Сеанс реального — «Русский путь» Татьяны Соболевой
Новая премьера нашей рубрики «Сеанс реального» — документальная картина о женщине, решившей переустроить жизнь в деревне Рязанской области. Режиссер рассказала Юрию Михайлину о своей работе. Читайте и смотрите — фильм будет доступен в течение недели после публикации.
В одной из социальных сетей я увидела пост: некая женщина Наталья искала волонтеров для съемок видеоролика по сбору средств на постройку медицинского пункта в деревне Норино Рязанской области. Меня это пост заинтриговал. В 2015 году я выпустила фильм «Посланники большой земли» про плавполиклинику в Ханты-Мансийском автономном округе — регионе, где заболоченная тайга не дает возможности построить дороги, поэтому основной путь водный, и врачи тоже пользуются им. Но Рязанская область? Почему нет медпункта? Сразу пронеслась мысль, что можно сделать кино. Я уговорила оператора поехать туда волонтерами, имея основной целью, конечно, познакомиться с Натальей, посмотреть на местность, узнать, что за история за этим стоит.
Это оказалось ужасно далеко. Казалось бы, Рязанская область, но деревня находится в конце дороги, и добраться до нее ни поездом, ничем нельзя — это пять-шесть часов только за рулем.
Мы приехали в небольшую деревеньку в тупике и познакомились с энергичной женщиной, у которой очень много всяческих проектов по возрождению этой самой деревни. Наталья нас совершенно очаровала. Мы сняли для неё видеоролик, сходили вместе на субботник в старый медпункт. За это время пообщались, я ее разглядела как героиню и поняла, что за ней стоят цель, конфликт, глубина, драматургическая история. Я увидела в ней и деятельного Штольца, и уникального для наших дней героя «возвращенца» — прожив и проработав долгое время в Канаде, она вернулась улучшать свою малую родину. Передо мной был русскоговорящий человек, но совершенно с другой ментальностью, уверенный в том, что можно перенести опыт решения социальных проблем из Канады к нам, на русскую почву. Деревня Норино как микрокосм российского общества — ситуации и герои архетипичны и описаны Гоголем и Салтыковым-Щедриным. В процессе съемок я не раз вспоминала классиков.
Я думаю, ни один человек (за редким исключением болезненного эго) не хочет быть героем документального фильма
Изначальный план Натальи построить медпункт состоял в том, что половину денег она вложит сама — из того, что у нее осталось после смерти матери, а половину соберет через краудфандинг. Узнав о том, что она собирается запускать краудфандинг-кампанию, глава поселения, не имея рычагов воздействия на саму Наташу, пригрозил медицинскому работнику Оксане, что если они будут развивать бурную деятельность в интернете, он попросит ее с должности медсестры. Наташа, как человек, который чувствует ответственность за других людей, поняла, что не может рисковать чужой судьбой и свернула эту деятельность. Но поскольку Наташа уже дала слово односельчанам, она была вынуждена стать таким меценатом поневоле и начала просто вкладывать туда свои деньги. Это дорогостоящий проект, и многие думали, что, может, она какой-то миллионер. Но это совершенно не так, просто она вложила туда и все оставшиеся от матери сбережения, все накопления зарплаты, и еще ей помогали дети.
Мой процесс поиска финансирования на фильм был долгим и непростым, но для документального кино это нормально. Я питчинговала историю на западных кинорынках, запускалась здесь с коротким метром, чтобы начать съемки. Мы представили проект на международном питчинге Baltic Sea Forum for Documentaries в Риге и получили поддержку от телеканала «Настоящее время» [внесен Минюстом РФ в реестр СМИ-иноагентов — примеч. ред.].
Все уверены, что завтра они увидят себя в телепередаче, где их будут обсуждать
Конечно, пока мы искали деньги, была опасность, что какие-то события уйдут. Так всегда бывает в документальном кино: с одной стороны тебя поджимает история, которую нужно снимать, с другой — чтобы сделать профессиональное кино, нужно найти способы его сделать. Ты же не побежишь снимать просто с камерой или с телефоном. Но мы снимаем не репортаж, не короткие события, которые происходят именно сейчас. Если мы рассматриваем драматургию на полнометражную картину, то это долгоиграющая история. Конечно, какие-то моменты могут начать происходить, их надо успевать снимать. Но в принципе история растянута во времени — любой полнометражный документальный фильм снимается год, два, выездами, экспедициями, методом наблюдения. Даже банальная постройка медпункта — это процесс, не говоря уже о взаимоотношениях и их развитии. Все это требует времени.
В фильме четыре линии, которыми занималась Наташа: постройка медпункта, ремонт дороги, сохранение леса и борьба с мусором. Мы следили за этими четырьмя линиями на протяжении всего периода ее борьбы — два года с того момента, как мы подключились. У нее же он занял три года.
Сеанс реального — «#ЯЗДЕСЬ» Валентины Булаевой
Мы все время держали руку на пульсе. Приезжали в экспедиции в заранее оговоренные числа, жили у Наташи, которая нас любезно приютила. Вообще находиться рядом с героем — это самый лучший вариант. Это были и короткие экспедиции на два-три дня, и более длительные. Снимали то, что запланировали, и то, что дарила нам жизнь.
Я думаю, ни один человек (за редким исключением болезненного эго) не хочет быть героем документального фильма. Не имея перед глазами примера, не зная, что такой вид искусства существует, человек ассоциирует словосочетание «документальное кино» с телевидением и репортажами. Достаточно сложно объяснить, почему мы собираемся несколько лет следовать за историей, приезжать, снимать, уезжать. Процесс работы с героем не останавливается на всем пути съемок. Если герой согласился, это не значит, что он будет теперь держать эту «клятву». Ты просто проживаешь с героем его жизнь, в которой он иногда тебе рад, иногда от тебя устает, иногда принимается диктовать, что можно снимать, а что нет (с его точки зрения), или совершает драматургически значимые поступки «втихаря», не информируя тебя об этом.
Кружок активистов привык к съемкам, а жители реагировали отрицательно — в нашем человеке живет страх «как бы чего не вышло», а также спасибо телевидению с его бесконечными ток-шоу: все уверены, что завтра они увидят себя в телепередаче, где их будут обсуждать.
Если ты уже глубоко погряз в процессе, ты обязан сделать кино
В какой-то момент финансирование закончилось, пришлось искать дополнительное. Оператор уехал в Узбекистан на сериал, и получилось, что я осталась одна. Но остановиться я уже не могла — есть же ответственность перед героями: если ты уже глубоко погряз в процессе, ты обязан сделать кино.
Кроме того, для меня это стало делом принципа. Глядя на самоотверженные усилия Наташи, я понимала, что как человек и гражданин не способна на такие долгоиграющие поступки. Это огромная, ежедневная, методичная работа, большая часть которой не отражена в фильме — с бесконечным количеством писем, ответов, статей, перезвонов. Я понимаю, что не могу сделать такое, но в моих силах снять про это кино, и поэтому нужно довести этот проект до конца, смонтировать и сделать доступным для зрителей, чтобы они могли увидеть этот пример.
И хотя я считаю, что искусство нефункционально, в данном случае очень важно, что зрители все время общаются вокруг этого фильма
К счастью, у меня в доступе был комплект техники, и я продолжила снимать сама. Звук писала на петлю и на камерную пушку. Так я сняла всю среднюю, осеннюю часть фильма: праздник в доме культуры, где награждают грамотами, а Наташа готовит свою речь; проводы Михал Михалыча — они идут с ним по лесу, потом сидят за столом, и сцена прощания. Потом я нашла соратника, другого оператора, который снял всю третью часть фильма.
Сеанс реального — «Тени твоего детства» Михаила Горобчука
Мы продолжали съемки до тех пор, пока четыре направления деятельности Наташи чем-то завершатся. Медпункт она построила, мусор иногда начали собирать сами жители, полоску леса удалось отвоевать. Еще она боролась за ремонт дороги — 45 километров до ближайшего населенного пункта, где есть больница — чтобы можно было проехать на скорой. Дорогу так и не отремонтировали, но три года усилий привели к тому, что она так всех замучила, и в один день приехала вся техника Рязанской области и просто закатала асфальтом в зеркало километр дороги в самой деревне. Получилось очень странно: 45 километров совершенно разбитой дороги, потом ты въезжаешь в деревню Норино, которая является тупиком, и можно кататься на роликах.
Мы хотели сделать премьеру там же в Норино, но из-за пандемии это не получилось. Премьера состоялась 1 июня 2021 года в «Каро. Октябрь». Наташи тогда не было не в стране, мы выводили ее по зуму на большой экран, чтобы зрители могли с ней пообщаться, задать вопросы, увидеть, как она теперь живет, что думает. Также я пригласила на дискуссию специалиста по сельским территориям Катю Затуливетер и чиновника от здравоохранения по сельской медицине. После просмотра и дискуссии он сказал: «Все, что я заготовил, я говорить не буду. Я посмотрел кино, и понял, что мы пишем законы, сидя в кабинете с видом на Садовое кольцо, а на местности все вообще не так». Он начал горячо договариваться с Натальей о том, чтобы выехать со своими студентами к ним в деревню и лучше изучить ситуацию. Но, мне кажется, они так и не выехали.
Зрители радуются, что, оказывается, есть люди, которые что-то делают, чего-то добиваются
Потом мы сделали показ в маленьком арт-пространстве в Касимове Рязанской области. Приехала Наташа и группы активистов: медсестра Оксана, подруга Марина с супругом Николаем — собственно, костяк фильма, люди, которые там активно действуют. Показывать фильм героям всегда очень тревожно — герой же не может разглядеть фильм. Когда видишь себя на экране, сосредотачиваешься на том, что «вот тут я так иду, такая прическа; а это помнишь?» Смотреть на себя на экране — мучительно. Вряд ли получается воспринять какой-то замысел и драматургию. Но зрители были очень активны, задавали героям кучу вопросов, и герои остались довольны, что получился такой резонанс.
Всего, помимо фестивалей, было проведено порядка двадцати показов с полными залами и дискуссиями со зрителями в разных городах: Тюмень, Ярославль, Калуга, Касимов, Дудинка, Мурманск, Москва, Екатеринбург, Иркутск, Саратов, Выборг, Пермь. Получилось подобие кинопроката. Сейчас я снова вылетаю с показами по нескольким городам Иркутской области в рамках проекта «Социальный кинозал».
И хотя я считаю, что искусство нефункционально, в данном случае очень важно, что зрители все время общаются вокруг этого фильма: часто узнают себя, свою ситуацию, свою деревню. Кто-то в удивлении говорит, что занят тем же самым. Фильм действительно стал таким срезом, микрокосмом — деревня Норино как любой другой населенный пункт в России. Зрители радуются, что, оказывается, есть люди, которые что-то делают, чего-то добиваются.
Через некоторое время у Наташи родился второй внук, и она улетела помогать дочке за границу. Потом ввели коронавирусные ограничения с редкими полетами. Думаю, она там и осталась.
Читайте также
-
Высшие формы — «Семечко» Марии Пискуновой
-
Высшие формы — «Мама и животные» Юлии Задарко
-
Высшие формы — «Исчезающий папа» Андрея Рубецкого
-
Высшие формы — «Искры в темноте» и «Что-то упускаю» Евгении Девятовой
-
Высшие формы — «Десять тысяч безобразных пятен» Дмитрия Геллера
-
Высшие формы — «Метро» Валентина Тютерева