Петр Лезников
Петр Лезников

Жак Клузо — человек-амфибия


Режиссёры Жак Клузо и Жак Перрен

— Почему в качестве центральных персонажей своих картин вы выбираете животных?

— Мой ответ уже содержится в вашем вопросе. В животных меня привлекает именно то, что они могут быть персонажами. И потому мой подход к фильмам о животных — скорее, эмоциональный или контактный, чем научный. Я пытаюсь снимать животных как одушевлённых героев. Когда мне удаётся к ним приблизиться, то я прежде всего стараюсь уловить их характер — в повадках, в образе жизни, в том, как они двигаются и как смотрят.

— Тогда можно ли сказать, что для вас понятие кино о животных, скорее, подразумевает художественный фильм, а не зоологическую энциклопедию?

— Работая над «Океанами», мы не были скованы рамками жанра документального кино о природе. Правда, первые два года картина задумывалась и снималась как игровая. По сценарию существовало несколько персонажей — людей, которые знакомят нас с морем и как-то показывают его с разных точек зрения. Например, одним из главных героев был Пол Уотсон — это реальный человек, но в фильме его играл актёр. Уотсон — основатель «Гринпис», впоследствии создавший фонд «Морской пастух». Так называется его корабль, на котором уже тридцать лет они ходят по морям, чтобы убирать сети, которые незаконно ставят в океане, и чтобы протестовать против убоя китов, массового отлова красного тунца, убийства дельфинов…

Когда же работа над художественной частью была почти завершена, оказалось, что этот игровой кусок как минимум занимает девяносто минут экранного времени. А картина должна была длиться не больше двух часов. К тому моменту прошёл год с начала съёмок природной части, впереди было ещё три, и мы посчитали кощунством сокращать документальную часть до тридцати минут.

— Что же осталось в вашем фильме от игрового кино?

— Если бы изначально картина не задумывалась как художественная, она бы не получились такой, как сейчас. Некоторые сцены, вошедшие в финальную версию, были сняты как игровые. Например, эпизод, в котором человек плавает рядом с белой акулой.

Кадр из фильма Океаны (2009)

— А для документальной части сценарий существовал?

— Когда мы решили, что всё-таки делаем неигровое кино о природе, то написали не сценарий, а руководство к действию. Там не было перечня видов морских животных и мест действия, только примерное описания сцен с названиями эпизодов. Например, один из них назывался «Морские пиры», другие: «Нежность», «Агрессия», «Шторм», «Опьянение скоростью». На основе этих набросков, составлявших всего тридцать страниц, мы и выстроили план работы на целых три года вперёд. И потом, исходя из того, что нам хотелось бы выразить каждой конкретной сценой, мы подбирали животных, которые могли бы это лучше всего сделать.

— Чем ваш фильм отличается от телевизионных?

— У нас было две задачи. Во-первых, суметь приблизиться к тем животным, которые обычно не дают этого сделать. Во-вторых, не просто следовать за этими животными, а плавать вместе с ними. Этого до нас никто не делал, и нам пришлось изобрести множество аппаратов и приборов, которых раньше не существовало. Например, когда мы снимали дельфинов, то пускали перед ними летевший с их же скоростью небольшой вертолёт. Благодаря этому мы смогли снимать все их передвижения как над, так и под водой. Можно сказать, что нам удалось показать морских животных заново.

Кадр из фильма Океаны (2009)

— Вашу картину неизбежно сравнивают с «Миром молчания» Жака Ива Кусто, вышедшим на экраны ровно пятьдесят лет назад. Что нового с точки зрения киноязыка вы хотели привнести?

— Кусто тоже очень близко подплывал ко многим животным. Например, к рыбам, которым самим было интересно, и они по собственному желанию двигались к камере. Но, чтобы, например, приблизиться к китам, нами были использованы специальные акваланги, которые не пускают пузырьков и не создают шума. У Кусто такой техники, конечно, не было. А она позволила нам незаметно и бесшумно приблизиться к киту…

— Кроме того у Кусто взгляд всегда сторонний — взгляд исследователя. Вы же пытаетесь показать происходящее глазами животного…

— Кусто всегда рассказывал о приключениях людей. Это были времена новых завоеваний и новых побед. Человек полетел на Луну. На Земле планировали захватывать огромные подводные территории, использовать их, строить там дома и получать прибыль. Проект Кусто длился практически пятьдесят лет, и он мог наблюдать, как этот мир меняется. Но изначальной идеей «Мира молчания» было завоевание океана. Конечно, он погружался и с научной целью — чтобы изучать рыб коралловых рифов. Но для этого учёные закладывали под воду взрывчатку, а затем смотрели какие рыбы всплывают. Также как раньше, чтобы нарисовать анатомическое строение птицы, её приходилось убивать. Как нам сказал один орнитолог, когда мы снимали «Птиц»: «До изобретения фотографии хорошее наблюдение начиналось с хорошей пули». С тех пор многое изменилось. Раньше мы смотрели на всё сверху, глазами людей, а теперь наоборот, снизу. Глазами кита мы видим гарпун, спускающийся с корабля. Глазами дельфинов мы видим браконьеров. Теперь нас интересует животный мир сам по себе.

Кадр из фильма Океаны (2009)

— В России ваш фильм «Птицы» показывают в сети ресторанов суши. Как бы вы отнеслись к такому утилитарному использованию вашей картины?

— А я видел, как «Птиц» показывают в приёмных врачей. Люди смотрят наш фильм, пока ждут уколов, потому что он расслабляет. Но, я думаю, будет странно, если в суши-барах станут показывать кино про китов. Ведь как раз в там и едят тунца, а в «Океанах» есть сцена, в которой мы видим, как тунцы попадают в сети. Потом их прямо-таки вырывают из моря. Это очень сильный эпизод, который может отбить у людей охоту есть рыбу.

А если говорить серьёзно, картина, конечно, снята для большого экрана. Чтобы увидеть и прочувствовать этот морской спектакль, нужен большой кинозал с хорошим звуком. Я считаю, что кино — если, конечно, там постоянно не едят поп-корн, — это то место, куда ходят как на концерт или в театр.

— Чувствуете ли вы себя частью современного процесса, когда тот факт, что кино снова становится чистым аттракционом вроде «АйМакса», заставляет зрителей вернуться обратно в кинотеатры?

— Да, возможно. Несколько лет назад мы с Жаком Перреном сделали фильм для «АйМакса». Он называется «Воздушные и морские путешественники» [«Voyageurs du Ciel et de la Mer»] и рассказывает о птицах и морских животных. На самом деле, это двойной «АйМакс», потому что один экран находится перед зрителем, а другой — под его ногами. В мире существует только один специальный кинозал, где можно увидеть эту картину, — в парке аттракционов «Футуроскоп», который находится во французском городе Пуатье.

План кинозала c двойной системой АйМакс в парке Футуроскоп

— Можно ли снять гимн природе при помощи компьютерных технологий, как, например, «Аватар»?

— Многие зрители сравнивают «Океаны» с «Аватаром», потому что в некоторых эпизодах создаётся впечатление, будто мы использовали компьютерные спецэффекты. Кроме того, многие фантастические существа из «Аватара» напоминают реальных морских животных. Когда Джеймс Кэмерон делал свой другой фильм — «Бездна» — действие которого происходит на дне океана, он также пытался передать свои чувства посредством компьютерных изображений. Помните, существо, которое принимает человеческий облик при помощи воды? Это было потрясающе. Поэтому я считаю, что все художественные средства выразительности, если они вызывают нужные эмоции и помогают достигнуть цели, хороши.

— Насколько для вас был важен экологический пафос картины?

— В этом фильме мы не даём никаких нравоучений. Я бы не смог, например, написать книгу о защите природы. О природе я снимаю только кино. Но мне очень понравилось работать над «Птицами» и «Океанами», потому что съёмки требовали серьёзной подготовки, в процессе которой мы узнали множество новых вещей — как будто снова оказались в институте.

Вообще в картине есть два типа эпизодов. На первый тратится огромное количество кинематографических средств, и это требует большой отдачи. А есть сцены, которые длятся несколько секунд — они пытаются передать радость от встречи нашей камеры с животным. Под каким-то особым углом, с каким-то особым светом — они длятся совсем недолго, но очень важны.

Отправной точкой явилось желание продемонстрировать потрясающее разнообразие природы и показать, что она не сможет существовать вечно, — особенно, учитывая, какой вред мы ей причиняем. При этом, мы не преследовали никаких морализаторских целей и не собирались указывать людям, что можно, а что нельзя. Мы лишь хотели дать зрителям прочувствовать, как природа красива, как она хрупка, и как это важно.

Кадр из фильма Бездна (1989)

— Как добиться того, чтобы зритель, которому нет никакого дела до природы и экологии, проникся содержанием вашего фильма?

— Для фильмов, в которых мало говорят, слово эмоция — ключевое. Так же было и для нас. Если зритель начнёт что-то чувствовать, то, возможно, он потом захочет защитить природу или хотя бы больше о ней узнать. Это должен быть спектакль. Спектакль — очень правильное слово. К примеру, на юге Южно-Африканской Республики раз в год проходит массовая миграция тысяч, миллионов, миллиардов сардин. Многие животные подплывают к этому месту, чтобы питаться сардинами: дельфины, акулы, киты. А также птицы. Этот эпизод мы снимали каждый год в течении четырёх лет. Это фантастическое зрелище. Безумие, скорость. Это, одновременно, сцена войны и сцена радости. Чтобы донести это зрелище до публики нам нужно было снимать и снизу, и сверху, подстраиваться под скорость, чтобы двигаться вместе с животными… Один пожилой преподаватель из музея птиц, с которым мы консультировались перед съёмками «Птиц», сказал нам: «Сначала заставьте зрителя полюбить птиц, а потом они захотят узнать о них больше».

дата первой публикации

Читайте также

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам:

Отправить