«Панк был больше, чем музыка»
Клаус Маек
О трех Германиях
Было три Германии — ГДР, ФРГ и Западный Берлин, и это казалось совершенно нормальным. Никто на Западе не предполагал, что Стена однажды может рухнуть — даже за год, даже полгода до того, как это случилось. Когда Рейган и Горбачев заявили, что «пришло время сносить стены», мы все равно не верили. В самом конце 1980-х некоторые музыканты, например, Дэвид Боуи (и не только), намеренно давали концерты очень близко к Стене, чтобы жители Восточного Берлина тоже могли слушать. Конечно, полиция ГДР пыталась им помешать, но по крикам с той стороны стало понятно, что они думают то же самое: Стену пора сносить.
О Западном Берлине
Западный Берлин был островом, со всех сторон окруженным ГДР. И это добавляло ему привлекательности. Молодые жители ФРГ бежали туда, чтобы спастись от призыва в армию — разумеется, среди них было много студентов, художников и музыкантов, что способствовало расцвету культуры в анклаве. Вслед за ними потянулись и иностранцы, заинтригованные этим плавильным котлом, который предоставлял всем желающим полную свободу самовыражения. Разве не здорово — вот город, со всех сторон окруженный стеной и переполненный яркими молодыми людьми? Все хотели быть здесь.
О путешествиях из Гамбурга в Западный Берлин
Я родился в Гамбурге и всегда любил его больше Берлина, но в Берлине была жизнь, поэтому туда приходилось все время ездить — и мне, и многим моим ровесникам из ФРГ. Иногда, когда мы могли себе это позволить, мы летали на самолетах, но в основном добирались по земле, по автобану «Гамбург—Берлин». До конца 1980-х путь был неблизкий — надо было проехать по территории ГДР, преодолев две хорошо защищенные границы и потратив на паспортный контроль много времени. Это была транзитная дорога, с нее нельзя было съезжать, но можно было останавливаться возле так называемых «интершопов», где продавались товары беспошлинной торговли. Жители Западного Берлина нечасто наведывались в ГДР, но они частенько выбирались на трассу, чтобы купить дешевый алкоголь и сигареты. Власти ГДР зарабатывали на этой дороге, как могли. Например, там было ограничение скорости в 100 км/ч, а в ФРГ разрешалось ездить быстрее — в расчете на это по всему автобану сидели в засаде восточногерманские полицейские, которые на месте собирали с нарушителей штрафы. Никогда не удавалось проехать без лишних трат.
О панке
Панк-музыка пришла в Гамбург чуть позже, чем она появилась в Великобритании, но она изменила все. Это была революция. В конечном итоге это привело к тому, что немецкие музыканты обрели уверенность в себе и начали петь на родном языке. До этого у нас фактически не было своей музыки — все пытались копировать англичан и американцев. С панком началась новая музыкальная культура в Германии — и в ФРГ, и в Западном Берлине. Это были два центра, и между ними постоянно происходил обмен.
О самодельном кино
У меня был первый в Гамбурге магазин панк-пластинок и еще камера Super-8. Мы стали снимать все, что происходило вокруг — без сценария, без концепции: просто хотели показать, как молодые люди существуют в этой новой культуре. Панк был больше, чем музыка — это был способ радикального и полного самовыражения. Мы не думали, будем ли мы потом использовать эту хронику — просто фиксировали свою жизнь. Такой же была музыка: не важно, умеешь ли ты играть хорошо — главное, что ты можешь играть. Конечно, я благодарен себе тогдашнему за этот материал: часть вошла в «B-movie», кое-что было позаимствовано у других таких же кинолюбителей. Мы попросили всех, у кого в то время были камеры, проверить свои архивы и отдать нам что-то из этой хроники. Так мы собрали фильм.
О фильме «Декодер» (1984)
В начале 1980-х в ФРГ было много левых групп: сталинисты, ленинисты, троцкисты. Я никогда в них не входил. Наверное, мы были ближе всего к анархистам, а сегодня нас бы назвали «автономами». Конкретной платформы у нас не было — мы просто критиковали истеблишмент. Жили мы в коммуне. Кто там был? Ф. М. Айнхайт из Einsturzende Neubauten, Кристиана Ф., которая потом стала очень известна, потому что написала о своей наркоманской юности книгу «Мы, дети с вокзала Цоо» (когда мы были знакомы, она уже не торчала). К нам заходил Дженезис Пи-Орридж, я организовал для него концерт. Был знаком с Уильямом Берроузом… Он очень на нас повлиял — его рваная техника речи. Берроуз писал о том, что камеру надо использовать, как оружие — против официальных СМИ, против телевидения. Вместе с этими людьми я сделал свой первый фильм — «Декодер». Берроуз также экспериментировал со звуком — рекомендовал записывать и смешивать разные шумы, а потом проигрывать фонограмму в том месте, где она была записана и наблюдать за эффектом. Для одного из своих фильмов мы записывали звуки полицейских сирен, вертолетов и голосов на демонстрациях, чтобы потом собрать большое количество людей на площади и проиграть запись. Предполагалось, что некоторые поверят, будто окружены отсутствующей полицией и начнут с ней сражаться. Но во время работы над этой записью полиция конфисковала наши магнитофоны, что я нахожу очень забавным: они действительно решили, что это оружие. Один из наших героев (сегодня его слова кажутся пророческими) говорит: «Нужно украсть информацию у тех, кто ее скрывает». Позднее именно делали создатели Wikileaks и Сноуден: воровали информацию у тех, кто ее скрывал, и выпускали на свободу.
О прокате «Декодера»
Прокатчика у нас не было, мы создали собственную систему дистрибуции. На каждом показе обязательно был кто-то из съемочной группы, каждый показ становился событием (то же самое мы делали потом на «B-Movie»). В Западной Германии фильм продержался всего неделю, но у него неожиданно появились фанаты в Италии и Японии. До сих пор я не заработал на «Декодере» ничего, но только теперь, тридцать лет спустя, нам удалось выпустить его на DVD. Сейчас его показывают в барах или на концертах, но недавно крутили в кино в паре с «B-Movie».
B-Movie: Шум и ярость в Западном Берлине. Реж. Клаус Маек, Хейко Ланж, Йорг А. Хопп, 2015
О работе с Фатихом Акином
В молодости я работал таксистом, кино не приносило никаких денег. После «Декодера» писал другие сценарии — мне повезло найти финансирование, и я решил, что нашел занятие на всю жизнь. Но мой второй и третий сценарий не понравились продюсерам, пришлось придумывать другой способ заработка — я стал заниматься организацией концертов. В кино вернулся только двадцать лет спустя, и уже сам стал продюсером. Когда занимаешься продвижением групп, приходится думать о том, как они могут заработать помимо концертов. Один из способов — продажа прав на композиции для саундтреков фильмов и рекламных роликов. Так мы познакомились с Фатихом Акином, в 2003 году. Ему нравилось то, что я делаю, и он попросил меня помочь с музыкой для картины «Головой об стену». Мы отлично поладили, и я стал его продюсером. Кто мог подумать, что этот трэш-панк-рок-фильм получит «Золотого медведя» в Берлине? Мы хотели быть независимыми от мейджоров, поэтому создали свою студию. У меня был опыт работы в музыкальном бизнесе, Фатих — художник на 200 процентов, деньги его вообще не интересуют. Был третий партнер — постоянный соавтор сценариев Акина. Втроем мы могли делать те фильмы, которые нам хотелось. Конечно, у нас были инвесторы, но мы никому не продавались. Его фильм «Шрам» (2014), к сожалению, стал нашей последней работой — недавно мы расстались.
Читайте также
-
Музыка, рождающая кино — Рюсукэ Хамагути и Эико Исибаси о фильме «Зло не существует»
-
Наур Гармелия: «Мы не могли жечь дома, как Тарковский»
-
«Нужен был нереальный реализм» — Тина Баркалая о «Сказках Гофмана»
-
Сесиль де Франс: «Сниматься — настоящий подарок судьбы»
-
«Я хотел понять свое поколение» — Иван Власов о фильме «Дивный мир»
-
«Одинокий Джокер на Голливудском бульваре» — Влад Козлов о фильме «Немая жизнь»