских холмах» прикопаны трупики «Острова проклятых», пансионерок «Суспирии», японских лолит, «Принца и нищего», «Алисы в Стране Чудес» и бог весть кого еще. В общем, логика и смысл упокоились где-то между Марком Твеном и мангой. Из кусков этих несчастных мертвецов скроили нарядного монстра. Живое кино неудобно, Вэддингтон самой нужна кукла. Только шить она не умеет: куски к кускам подогнаны настолько небрежно, — то внахлёст, то с прорехами, — что стильного кино из «Райских холмов» не выходит. Это не совсем кино, скорее инстаграм невесты Франкенштейна.

Потому нет нужды искать порядок в артефактах — вроде лошадки-качалки, на которой прикованные пленницы, паря в высоте, смотрят «терапевтические» ролики, или киберпанкового медальончика Умы, который транслирует голограмму папочки. Фетишизму в духе Бёртона или Жене думы о человечестве только мешают. Нет нужды (даже если очень тянет), рассмотрев вещицы, копаться в актуальной повестке, ворошить капитализмы, расизмы, сексизмы, лукизмы и прочие «измы», и уличать фильм в инфантильности. Вся эта бредовая эклектика жаждет одного — обернуться китчем. «…Все время кто-то бегал и ел сельдерей» — жалуется Хлоя на свой сеанс проекционной терапии. Ну, покажи! Толстушка-лолита на лошадке-качалке скачет по заглючившей рекламе сельдерея! Праздник-праздник!.. Увы, этот рай шутками не вышел.

Симптоматичнее всего тут скорость атрибуции: невесту Франкенштейна наскоро записали в феминистки и похлопали по плечу. Девушек, мол, опять превращают в куклы, но они не сдадутся, сломают систему и получат все, что хотят. Чего героини «Райских холмов» хотят, не вполне ясно. Трех девиц перекрасили и накрасили; «я будто другой человек!» — оттараторила каждая своему отражению. Да нет. Ничего не изменилось: ни в отражении, ни в девочках, ни во взгляде камеры, — только сезонная мода на цвет волос сменилась. Судя по отношениям с зеркалом, сознания у местных бунтарок чуть больше, чем у стула, но меньше, чем у растения. Актрисам просто нечего играть. Ума от Умы-2 отличается только заколкой. Проблема, казалось бы, очевидна: принцессы или нищие — всё одно куклы! А какой смысл менять куклу на куклу? Весь остров, как и весь фильм, задуман, в конечном счёте, для одного: чтобы Эмма Робертс поменяла одно красивое платье на другое.

Увы, вопреки стараниям дизайнеров, с куклами тоже не очень. Во что бы ни рядили актрис и актеров, в какие бы причудливые декорации ни помещали. В перезагруженном Степфорде — сплошь люди, и проблема — в этом. И богатые девочки — люди, и бедные. И персонал, парни модельной внешности в белоснежных прикидах, — как ни странно, опять же люди. Вот возлюбленный Умы — всего-навсего прислужник Рая, но смотри-ка, человек. И даже принц — человек, пусть и гадкий, как утёнок. Просто вот такие уж они люди: сами себе клоны. В замене их друг на друга смысла мало: отличать фейк от подлинника на территории инстаграма так же утомительно, как подсчитывать «измы» в эпоху инстаграма — и так же безнадежно. Своевременность «Райских холмов» не в трендах, занимавших съемочную группу. А в непристойных проблесках эпохи, которая не умеет играть, шутить и отличать живое от неживого. Люди-клоны меняются платьями и делятся идеями из сезонных методичек. Трупики степфордских невест закопаны в «Райских холмах» еще до начала фильма, всё там же — где-то между Марком Твеном и мангой. Одна лошадка-качалка живее всех живых.