Дмитрий Кубасов о Музее кино
Митинг в поддержку Музея кино. Москва, 2005
Я, честно говоря, в растерянности, потому что не понимаю, как может измениться ситуация, от того, что я что-то напишу. Эту ситуацию ведь создают конкретные люди. Можно подумать, что прочитав это заявление, они поменяют свою точку зрения и перестанут проводить политику, которой от них требует «эффективный менеджмент культуры». Я рад был бы в это поверить, но это не так. Для них я никто, им плевать, что я думаю. Они уже всё решили. Вот если бы это программное заявление написал Михалков, вот тогда бы они, возможно, задумались, засуетились: «Как так? Сам Никита Сергеевич за сохранение музея?» Поэтому первое впечатление было, что ко мне обратились не по адресу. Проблема-то серьёзная, ее надо решать, и я уж точно не тот человек, который имеет на них влияние. Более того, они сделали мою профессиональную деятельность незаконной, благодаря им я не могу теперь показывать свои фильмы на территории РФ. А вы говорите Музей… это же звенья одной цепи. Подождите, дойдет до того, что тебе с любимой девушкой в метро запретят целоваться, да еще как бриться будут подсказывать. Дела плохи, это надо признать. Но с другой стороны, если речь идет о нашем поколении, то я, вот ведь недоразумение, его представитель. Но за всё поколение я отвечать не могу, могу только поделиться своим личным опытом взаимоотношений с Музеем.
В середине нулевых, задолго до того как стать режиссером, я учился в Щукинском училище в 15-20 минут ходьбы от которого был Музей кино на Красной Пресне. Не помню как, но однажды я там оказался и до его закрытия на третьем курсе института постоянно выкраивал пару часов, прогуливая лекции по русскому театру, чтобы посмотреть на большом экране необычное и новое для меня тогда черно-белое кино — например, «Хиросима, любовь моя». Надо сказать, что это было первое мое знакомство с кино, но тогда я не думал — просто ходил и все. Когда я перешел на четвертый курс «Щуки», Музея на Красной Пресне уже не было. Тогда я не придал этому особого значения, и даже не знал, что с ним стало. Для студента актерского факультета четвертый курс — это стресс, грядущие показы в театрах, руководители которых открыто заявляли, что актеры им не нужны, ну и вообще много всего было, что не давало возможности следить за судьбой музея.
Дмитрий Кубасов
Музей напомнил о себе этим летом, когда в кинотеатре «Моссовета», где, если я правильно понимаю, сейчас располагается Музей кино, был показ фильма «Озеро» в присутствии режиссера Филиппа Гранрийе. Оказался я на этом показе не случайно — так получилось, что в 2007 году Филипп утвердил меня на главную роль в этом фильме, а затем невольно стал моим «кинематографическим отцом» —после работы с ним, после того, как я увидел, как Филипп создавал этот фильм, у меня появилось непреодолимое желание стать кинорежиссером. В 2008-ом году «Озеро» был отобран в «Горизонты» Венецианского Кинофестиваля, а спустя шесть лет его показали в Музее кино.
Показ задержался на двадцать минут, так как народу было намного больше, чем мест в зале. Те, кто не смог сесть в кресла, расположились на лестницах. После показа Филипп был крайне возбужден, я никогда его таким не видел, он был под большим впечатлением — он не предполагал, что в Москве будет такой огромный интерес к его творчеству. Потом мы поехали в «Жан-Жак» на Никитской (куда же еще), Филипп рассказывал как он, будучи совсем мальчишкой, работал на французском телевидении и брал интервью у Феллини и Уэллса. Все столы пришлось сдвинуть, потому что целая толпа набилась туда. Это были красивые и приятные молодые люди — от 18 до 28.
