Александр Золотухин о «Долгих проводах» Киры Муратовой
Вышел в прокат «Мальчик русский». Никита Смирнов попросил автора этой картины поучаствовать в нашей постоянной рубрике «Стоп-кадр» — рассказать о переживании остановленного на экране момента. Александр Золотухин выбрал финал «Долгих проводов» Киры Муратовой.
Есть фильмы, которые не заканчиваются с титрами — они продолжают жить в тебе, взывая к сложным, подчас противоречивым чувствам. Они могут быть тихими и камерными, но производят оглушительное воздействие, что-то меняют в твоей душе. К ним хочется возвращаться снова и снова. В моем «списке» таких фильмов не так уж много. Один из них — «Долгие проводы» Киры Георгиевны Муратовой, картина о сильной любви и болезненной привязанности матери к сыну, который хочет уехать от нее и начать жить самостоятельной жизнью; о страхе хрупкой, как птица, рассеянной и по-детски капризной женщины потерять единственного близкого мужчину. Причину конфликта между героями Муратова находит не в социальных обстоятельствах, но в самих их характерах, в их душах, что требует высокого мастерства.
А я как зритель почувствую, что в отношениях этих двух людей не будет простого финала.
Пересказывать сцены этого фильма я могу наизусть. Но есть в нем один эпизод, который пронзает всякий раз, когда я его пересматриваю. Это финал картины, когда решение об отъезде сына уже принято, и мать, кажется, уже с ним смирилась. Герои приходят на вечерний концерт; опаздывают, места их уже кем-то заняты. Мать начинает сначала деликатно, а потом все громче протестовать, желая получить места по билетам. Зрители просят ее отойти. Она сопротивляется. Кто-то издевательски усмехается. От горечи и обиды по щекам матери текут слезы. Сын, подросток с проклевывающимися усиками, по-мужски спокойно пытается ее образумить, отводит в сторону, а женщина возвращается и с новой силой «из принципа» начинает протестовать. Это повторяется несколько раз. На сцену уже никто не смотрит.
За лаконичностью и простотой этой сцены мы чувствуем всю тоску и отчаяние героини, желание отвоевать свое место рядом с сыном. Она одновременно упирается и поддается, плачет и смеется — очень сложная смена чувств, прожитая в кадре грандиозной актрисой Зинаидой Шарко. А со сцены в это время звучит звонкая и мелодичная песня «Белеет парус одинокий» на стихи Лермонтова, и тоже — на бис.
Улыбка Кабирии
В конце концов сыну все-таки удастся вывести мать из театра, и она, улыбаясь сквозь слезы, словно феллиниевская Кабирия, снимет с головы нелепый парик, вместе с неприбранными прядями волос обнажив свою растерянность и слабость. А сын дрогнувшим голосом скажет, что решил остаться. А я как зритель почувствую, что в отношениях этих двух людей не будет простого финала. И это ошеломляющее неопределенное чувство будет еще долго жить во мне.
