«Бойцовский клуб» — Бремя экстраверта
Это фильм-экстраверт. Он быстро стал общим местом, разошелся не на цитаты даже, а на сэмплы. Не говорить о «Бойцовском клубе» — гласили первое правило и второе правило клуба. Но рассказ всегда опережал предмет, и бурный поток болтовни сносил сначала слушателя, затем — рассказчика.
Дэвид Финчер всегда чурался открытых пространств. Большинство фильмов — мрачноватые истории о том, как кого-то обидели в тесноте. Место действия «Чужого-3» — планета-мышеловка, «Семи» — картонная коробка, «Игры» — мексиканский склеп. Для полной ясности остается вспомнить запертую в «Комнате страха» мать-одиночку или Бенджамина Баттона, движущегося из утробы в утробу.
Помилуйте, какая идеология? Просто сильнейшая интоксикация тестостероном.
У «Бойцовского клуба» принципиально другой вектор движения — наружу. На направление стрелки указывают уже титры: камера путешествует откуда-то из глубин тела безымянного рассказчика, чтобы выбраться на свет божий вместе с каплями пота. Это фильм об освобождении. Избавлении рассказчика от присмотра камеры, подсознания — от сознания, обывателя — от рутины, мегаполиса — от небоскребов.
В оптимистичном финале фильм освобождается от самого себя. В окне рушатся загораживающие горизонт дома-исполины, главные герои рефлекторно хватаются за руки, The Pixies за кадром вопрошают Where is my mind? А за кадрами этого хэппи-энда встает внушительный член, вклеенный в ленту личным Тайлером Дарденом режиссера-постановщика. После этих нескольких кадров в 1999-м было так приятно выйти на свет из темного кинозала. Именно поэтому фильм казался и будет казаться столь негодным в идеологическом плане. Он охотно отменяет сам себя. Можно сколько угодно рассуждать о силе социальной сатиры на менеджеров среднего звена и вселенные Starbucks и IKEA, но когда за монологами об анархии и светлом будущем с разгуливающими по автострадам лосями громоздится здоровенное слово из трех букв, поневоле делишь услышанное на два. Или умножаешь на ха-ха.
Не зря эхом этого выстрела отзывался и финал «Красоты по-американски».
Интересно рассматривать «Бойцовский клуб» в контексте другой истории белого воротничка в кризисе — вышедшей в том же году «Красоты по-американски», где подход к протесту против повседневности был не в пример более прагматичным. Там все сводилось к косячку с пивом и мечтам о блондинке-старшекласснице, ради которой хотелось бегать по утрам. На этом фоне фильм Финчера, сохранивший пафосный максимализм литературного первоисточника, кажется вещью сугубо подростковой. Помилуйте, какая идеология? Просто сильнейшая интоксикация тестостероном. Даже секс доставляет героям куда меньшее наслаждение, чем кровавая драка в подвале. Это мачизм в его самой оголтелой его форме — «Бойцовский клуб» ввязывается в спор с рекламой трусов Calvin Klein, демонстрируя в качестве контраргумента голого по пояс Питта, и нужно быть совершенным чурбаном, чтобы не счесть это за иронию. 1999-й год — на новейшем кинокалендаре, об этом знает всякий школьник, однако невозможно закрыть глаза на то, что шедевры, закрывающие век, носят отчетливо инфантильный характер. Все эти замечательные фильмы с их остросюжетными закидонами — от «Матрицы» до «Шестого чувства» — как бы говорили зрителю: расслабься, малыш, где-то поблизости, за стеной — свобода, нужно только поскрести, и тебе откроется другой, куда более опасный, странный, захватывающий мир.
Финчер оказался чертовски хорошим иллюстратором дребезжащей детсадовской прозы Чака Паланика. Он мечет бисер, перенося на экран все шуточки популярного писателя-подрывника — от грудей Боба до медитации с тотемным пингвином и подрагивающего на комоде Марлы Сингер дилдо. Но высокий уровень детализации застят глаз, мешая увидеть в «Бойцовском клубе» что-то кроме адреналинового коктейля, после которого хочется то ли по морде себе дать, то ли нассать на забор. Меж тем, за жульническим хэппи-эндом и обильной развлекательной мишурой припрятана мысль, которая вряд ли покажется кому-то адекватной или удобной — подлинную свободу закореневшему эскаписту может принести разве что выстрел в голову. Не зря эхом этого выстрела отзывался и финал «Красоты по-американски». Не зря пахла могилой капсула Нео в «Матрице» (а про «Шестое чувство» и говорить нечего). Однако, сделав решительный шаг к освобождению, главный герой «Бойцовского клуба» все-таки промахивается. Не судьба, значит. Не видать свободы экстраверту. Завязался в узел ремешок. Этот фильм всегда будет на устах у публики. Жестче поводка не придумаешь.
Читайте также
-
Мы идем в тишине — «Падение империи» Алекса Гарленда
-
Под тенью умерших в саду — «Белое пластиковое небо» Баноцки и Сабо
-
«Я — капитан» Маттео Гарроне — Песни радости и счастья
-
Кто есть Америка? — «Нежный восток» Шона Прайса Уильямса
-
Это норма — «Герой наших снов» Кристоффера Боргли
-
Анти-Франкенштейн, который смеется — «Бедные-несчастные» Йоргоса Лантимоса