Аня разочарована — «Это я» Александра Расторгуева
Start начал показ многосерийного проекта Александра Расторгуева «Это Я», снятого когда-то для Первого канала. Заказчик показал далеко не все эпизоды этого сериала, который шел в эфире с весьма умеренным успехом. Надеемся, что появление «Это Я» на Start поможет этому уникальному документальному сериалу найти своего зрителя, и публикуем текст, написанный о нем Ксенией Рождественской для книги «Сеанса» об Александре Расторгуеве, которая только что вышла из печати.
Расторгуев купить
Есть такая математическая байка: как поймать льва в пустыне? Перегородить пустыню пополам решеткой, потом перегородить пополам ту часть пустыни, в которой остался лев, повторять до тех пор, пока лев не окажется в клетке. Есть и другой способ: поместить в некую точку пустыни клетку, запереться в ней изнутри, произвести инверсию пространства по отношению к клетке. Теперь лев внутри клетки, а мы — снаружи. Замените слово «лев» на слово «реальность» — получите то, чем занимаются документалисты. Они пытаются ухватить реальность за хвост разными методами: иногда безумными, иногда безнадежными, иногда срабатывающими.
Почему в России «Это я» прошло так тихо? Что пошло не так? Кто все испортил: «Первый канал», авторы, героини?
«Ты все это затеяла, чтобы сидеть перед камерой и прихорашиваться», — говорит Яне знакомый. Она смеется в ответ, бросает еще один взгляд в камеру, поправляет волосы. Яна — одна из восьми героинь восьмидесятисерийного документального телешоу «Первого канала» «Это я», в котором героини снимали сами себя день за днем. Получился документальный телероман из восьми параллельных сюжетов — с неожиданными поворотами (например, одна из женщин в процессе съемок узнала, что у нее рак, и прошла через операцию), с истериками, депрессиями, свиданиями, расставаниями, родами и поисками счастья. «Первый канал» показал шоу в 2016 году, в самое неудобное для зрителя время, сейчас на сайте канала нет ни одной серии, можно найти лишь описание проекта и трейлер. На «Ютубе» у разных эпизодов сериала от трехсот просмотров до двух тысяч. Это, в сущности, ничего: триста просмотров — значит, серию не посмотрел почти никто, кроме самих героинь и их знакомых. В комментариях к эпизодам иногда появляются героини и ругаются: «Как можно было сделать такую дурацкую серию из материала, который я вам переслала?»
В общем, провал.
Израильское телешоу Connected, на которое ориентировался «Первый канал», было адаптировано во многих странах, рейтинги везде были заоблачными. Почему в России «Это я» прошло так тихо? Что пошло не так? Кто все испортил: «Первый канал», авторы, героини?
Реальность. Как всегда, все испортила реальность.
Идея Connected в Израиле появилась примерно тогда же, когда у Костомарова и Расторгуева появилась идея «Я тебя люблю» / «Я тебя не люблю», задолго до того, как в моду вошел формат сторис: раздать людям камеры и смотреть, как они становятся одновременно операторами, режиссерами и объектами съемок.
Правда, задачи у Connected и проекта Костомарова и Расторгуева были разные. Израильское шоу и его последователи хотели при помощи жанра докуреалити исследовать социальный срез общества. Проект Костомарова и Расторгуева фокусировался на другом: здесь объектом исследования были возможности кинематографа (попытка «вырвать камеру из рук оператора, из‑под диктата режиссера <…> вживить в руки героя»). Взаимодействие маски и персонажа, режиссура при отсутствии режиссера, актерство непрофессионалов, смерть автора и рождение тотального авторства. Как изменятся люди, если смогут увидеть себя со стороны? Как изменится реальность, если на нее все время смотреть? Целью Расторгуева и его команды был «самоткущийся узор», «стихия жизни. Самовозникающая, мятущаяся в рамках кадра, в скелете сценария, в жестких руках постановщиков».
Главной звездой была неукротимая Ада, бешеный клоун, она ни на секунду не забывала о существовании камеры. Остальные — Наташа, Женя, Аня, Марина — сливались в условную женщину, ждущую то ребенка, то свадьбы, то отношений.
То есть они хотели дать людям камеру в руки и не просто посмотреть, как живут эти люди, но посмотреть, в кого они могут превратиться под взглядом камеры.
Заявок на участие в программе было больше полутора тысяч, в «Это я» снялись восемь участниц. Зрители не зря ругали авторов за то, что шоу представляло в основном стерео- типные «женские ценности»: для съемок были отобраны женщины с «мыльнооперными» проблемами. Кто‑то не может найти мужа, кто‑то мужа уже не любит, у кого‑то куча поклонников, а кого‑то бросил жених. Не все героини сразу цепляли зрителей. Кристину обсуждали и осуждали — за то, как она общается с дочерью. Пятидесятилетнюю Анастасию жалели — какая‑то она нелепая, ничего у нее не получается, ни похудеть, ни бизнесом заняться. За Яной и ее мужчинами следили с интересом. Главной звездой была неукротимая Ада, бешеный клоун, она ни на секунду не забывала о существовании камеры. Остальные — Наташа, Женя, Аня, Марина — сливались в условную женщину, ждущую то ребенка, то свадьбы, то отношений.
Сюжеты серий выглядели примерно так: «Ада расстроена, Анна разочарована, Кристина задумывается о поведении дочери, а гордыню Анастасии испытывает ее родная сестра». Канал искал «мыльнооперности», драмы. Он не интересовался возможностями кинематографа и смертью автора, ему нужна была живая кровь. Как сказал Константин Эрнст, представляя проект: «Современное телевидение остро нуждается в настоящей живой энергии, в непостановочной реальности».
Но любая реальность, у которой есть наблюдатель, — реальность постановочная. Особенно если наблюдателем оказывается «Первый канал».
Все, что происходило с «Это я» на этапе подготовки, все компромиссы, на которые шла команда, от выбора героинь до неизбежности закадрового текста — это попытка сымитировать имитацию.
Костомаров и Расторгуев давно поняли, что для укрощения и раскрепощения реальности необходима сверхрамка. Так в «Я тебя люблю» появился сюжет о «введении аудиовизуальной фиксации следственных мероприятий», кража камеры, оправдывающая ее переход из рук в руки. В шоу «Это я» такой рамкой стали требования «Первого канала». Серия длится 26 минут, в каждой — четыре героини, с которыми обязательно что‑то должно произойти. В финале — «крючок». И при этом все «на самом деле», героини сами снимают свою жизнь — или, в крайнем случае, их снимает оператор, делая вид, что съемка непрофессиональная.
Александр Расторгуев. Интервью, архив
Принцип, лежащий в основе «Я тебя люблю» / «Я тебя не люблю», можно, наверное, назвать «Я‑документальностью»: это акт обнаружения себя как объекта съемки, акт осознания собственного места в кадре. Это не совсем реальность, скорее — ее форсирование. Любое телешоу, любое реалити‑шоу — не реальность, а ее имитация. Все, что происходило с «Это я» на этапе подготовки, все компромиссы, на которые шла команда, от выбора героинь до неизбежности закадрового текста — это попытка сымитировать имитацию. Сыграть в шахматы по законам тетриса, найти новую энергию в новых ограничениях.
Это казалось возможным, потому что у «Я‑документальности» и реалити‑шоу есть очевидное сходство: сюжет и тут и там непринципиален. Важен процесс. Процесс фиксации собственной жизни в первом случае, процесс вызывания интереса у публики во втором случае. Прерываться нельзя. Отвлекаться нельзя.
Женщины плачут, флиртуют, устают. Живут не жизнь, а ее селфи‑вариант, постоянно бросают взгляд в камеру.
Аня на престижной вечеринке друга.
Анастасия переживает о судьбе дочерей.
Кристина собирается в монастырь.
А Ада с мужем достраивают загородный дом.
И вот столкнулись три стихии: реальность героинь, которые проживали свою жизнь, но помнили, что камера фиксирует каждое их движение, были собой, но и играли самих себя. Реальность авторов проекта, которые искали новой силы и новой наивности, пытались раздвинуть границы кадра, стереть собственные границы, переложить свою ответственность за фильм на персонажей — и таким образом взять на себя еще больше ответственности. И реальность телешоу с его строгими правилами, требованием одновременно «смотрибельности» и беззубости, сильных чувств, но без перехлеста, вроде бы настоящей жизни, но с закадровым объяснением, чтобы было понятно любой домохозяйке. Эти три разных дискурса налетели друг на друга. И самоуничтожились.
Ада чувствует себя неуверенно.
Марина выигрывает деньги.
Кристина разочарована.
А Женя уговаривает парня снять квартиру.
Женщины плачут, флиртуют, устают. Живут не жизнь, а ее селфи‑вариант, постоянно бросают взгляд в камеру. Кто‑то из них уже участвовал в других шоу, кто‑то пойдет на следующий кастинг, потому что слишком скучно жить, не видя себя на экране. Голос за кадром повторяет из серии в серию одни и те же слова («Вам случалось смотреть на себя со стороны? И как ощущения? И голос не тот, и прическа, и поступки»), разжевывает сюжеты, объясняет зрителю очевидное: вот эта героиня хочет, чтобы муж сказал ей что‑то приятное, а вот тут парень ждет, когда освободится другая героиня, ему грустно, но он не подает виду. Голос за кадром звучит устало, как будто этот человек понимает: невозможно написать закадровый текст к реальности, объяснение всегда обедняет историю, лишает зрителя возможности стать участником.
Расторгуев и его команда хотели произвести инверсию здешней пустыни, впустить в нее свою энергию. Получилось иначе.
Этот закадровый голос — сам Расторгуев. Его интонация совершенно несовременна, нет ни малейшего желания увлечь зрителя, продать ему продукт. Вопиюще несовременна и музыка — ее автор Александра Пахмутова, великий советский композитор. Это интересный выбор: «домашний», не дикторский голос Расторгуева и мгновенно узнаваемая как «советская» музыка Пахмутовой выводят шоу за рамки сегодняшнего дня, подталкивают к мысли, что женщины, похожие на героинь «Это я», были всегда. И тридцать, и сорок, и пятьдесят лет назад они плакали и радовались, флиртовали и уставали, слушали, как внутренний голос бубнит: «Вам случалось смотреть на себя со стороны?» Пели про надежду и про опустевшую землю. Поколение за поколением.
Анастасия проверяет хозяйственность зятя.
Ада учит мужа вести переговоры.
Яна проводит инвентаризацию поклонников.
А первая фотосессия Кристины ни к чему не приводит.
Я тебя люблю
«Это я» — шоу на ничейной земле, не реальность и не постановка, слишком компромиссно для Расторгуева, слишком нервно для «Первого канала». Но, как ни странно, результат все равно потрясает. Неестественность героинь делает их еще более живыми, их вглядывание в камеру превращает зрителя в объект взгляда, закадровый голос не дает отвернуться от экрана. (В сущности, то, что мы сейчас здесь делаем, это тоже попытка подложить закадровый текст к чужой жизни.) Ада расстроена, Марина рассержена: мелкие чувства, которые никто и никогда бы не отрефлексировал, если б не камера. «Это я» — еще один способ сказать реальности «Я тебя люблю», просто дав ей возможность быть самой собой.
Александр Расторгуев на страницах «Сеанса»
Расторгуев и его команда хотели произвести инверсию здешней пустыни, впустить в нее свою энергию. Получилось иначе. Последовательные ограничения и самоограничения — сначала героини показывали то, что, как им казалось, зрители хотели увидеть, потом режиссеры отбирали и монтировали то, что можно было вписать в телеформат, потом на все это накладывались ненужные объяснения, потом все это обрастало скандалами, компромиссами, обидами — все эти решетки не убили живую энергию, не заменили реальность имитацией, а лишь построили вокруг нее клетку. Вот она, реальность — в клетке посреди пустыни.
Непойманная.
Читайте также
-
Мы идем в тишине — «Падение империи» Алекса Гарленда
-
Под тенью умерших в саду — «Белое пластиковое небо» Баноцки и Сабо
-
«Я — капитан» Маттео Гарроне — Песни радости и счастья
-
Кто есть Америка? — «Нежный восток» Шона Прайса Уильямса
-
Это норма — «Герой наших снов» Кристоффера Боргли
-
Анти-Франкенштейн, который смеется — «Бедные-несчастные» Йоргоса Лантимоса