Александр Сокуров
Александр Сокуров

Александр Сокуров в «Порядке слов»


Окружение Ельцина

— У нас были простые, человеческие отношения; Ельцину не хватало индивидуального, прямого общения. Вокруг него сформировалась среда энергичных молодых бюрократов. А по своему партийному опыту, когда при нём было много разных секретарей и заместителей, он знал этой бюрократии цену.

Зачастую Борису Николаевичу хотелось перепроверить какие-то мысли и обстоятельства или просто уяснить из частного разговора, кто и как смотрит на происходящее в стране. В его кабинете стоял отдельный стол, на котором лежали стопки из папок. И он говорил: «Это — из такой-то организации сегодня утром пришла информация, это — отсюда-то и отсюда-то; а о том, что я получаю информацию ещё и оттуда-то, вообще никто не знает». Ельцин, насколько это было возможно, пытался сохранить независимость от окружения.

В государственной администрации человек его положения моментально становится пешкой. Он не может ступить лишнего шагу, не может нарушить установленные требования, не имеет права даже самостоятельно открыть дверь машины: ведь никто не должен знать о том, что дверь весит столько, что просто так её не распахнёшь, и что якобы легко её открывает только специально обученный офицер.

Мы говорили Борису Николаевичу: «Если вы потеряли представление о происходящем в стране, давайте вас переоденут и мы выйдем в подземный переход. Вы знаете, что там творится?» Он на самом деле этого не знал. Положение кресла в президентском автомобиле такое, что видишь только «нужную» часть человека. Боковые окна подняты так высоко, что не видно нищего, который сидит на асфальте с протянутой рукой. И так устроено всё.

Постепенно Ельцин перестал бороться с этой системой. Он устал и уже не понимал, как вырваться из объятий новой бюрократии. Однажды Борис Николаевич позвонил мне и сказал: «Александр Николаевич, сегодня я расстался с последним ровесником. Вокруг меня люди вдвое моложе. Всё. Я эту дверь закрыл». В аппарате управления Ельцина не осталось ни одного равного ему по опыту человека. Борис Николаевич считал, что положение настолько сложное и работать надо так много, что старики физически не в состоянии с этим справиться.

Но и молодые оказались не в состоянии. Ельцин говорил: «Солженицын писал книги — их не издавали, Шостакович писал музыку — её не исполняли, вы снимали картины — их не показывали. Я собрал молодых экономистов, политиков, социологов и попросил за месяц набросать хотя бы приблизительный план развития нашего государства. И когда через месяц я собрал их опять, то никто ничего не принёс. Получается, вы тогда работали в стол, а эти сейчас — ни одной строчки не написали. Они до такой степени не верят, что в стране возможны перемены, что даже в общих чертах не захотели представить, как действовать».

На съёмках фильма Александра Сокурова Пример интонации (1991)

Ельцин и демократия

— Политика Ельцина была — абсолютно интуитивно — демократической. Осмысленных, законченных, чётко выраженных принципов демократии у Бориса Николаевича, конечно, не было. Всё работало на уровне интуиции, — это первое. Второе — хорошие друзья в окружении. Они не знали, как организовывать демократию, — но это были люди, урождённые свободными. И в этом счастье Ельцина.

Как бы пресса его ни обижала — а по отношению к Ельцину российские СМИ вели себя разнузданно, некорректно — у него никогда не возникало ни малейшего желания закрыть газету или предпринять что-то в адрес журналиста. Несколько раз я был свидетелем того, как помощники вбегали в кабинет к Борису Николаевичу со словами: «Посмотрите, опять эта сволочь написала…» Он реагировал на подобные вещи очень болезненно, до сердечных приступов. Но если предпринимались какие-либо попытки преследования журналиста или издания, он пресекал их крайне жестоко и жёстко.

Все основные конституционные нормы, касающиеся свободы прессы, свободы искусства и образа жизни людей, были введены под давлением и при активной поддержке Бориса Николаевича. Закон о печати, который сейчас начинают комкать, и отмену цензуры Ельцин считал главным достижением. За это я вам ручаюсь. Ельцин осознавал свои грубые ошибки и за многое себя корил, но справедливо считал, что впрыск демократической практики в жизнь и в юридические нормы, сделанный под его постоянным давлением, дал стране возможность жить и развиваться. Так, парламентская практика и борьба в Государственной Думе при Ельцине шла гораздо жёстче, чем сегодня; сегодня её нет. Не было никаких ограничений партийной деятельности. Существовали все партии, какие возможно. Телевидение было другим. Заслуги Ельцина в формировании демократических институтов, конечно, фундаментальные. Со временем мы сможем их оценить — когда многое уже потеряем. Поймём, какой важной фигурой этот человек был.

Если бы окружение Ельцина — та масса людей, которых народ выдвинул во власть, — выдержало испытание на качество общежития и добросовестно работало, то и Борис Николаевич прожил бы дольше. И, может быть, по-другому выглядела бы власть сегодня. Но тогда не хватило энергии для благотворного развития общества и государства; для того, чтобы процесс оздоровления, обновления в таком большом государстве пошёл путём эволюционным, а не спазматическим.

Кто водит машину, знает, что невозможно с первой передачи сразу перейти на пятую. Даже по законам механики должны быть промежуточные действия. Всякое игнорирование промежуточной фазы приводит к взрыву, к регрессу, к хаосу, к извержению вулкана. В России шёл стихийный и неуправляемый процесс. В исторической ретроспективе и перспективе всем известно, как перейти от капитализма к социализму, как убежать в левую сторону. Но как повернуться от социализма — или как там его ещё называть — вправо; как пробудить в людях память о том, что такое уметь поступать и жить индивидуально?

То, что мы наблюдаем в России сегодня — это тоже спазмы хаоса. Надо это осознавать. Когда мы начинаем гордиться собой, надо помнить, что мы опозорили идею социализма. Мы предали мечту французских социалистов и европейских гуманитариев о другом обществе. Попав в руки к нам, к сожалению, их идеалы воплотились в кургузый и драматичный результат.

На съёмках фильма Александра Сокурова Пример интонации (1991)

Характер лидера

— Я всегда искал в Ельцине границу, за которой кончается стихия его воли, его протеста, его возбуждения от новой идеологии — и начинается самолюбование, желание реализовать свои новые цели или достигнуть нового положения в обществе.

Сначала Борис Николаевич был страстным человеком, он искал это новое место в жизни общества. И он прекрасно понимал, что может быть уничтожен, что он — фигура дерзкая, резкая, слишком очевидная, слишком недипломатичная. На московской квартире мы с Ельциным репетировали его выход из коммунистической партии. Я расставил стулья — до этого я побывал на концерте во Дворце Съездов и посчитал, сколько шагов от сцены до выхода, — и мы с ним репетировали: что он должен сказать, как двигаться, как идти к двери, как её открыть, что сделать, если кто-то схватит его за локоть, и так далее. По тому, как Борис Николаевич внимательно к этому отнёсся, было видно, что он глубоко осознавал, на какой риск идёт. Он мог выйти из компартии позже и проще, с меньшим риском для своей жизни. Но характер у Бориса Николаевича был выше разума. Он не был трусом. Даже своим пилотам он не разрешал лишний раз разворачиваться или уходить на запасной аэродром — вне зависимости от погодных условий он отдавал им распоряжение садиться с первого раза. Было видно, что он немного лихой человек.

При этом Ельцин прекрасно осознавал, что у него есть некий предел уровня культуры, способности воспринимать исторический процесс в культурном контексте, что очень важно для российской традиции. Невозможно оторвать осуществление государственной власти от понимания сути культуры. И Борис Николаевич осознавал, что здесь у него есть большая проблема: нет знания культуры вширь и в глубину и нет конкретного, предметного знания истории. Мы неоднократно говорили с ним на эту тему, и он знал, что настанет тот момент, когда он перестанет понимать нюансы и детали исторического процесса. Изменения обстановки внутри страны были катастрофически быстрыми, и никто за ними не успевал. Первые полгода, находясь у власти, Ельцин на основании своего масштабного социального опыта ещё как-то успевал за тем, что происходит, мог интуитивно понимать, как и что изменяется. Но потом прошёл год, и стало ясно, что он отстаёт и многого не успевает. Но был ли в России ещё кто-то, кто смог бы оседлать этого коня?..

Особенности характера Бориса Николаевича видны и на примере чеченской войны. Долгое время мы его отговаривали не вводить войска и не следовать провокациям военных, потому что никто не знал, как решить проблему мятежа. (Чеченская проблема — это классический мятеж группы людей, воспользовавшихся слабостью государства.) Мы показывали ему книги, мы убеждали его, что воевать категорически нельзя, что это проверено всей романовской историей; мы говорили, что у этой войны в пределах жизни двух-трёх поколений конца не будет. И сердцем он всё это понимал, но разумом по-настоящему уяснить не мог.

С другой стороны, у Ельцина была какая-то интуиция, которая позволяла ему не стравить людей из разных частей страны. Ведь никто же не понимал, что делать, когда компартия бросила, потеряла — в общем, отошла от управления этой огромной, колоссальной страной. В Москве уже перемены, а во Владивостоке ещё несколько месяцев будет всё то же самое. Когда началась история с ГКЧП, в Москве и Петербурге, вроде бы, мы победили, а вся страна ещё ждала — и райкомы были, и обкомы, и горкомы. Вот возвращения коммунистов Борис Николаевич боялся по-настоящему. Он полагал, что если компартия вернётся, это будет кровавый процесс, и тогда никакого выхода уже не будет.

Ельцин действительно отличался от окружавших его людей разнообразием душевных качеств и, я бы даже сказал, каким-то благородным отношением к роли лидера. Иногда он говорил о себе как о президенте в третьем лице — не восхваляя себя, а имея в виду, что президент должен быть особенной фигурой.

При этом Борис Николаевич, конечно, бывал разный. Один человек — когда разговариваешь с ним один на один. Стоит появиться корреспондентам, камерам — абсолютно другой, неузнаваемый. В режиме «один на один» он терпеливо слушал, и было видно, что он человек с прекрасной памятью, отлично разбирающийся в экономике, и так далее. Когда кругом все орали и кричали, он мог сидеть спокойно и не включаться во все эти истерические обсуждения. Но одновременно с тем было в нём ещё и некое лицедейство. Лицедейство как часть его русского характера. В этом смысле Ельцин был самым классическим квазиславянским типом. В каком-то смысле нам повезло с ним.

Именно на примере Ельцина я окончательно понял, что и в определении места человека в историческом процессе, и в понимании характера лидера или любого, кто взял на себя ответственность, никогда не бывает одной стороны. Чем бóльшая ответственность возлагается на человека, тем больше граней в нём открывается. И с одной стороны он может быть благородным человеком с благородной мотивацией. А с другой — преступником. Человек, на которого ложится большая национальная ответственность, не может не быть преступником и одновременно ангелом. Это большая беда нашей человеческой природы.

Борис Николаевич интересовал меня не как президент или человек, у которого в руках огромная власть, а просто как человек. Интересовало меня и то, каким образом власть сказывается на формировании его характера. Для понимания своей власти и своей природы очень важно изучать человеческий характер властвующих в России людей и его изменения.

В Европе те, кто руководят, и те, у кого в руках большая власть, — другие. Потому что у человека, который пришёл к власти в России, нет прошлого. Он никем не был, он, как правило, ничего не делал. Он никто и ничто. Сегодня был каким-то функционером на областном уровне, а завтра, не получив никакого опыта, не пройдя проверки парламентскими работами, вдруг руководит огромной страной. Человек, получающий в руки власть, должен проходить длительный, поступенчатый общественный контроль; находиться под общественным наблюдением, в том числе и со стороны прессы. У нас, как вы понимаете, совсем другая схема подготовки.

На съёмках фильма Александра Сокурова Пример интонации (1991)

Печальная интонация

— После просмотра я попытался разобраться в своих впечатлениях, и главным для меня стало чувство сострадания к человеку. Какое место вы оставляете для любви, обращаясь к знаковым личностям?

— У нас принято, что перед началом съёмок собирается вся съёмочная группа и режиссёр рассказывает о замысле, о его деталях, о целях создания произведения, о всякого рода эстетических нюансах. И вот на одной из первых встреч, когда мы приступали к съёмкам «Молоха», я, обращаясь к съёмочной группе, сказал: «Представьте себе, что все мы — работники больницы. И каждый исполняет свою роль: кто-то хирург, кто-то терапевт, кто-то медбрат или медсестра, кто-то просто убирает, кто-то готовит на больничной кухне. И к нам привозят больных — абсолютных мерзавцев. Они сквернословят, они грубые, грязные, ведут себя плохо, угрожают жизни врачей и медперсонала. Что делать? Сначала поставить диагноз, потом — вылечить. Но ни в коем случае не судить. Передайте их Богу или обществу. Отдайте людям то, что от людей получили. Пусть люди и пусть Господь Бог судят». Я ни в коем случае не являюсь судьёй для своих героев.

Есть те, о ком мы говорим с придыханием восторга, и те, о ком — с отвращением. Если бы последние были, как споры, занесены с Луны и являлись бы чуждыми нам по своей природе, как это было бы хорошо! Но все они, к сожалению, люди. Нацисты, к сожалению, люди. И криминал, и нравственные преступления — это человеческие явления. В моём представлении у искусства нет функции суда. Поэтому, конечно, интонация всех этих фильмов — глубочайшая печаль.

Например, как относиться к Еве Браун? К женщине, которая знала, что её ожидает, которая могла спокойно эмигрировать в Латинскую Америку, где прожила бы до конца своих дней, и никто бы её пальцем не тронул. А она заставила эсэсовцев везти её в Берлин, приняла яд вместе с Гитлером и умерла вместе с ним. Попробуйте поставить себя на грань смертельного выбора: у вас впереди жизнь, не ограниченная ни уродством, ни физическими недомоганиями, ни пороками происхождения — а вы должны сами эту жизнь пресечь. Что это такое? Как к этому относиться? Если бы проблематикой Достоевского и Толстого всё было бы исчерпано, и в сомнениях и исканиях их персонажей было бы всё перечислено, как было бы хорошо!..

Моя задача как режиссёра-документалиста очень скромная и заключается она в том, что я хочу сохранить во времени некий человеческий тип — в разговоре, в речи. Как было бы интересно, если б мы в своё время имели возможность поговорить с Троцким, Лениным, Сталиным. Можно придумывать диалоги в игровом кино, выписывать какие-то характеры, а можно просто сохранить человека и сохранить таким образом время.

На съёмках фильма Александра Сокурова Пример интонации (1991)

Будущее

— В фильме о Ельцине вы создаёте довольно домашний образ. Но всё равно чувствуется, что вы выделили фигуру, от которой дальше все должно было пойти в ту или иную сторону, нашли точку отсчёта того времени, в котором мы живём сейчас. Поэтому у меня есть большой соблазн задать вам вопрос про будущее.

— Мне кажется, что мы с вами уже всё знаем. Все основные поступки в историко-политической сфере в России совершены. Новых поступков не будет. Сегодня мы понимаем, что нет того предела, ниже которого власть в России не может пасть.

Мы знаем, что в истории Франции были катастрофические, преступные деяния власти и жесточайшая революция, которая не была нисколько мягче, чем наша. Во французском обществе, которое сформировало основные демократические позиции и институты, было много крови… Но можно предположить, что Европа не опустится ниже этого. Сложность нашего положения в том, что для нас нижней границы нет. И в этом смысле правы те, кто говорит, что в России нет ничего необратимого.

Главной проблемой сейчас, конечно, является молодёжь России. Что происходит со студентами? Что происходит в общежитиях? Почему такое количество студентов обучается на платной основе? Почему люди должны платить за высшее образование в России, где категорически нельзя этого делать? Если где и есть точка непонимания российской властью традиций и законов жизни в нашей стране, так это непонимание того, как надо обращаться с образованием. Категорически нельзя делать высшее образование платным! Категорически нельзя делать платным второе образование в творческих вузах! И вообще второе высшее образование нельзя делать платным. Делайте всё, что угодно, какие угодно расходы, но не доводите до того, чтобы страдал учитель и страдал врач — только так может быть достигнута стабильность.

Кроме того, средний уровень культуры русского народа — в критическом положении. В советский период появление Ландау, появление Солженицына было возможно и происходило потому, что общий национальный уровень культуры был высоким. Настолько высоким, что талант Шостаковича был замечен, а Солженицына пусть в самиздате, но читали сотни тысяч людей. Ландау открыл фундаментальные вещи, но таких людей в области физики и математики были сотни! Особую категорию представляло советское студенчество, особой абсолютно, уникальной и благороднейшей средой, опорой культуры и человеческого духа, являлась научно-техническая интеллигенция.

Сейчас я не захожу в политику, потому что там — тёмный лес и не волки, а гиены. Мощных животных — волков и медведей — в политике нет. И это уже не лес, не могучие деревья — а заросли с дурным запахом. И надо сказать, что мы сами — мы, российские люди, — создали такую политику, такие леса и породили этих шакалов. Это ответственность народа. Какие бы ошибки не совершал Путин, в девяноста случаях из ста в обстоятельствах виноваты сами люди, которые не умеют организовать уклад жизни, не умеют осадить зарвавшегося начальника или милиционера, и так далее. Когда сотни тысяч мужчин, работающих в органах внутренних дел, становятся практически преступниками… что тут говорить?

Мы можем оказаться в ситуации, когда не сможем понять, как нам вылечить инфицированный государственный организм. Кто будет лечить? Какими средствами? Сколько времени потребуется на то, чтобы возникла возможность реабилитации? Мало поставить диагноз — названия болезней и так все уже знают. Но эти болезни настолько укоренены, что излечение предстоит очень длительное и непростое.

дата первой публикации

Читайте также

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам:

Отправить