Невысокое напряжение — «Проклятье Эбигейл»
Вторую неделю под невзрачным названием «Проклятье Эбигейл» (в оригинале — «The Power») в кинотеатрах тихо идет обаятельный хоррор Коринны Фэйт о нестрашном призраке и страшной общественной системе. Почему на этот фильм все-таки стоит обратить внимание (но не ждать особых открытий), рассказывает наш новый автор Валерия Кудрявцева.
В российском прокате название адаптировано как «Проклятие Эбигейл». Впрочем, многозначность оригинального «The Power», означающее и власть, и электроэнергию, передать вряд ли бы удалось, но ставить картину в почти бесконечный ряд всевозможных «Проклятий» (никакого проклятия там, кстати, нет) — решение странное, идущее этой цельной и самобытной работе только во вред.
Идея сестринства проиллюстрирована тут буквально: все женщины — сестры, хоть подчас лишь медицинские
Девушка — к беде
«The Power» − полнометражный игровой дебют британской режиссерки и сценаристки Коринны Фэйт, раньше работавшей на ТВ. Идея проекта появилась 7 лет назад: Фэйт искала сеттинг для истории о призраке и узнала о серии скандалов, связанных с институциональным абьюзом в Англии 1970-х. Так начал развиваться сюжет о блуждающей душе несправедливо погубленного человека. За время, прошедшее с начала работы над проектом, неоготических хорроров становилось все больше, а выход фильма пришелся на ренессанс жанра. И на общем фоне картина несколько теряется, хотя и выглядит поначалу достаточно эффектно.
Действие разворачивается в Лондоне 1974-го года, когда во время «Трехдневной рабочей недели» правительство страны было вынуждено ввести ограничения на использование электричества. Англия в те годы возвращала некоторые элементы викторианской эпохи, в частности, дрожащий свет масляных ламп в мрачных коридорах вновь стал обычным делом.
В полупустую больницу, здание которой было построено еще в XIX веке, устраивается работать Валери (Роуз Уильямс), недавно закончившая курсы медсестер. Валери, или чаще Вэл, милая и старательная девушка, имеет одну слабость — боязнь темноты. И в первый же день ей приходится остаться на работе в ночную смену и встретиться со своими подавленными страхами.
Самое страшное — это личное.
Темнота — важный образ фильма, раскрывающийся и меняющийся по мере действия. Изначально для Вэл темнота выступает в качестве триггера травматичных воспоминаний, связанных с насилием. Тут мы заходим на территорию современности: беда Вэл не исключительное событие из прошлого, а общая проблема. Институциональное угнетение в патриархальном обществе является источником подобных травм, оказывает на жизнь женщин постоянное давление. И что тогда, во времена второй волны феминизма, что сейчас, во время четвертой, проблемы женщин довольно схожи.
Правда, в фильме есть множество мелких (и важных) деталей, подчеркивающих, насколько положение женщины тогда было хуже: то Вэл приходится протискиваться мимо группы мужчин-врачей в коридоре, потому что заговаривать с ними непозволительно, то она читает в карточке случайной пациентки, что та перенесла девять естественных родов. Иногда такие детали вплетены изящно, иногда грубее, но посыл легко считывается.
Ужас-ужас — «Святая Мод» Роуз Гласс
Главная метафора, заложенная и в названии, не блещет тонкостью, но придумана не без остроумия. Власть патриархата напрямую соотнесена с силой электрического тока. Больница лишается питания и погружается в темноту, оказывается во власти мистической энергии, взывающей к справедливости. Эта энергия персонифицирована в виде призрака девочки по имени Эбигейл. Для Вэл спасение заключается не в том, чтобы избежать пугающей темноты, а чтобы солидаризироваться с потусторонней сущностью, ведь у нее с Эбигейл общий враг и общая травма. Идея сестринства проиллюстрирована тут буквально: все женщины — сестры, хоть подчас лишь медицинские. И если кто-то из них ведет себя подло по отношению друг к дружке, то списать это можно на влияние патриархата и внутреннюю мизогинию.
Живые люди на экране, только пока есть свет.
Второстепенных женских персонажей много, и отличаются они не только возрастом и расой, но и характером. Репрезентация настолько многогранная, насколько позволяет жанр. И вот тут кроется главная проблема фильма — это совершенно традиционный хоррор. Тревожная полутьма, джампскейры, знакомый по десяткам картин антураж обесточенной больницы. Избитые приемы работают в необходимой мере, но быстро наскучивают. По этой колее далеко не уедешь.
Хорошая девочка Риган — «Экзорцист» в СССР
Актриса Роуз Уильямс старательно отыгрывает метаморфозы Вэл, которая из запуганной девушки превращается в одержимую. Не обойдется и без выкрученных суставов, как в «Экзорцисте». Но события развиваются так стремительно, что по-настоящему сопереживать Вэл не получается. Самой эмоционально заряженной ценой оказывается та, где Вэл наблюдает, как больничный техник грязно подначивает ее коллегу, медсестру Бэбс, станцевать для него на столе. Когда взгляды девушек встречаются, взаимные неловкость и стыд электризуют воздух. Таких искренних проявлений сложных человеческих эмоций в фильме заметно недостает, а ведь из них и можно выжать самые сильные страхи. Как в относительно недавнем «Бабадуке» Дженнифер Кент, тоже притворившемся историей о столкновении с потусторонним, а на деле рассказывающем о разрушительных отношениях матери и сына, одиночестве и борьбе с внутренними страхами. Самое страшное — это личное. И хоть «The Power» находит точные слова в разговоре об институциональном угнетении женщин, чуть более глубокого личностного измерения ему не хватает.
Определенная динамика отношений в фильме есть. Интересны и медсестры, и пациенты больницы, будь то младенцы или старики-коматозники, — всё создает ощущение жизни в недружелюбном к человеку пространстве. Но это фон и экспозиция. Живые люди на экране, только пока есть свет. С наступлением темноты начинается ординарный хоррор. Однако до того, как фильм превращается в сплошное клише, он привлекает пугающим обаянием показанной эпохи и честным женским взглядом.
Читайте также
-
Мы идем в тишине — «Падение империи» Алекса Гарленда
-
Под тенью умерших в саду — «Белое пластиковое небо» Баноцки и Сабо
-
«Я — капитан» Маттео Гарроне — Песни радости и счастья
-
Кто есть Америка? — «Нежный восток» Шона Прайса Уильямса
-
Это норма — «Герой наших снов» Кристоффера Боргли
-
Анти-Франкенштейн, который смеется — «Бедные-несчастные» Йоргоса Лантимоса