Феликс Эскин: «Даже ругаться с Германом всегда было интересно и приятно»
Ветеран «Ленфильма», директор фильмов «Двадцать дней без войны» и «Проверка на дорогах» Феликс Эскин рассказал Павлу Пугачеву свою историю взаимоотношений с Алексеем Германом. Видео подготовлено для проекта «Свидетели, участники и потомки», реализуемого при поддержке Фонда президентских грантов.
Герман купить
Идут съемки фильма «Операция „С Новым годом“», меняется уже четвертый директор, по студии наверняка ходят самые разные слухи. Молодой режиссер, сын влиятельного отца… И вот приходите вы. Как вы отнеслись к этому назначению? Какая репутация тогда была у Германа?
До того, как я попал на картину «Операция „С Новым годом“» в качестве директора, с Германом я не общался. Знал, что есть такой режиссер. С репутацией талантливого человека. Папу его знали все, относились с колоссальным уважением. Естественно, тень этого падала и на самого Лешу, но он к этому относился как: «Папа папой, а я сам по себе». Несмотря на то, что он был дебютантом, за его плечами была хорошая школа: Товстоногов, работа вторым режиссером у Венгерова. В стенах «Ленфильма» он обосновался как цельная личность, знающая производство и обладающая определенными творческими запросами. Из этого он исходил всю жизнь. Я бы не сказал, что взгляды на творчество и устройство съемочной группы у него менялись, они были состоявшимися смолоду. И с этими требованиями он подходил ко всем, кто был рядом. Не терпел незаинтересованных людей, всегда старался создать съемочную группу как единое целое, состоящее из сознательных единомышленников, которые пришли именно на эту картину, а не из-за нехватки работы. Надо сказать, что я был скорее из вторых.
Я и не думал, что буду у него директором. В то время я работал заместителем директора на картине «Гойя», заканчивал экспедицию в Болгарии, должен был лететь в Германию. Помню даже дату, поскольку это был мой день рождения. На руках был билет в Берлин, болгары устроили шумные проводы, и тут приходит телеграмма от начальника производства «Ленфильма»: нужно возвращаться, так как меня назначили директором фильма «Операция „С новым годом“» режиссера Германа. Вот так я и оказался в этом, совершенно незнакомом мне коллективе.
Когда говоришь о Германе, сразу надо говорить и о Светлане.
Елена Жукова о работе над «Трудно быть богом»
Вы помните вашу первую встречу с Германом?
Помню! До меня у него был директор (фамилию называть не буду), бывший летчик. Замечательный мужик, привыкший в силу длительной службы в авиации к определенным канонам поведения. Он всегда был чисто выбрит, от него пахло хорошим одеколоном и… спиртным, чуть-чуть. И еще он ходил в кожаной летной куртке с довольно специфическим запахом. Видимо, это сочетание ароматов не очень нравилось Герману.
В это время группа была в Твери на выборе натуры. Я прилетел из Болгарии, с купленной там кожаной курткой. Я понимал, что от первой встречи с моим будущим художественным руководителем зависит, сработаемся ли мы. Поскольку я был не первым директором, то разговоры ходили всякие. Друзья и приятели говорили, что я не придусь ко двору. Без работы я не сидел, так что относился к этому спокойно. Но правила приличия обязывали прийти на первую встречу в должном виде. Сходил в парикмахерскую, где меня подстригли и облили одеколоном. А так как до этого я всю ночь общался с друзьями, проводившими меня, алкогольное амбре было соответствующим. И вот с таким сочетанием кожаной куртки, вчерашней выпивки и сегодняшнего одеколона я появился перед Германом. Как потом мне рассказывала Светлана Кармалита, они, почуяв знакомый запах, пришли в ужас. Решили, что никогда со мной не сработаются. Это было их первое впечатление. А у меня вполне нормальное. Оба понравились. Почему оба? Когда говоришь о Германе, сразу надо говорить и о Светлане. Изначально замечательный тандем. Мы все сработались и закончили эту картину.
А на следующую, «Двадцать дней без войны» вас позвал лично Герман?
Да, оба. Тоже отработали вместе.
Меня в свое время поразила история о пробах Алексея Петренко, на которые якобы потратили триста метров пленки. Вы присутствовали при этом?
Это точно не были пробы. Так сложилось уже на самих съемках. На пробах Петренко я не был, но такого не слышал. Если бы такое нововведение тогда произошло, то шли бы разговоры. Думаю, это просто была импровизация на самих съемках. Хотя сам Леша потом рассказывал, что многие пытались отговорить его от выбранных им методов съемки.
А вообще вы зря задаете вопросы о Германе мне. Он так много и подробно о себе писал и рассказывал, что проще открыть наверняка имеющуюся у вас литературу и получить все их первых рук. К величайшему сожалению, телевизионный эфир сегодня забит постоянными воспоминаниями людей, которые как бы работали и как бы были знакомы с великими. Великие и невеликие актеры постоянно рассказывают о себе. Я считаю, что лучше услышать все из первых уст. Особенно когда сами ушедшие люди успели все о себе сказать, и не только своим творчеством. Герман с Кармалитой сделали это блестяще. День за днем можно восстановить всю их творческую карьеру.
Я поделился лишь своими личными, первичными впечатлениями. А все, что дальше… Об этом они уже не раз рассказывали сами.
Его можно было слушать часами даже тогда, когда он рассказывал уже многократно слышанные тобой байки — они всегда обретали новые нюансы, новое звучание.
Алексей Герман
Хорошо. С самим Германом, возможно, все понятно. Но лично мне интересно немного другое: каково быть винтиком в этом механизме, частью этой планеты Герман?
Тяжело. И интересно. А дальше каждый сам решает, насколько интерес превышает трудности. Мне было интересно. Отношения у нас не всегда были безоблачны и просты. Но я тогда говорил, и сейчас повторяю: даже ругаться с Германом всегда было интересно и приятно. Для этого надо было напрягать весь свой интеллект, чтоб не оказаться в дураках. Леша был человек остроумный, любивший парадоксы. Поэтому с ним даже ругаться было интересно.
После «Двадцати дней без войны» вы не работали с ним вплоть до «Трудно быть богом»…
Про это я рассказывать не буду. По одной простой причине. Есть очень много людей, отработавших с ним эту картину от начала до конца. Меня он пригласил уже после первой экспедиции, а ушел я с нее, когда закончился съемочный период. В середине у меня тоже был перерыв, поскольку он и его продюсер попросили меня поработать на картине Юрия Фетинга, где были организационные трудности. Поэтому про «Трудно быть богом» я говорить не буду, мое пребывание там достаточно фрагментарное.
Ваше общение с Германом во время и после съемок отличалось?
В общем, нет. По-разному тоже было. Временами мы дружили семьями, бывали друг у друга в гостях. Пили водку, не скрываю. И это тоже было очень интересно, собеседник он был блестящий. Его можно было слушать часами даже тогда, когда он рассказывал уже многократно слышанные тобой байки — они всегда обретали новые нюансы, новое звучание.
Насколько я понимаю, директор фильма был эдаким посредником между режиссером и начальством. Каково было лавировать между ними? С одной стороны, Герман тратит сотни метров пленки, а с другой, руководство студии ждет готового фильма и строгого выполнения сроков и смет. Представить страшно, каково быть посередине.
Недавно ушла из жизни редактор «Ленфильма» Фрижетта Гургеновна Гукасян. Вы ее наверняка знаете и общались с ней. Она могла рассказать много интересного, поскольку знала всех выдающихся режиссеров, работавших тогда на «Ленфильме». Лет пять назад мы с ней встретились во дворе студии, поздоровались, посмотрели друг на друга. Она на секунду задумалась и спросила: «Феликс, а почему мы с тобой так часто ругались?» Потом сама ответила на этот вопрос: «Да, конечно, ты делал свою работу, а я свою». Вот ответ. Каждый делал свою работу, а о том, как это отражалось, могу рассказать одну байку. Она уже относится лично ко мне.
Был такой заместитель председателя Госкино по фамилии Павленок. На «Операции „С новым годом“» и «Двадцати днях без войны» было много претензий со стороны Госкино. Как вы знаете, первая пролежала на полке 14 лет и вышла на экран под другим названием — «Проверка на дорогах». Поскольку с этими картинами было много перипетий, Павленок знал меня по фамилии и в лицо. «Приветов» от начальства я получал много. Прошло много лет, я собирался работать вторым режиссером. На втором этаже студии был кабинет директора, партком, профком, и такой же, как сейчас, темный коридор. Смотрю, навстречу мне идет группа людей, которых не разглядеть. Подхожу ближе — Павленок со своей свитой. Я поздоровался и хотел пройти мимо, как вдруг он меня окликает по имени: «Это ты? Ну-ка, иди сюда. Чего делаешь? Работаешь? Кем?» Отвечаю, что работаю и перехожу во вторые режиссеры, да только замдиректора Николай Елисеев меня туда не пущает. Он поворачивается к Николаю и говорит: «Коля, ты не прав». После чего поворачивается ко мне и (я слегка перефразирую для смягчения лексики): «Ты был хреновый директор, ты работал на режиссера. А директор не должен работать на режиссера, он должен выполнять указания от дирекции студии. А ты ни хрена этого не делал. Наверное, из тебя получится хороший второй режиссер. Иди работай на режиссера». Вот и вся характеристика тех отношений.
P. S.
Екатерина Шапкайц о работе с Алексеем Германом
Вот чего я не сказал о Германе, но хотелось бы сказать… Это то, как они со Светланой и Сокуровым боролись за то, чтобы киностудия «Ленфильм» осталась киностудией, а на ее месте не появился бы какой-нибудь бизнес-центр. Тогда они этот раунд выиграли. Но выиграв, с моей точки зрения, проиграли. Произошло это потому, что структура студии осталась такой, какой и остается сегодня. Пока «Ленфильм» не имеет своего производства, из этого состояния не выйти никогда. Если государство возьмет на себя труд (как это было сделано сейчас, когда по инициативе президента погасили долги), то студия еще какое-то время просуществует. А если государство не будет оплачивать долги киностудии, то она превратился в банкрота. И все пойдет на торги, кроме четвертого павильона, где состоялся первый кинопоказ в России. Это уже история. А киностудии «Ленфильм» просто не будет.
Когда мы ехали в машине, вы сказали, что за два года вашей работы в «Сеансе» у «Ленфильма» сменилось три директора. Я пришел на киностудию в феврале 1957 года. Не пугайтесь сроков. Тогда я был уже взрослым человеком, отслужил пять лет в армии. В ту пору директором студии был один из братьев Васильевых. И студия только-только начала выползать из состояния малокартинья. Тогда не было десятого и четвертого корпусов, Сосновой Поляны. Самым технически оснащенным был второй павильон. А остальное — с бору по сосенке. Тут, где сейчас сидим мы, был рынок. И тогда студия начала делать по 11-12, а дошла до 14-16 картин в год. Это оптимальный вариант, когда студия полностью себя окупала. Пока «Ленфильм» не будет производить хотя бы по 14 фильмов в год, все будет тихо загибаться. Поэтому праздника Дня российского кино для бывших ленфильмовцев не будет, пока в стенах студии не будут толпиться люди.
Если появится свой сценарный отдел и редакторы, а в коридоры придут режиссеры, актеры и сценаристы, вот тогда и начнется жизнь. И вам не придется сидеть на задворках, и будет у кого брать интервью, и каждый день вы найдете интересного человека в коридоре, с которым приятно будет поговорить.
Спасибо.
Читайте также
-
Высшие формы — «Спасибо, мама!» Анны Хорошко
-
Как мы смотрим: Объективные объекты и «Солнце мое»
-
Высшие формы — «Ау!» Тимофея Шилова
-
«Сказка про наше время» — Кирилл Султанов и его «Май нулевого»
-
Высшие формы — «Книга травы» Камилы Фасхутдиновой и Марии Морозовой
-
Высшие формы — «У меня что-то есть» Леры Бургучевой