Трагедия районного масштаба — «Маша» Анастасии Пальчиковой
В кинотеатры наконец добралась «Маша» — призер «Кинотавра», режиссерский дебют сценаристки Анастасии Пальчиковой. О лихих девяностых глазами девочки-подростка пишет Павел Пугачев.
У Маши счастливое детство: добрый мамин брат берет с собой на прогулки и вечеринки, а пацаны из спортзала, где он работает, разруливают любые вопросы и дарят то плееры, то магнитолы. Чем обусловлен такой комфорт, и что за боксеров тренирует дядя, Маше до поры до времени невдомек. Выстрелы вдалеке она не слышит из-за своего пения (Маша мечтает вырасти в Аню Чиповскую и петь джаз), а остальные ужасы жизни заглушает русская попса. Тишина разве что на похоронах, которые для Маши — обычное дело. Когда Машина мама порывается от всего этого уехать, дядя заметно нервничает.
Ударная пятилетка отечественного сериала
Считается, что для того, чтобы делать выводы об эпохе, нужна дистанция. Кинематографическая мифология российских «лихих 90-х» начала активно складываться еще до завершения десятилетия, которое госпропаганда сначала тщетно и спешно попыталась забыть, а затем не менее суетливо, но более успешно назначила универсальной страшилкой, отвечающей на любые вопросы социально-политического характера («Не нравится? Хотите как в девяностые?»). Рефлексию подменили набором клише: героев американских гангстерских фильмов одели в пиджаки земляничные не по размеру и наспех обучили фене. Уже «Бандитский Петербург» и «Бригада» начали торжественно девяностые хоронить. Процесс растянулся на десятилетие, но быстро завалить братские могилы землей не получилось. От переизбытка (скорее психологического, нежели реального) фильмов жанра «про 90-е», вышедших в нулевые, может показаться, что тема давно закрыта, хотя уже новое поколение кинематографистов (Акопов, Балагов, Жук, Аксенов, Лапенко) так не считает. Все чаще условные 30-летние обращаются к тем временам, пытаясь найти в них помимо приевшихся аудиовизуальных артефактов (от «Ласкового мая» до свитера из секонда) новые возможности интерпретации современности.
Фильм избегает социальных обобщений и не пытается пугать, но оттого кажется и точнее, и страшнее.
Не всегда их взгляд дает что-то принципиально новое, но здесь как раз важен вопрос оптики. «Машу» легко описать как «90-е глазами ребенка», с одним важным уточнением: это еще и женский взгляд. Традиционно в кинематографическом мире мужских разборок женщина сведена до объекта купли-продажи, торга, залога, миф 90-х видел ее вторым планом, оттеняющим героя с пушкой, где-то объектом неземной любви, воплощающей «материнское начало», где-то — источником угрозы (показательна в этом плане «Бригада», где все женские персонажи строго делятся на две категории: мамочка или шлюха). Героиня, наделенная субъектностью, явление относительно недавнее — и тут список короткий: «Теснота» да «Хрусталь».
Кинотавр-2017: «Теснота» Кантемира Балагова
«Маша» целиком посвящена выживанию женщин в мужском царстве. Женщин здесь много, это героини разных поколений и социальных страт, у каждой своя драма. Самая страшная и зловеще тлеющая сюжетная линия связана с местной певичкой (Ольга Федотова), которую поочередно пользуют крестный отец и крестный сын местной братвы. Но не только она зависима от мужчин и их воли. Зависимы все. Забота, которую проявляют герои-мужчины, крайне специфического толку: сегодня люблю, завтра — убью. Хозяин-авторитет, в очередной раз блестяще сыгранный Максимом Сухановым (как будто и не выходившим из «Топей» и «Гипноза»), воплощенная осмысленно-беспощадная власть, существующая по законам животного мира: «кто сильнее, тот и прав», «не укусишь первым — укусят тебя» и так далее.
Взгляд ребенка конкретен и позволяет говорить правду, избегая обобщений, логических уверток и оправданий мира вокруг.
«Не мы такие. Жизнь такая», — рекламный слоган фильма «Бумер» идеально подходит для большей части фильмов «про 90-е». И «Маша» спорит с такой позицией тихим, но уверенным голосом. «Не мы эту страну разграбили», — оправдывает себя и своих братков герой Суханова, но как и сидящие вокруг него люди, так и зрители в зале прекрасно понимают, что и эти герои активно поучаствовали в грабеже. Фильм избегает социальных обобщений и не пытается пугать, но оттого кажется и точнее, и страшнее.
На постере неспроста красуются розовые очки, он словно через них и снят. Линзы с перманентным легким расфокусом, в теплых оттенках, с дымкой. Эта мягкость не вредит фильму. Для автора это предельно личная, едва ли не автобиографическая история, и тут необходима как минимум эстетическая дистанция, парадоксальным образом позволяющая говорить как можно более прямо. Взгляд ребенка конкретен и позволяет говорить правду, избегая обобщений, логических уверток и оправданий мира вокруг. Прекрасно сыгранная Полиной Гухман главная героиня многому изумляется, но понимает все довольно быстро: и кто здесь прав, и кто здесь виноват. Только не знает, что с этим делать.
«Бык»: Песни на ушельском языке
Странноватый и многих смутивший финал разворачивается будто бы в воображении девочки, которая не владеет ситуацией: вот выйду на сцену в красном платье, спою, и…. Он как раз про невозможность выхода. Как прекратить бесконечную цепочку насилия в ответ на насилие? Как смириться с тем, что такие люди все еще живут рядом с тобой и занимают властные позиции? Увы, никак. Первоначально финал (на всякий случай сняли два варианта) был другим и настаивал если не на примирении, то на принципиальном отказе от сопротивления и мести. Но поверить в него было бы сложнее, чем в сбывшиеся грезы и кровавую мелодраму.
Драматургия ведет «Машу» куда-то в сторону трагедии: герой Суханова хоть и зовется Крестным, но без «Короля Лира» там явно не обошлось. Но что-то в этом маршруте мешает всю дорогу. Возможно, дело в том, что виноват здесь никакой не злой рок, никакая не судьба, а очень конкретные люди и очень конкретные поступки. А «те времена», которые так долго хоронили, и не думали заканчиваться.
Читайте также
-
Мы идем в тишине — «Падение империи» Алекса Гарленда
-
Под тенью умерших в саду — «Белое пластиковое небо» Баноцки и Сабо
-
«Я — капитан» Маттео Гарроне — Песни радости и счастья
-
Кто есть Америка? — «Нежный восток» Шона Прайса Уильямса
-
Это норма — «Герой наших снов» Кристоффера Боргли
-
Анти-Франкенштейн, который смеется — «Бедные-несчастные» Йоргоса Лантимоса