Я не коммунист
Публикуем интересный документ — перевод открытого письма, напечатанного Богартом в журнале Photoplay. Эта публикация зафиксировала: в конце 1940-х перед Комиссией по расследованию антиамериканской деятельности была бессильна даже главная кинозвезда Америки.
СЕАНС – 53/54
Один парень перед самым повешением сказал палачу: «Вот урок, которого я никогда не забуду».
Нет, сэр, я никогда не забуду урок, который мне преподали в Вашингтоне в 1947 году. По возвращении в Голливуд я получил от каких-то друзей посылку — рыбу на крючке и записку: «Держи я рот закрытым, мы бы не встретились».
Редакции New York Times, Herald Tribune и других не менее уважаемых изданий уже вступали в дискуссию с Комиссией по расследованию антиамериканской деятельности, предупреждая о нарушении свободы слова. Когда же наша группа, состоящая из голливудских актеров и актрис, высказала то же опасение, нам досталось по полной. В каком-то смысле, именно я принял на себя основной удар. Внезапно самолет, в котором мы летели на восток, превратился в «самолет Богарта», а на борту его была «группа Богарта». Быть первой звездой теперь было стыдно.
Я стопроцентный американец, искренне благодарный американской системе за все, чего мне удалось достичь
И как меня вдруг окрестили! Капиталист Богарт, который так любил свой бассейн, свой прекрасный дом, который так превозносил голливудскую роскошь вдруг стал «коммунистом Богартом»! Все мы знаем примеры ужасного кастинга, но эту глупость ничем не перешибешь. Я не принимал эту ерунду всерьез, рассчитывая, что так же поступят и остальные. Публика знает меня не первый год — так я решил.
Да, я участвовал в кампании Рузвельта, но этим мое участие в политике исчерпывается. Уж публика должна об этом помнить — так я решил. Ведь должна она помнить о том, что я стопроцентный американец, искренне благодарный американской системе за все, чего мне удалось достичь.
Успокоенный этими приятными мыслями я приехал в Нью-Йорк. Первым, кто дал мне понять всю глубину моего заблуждения, был мой приятель-газетчик Эд Салливан. Мы дружим двадцать лет. Когда мы встретились в Мэдисон Сквер Гарден на большом благотворительном шоу, он отвел меня в сторону и начал орать. «Прекрати, Эд, — сказал я ему, — то же мне дело! Я потерял нескольких поклонников республиканцев и приобрел пару поклонников демократов». «Знаешь, Богги, — ответил Эд, — дело не в республиканцах и демократах или в том, что это не понравится кому-то из них. Это не понравится американцам. Я знаю, что с тобой все нормально. Близкие друзья знают. Но зрители думают, что ты красный! Когда же ты поймешь, Богги?
Почему Вашингтон выбрал мишенью не автопром, не угольщиков, не прессу? Почему облили грязью Голливуд?
Я — красный? Так во мне поселилось первое подозрение. Было немыслимо подумать, что кто-то может счесть меня коммунистом, но вот близкий друг говорит мне об этом. Если бы этим все и ограничилось. Но нет. Пошли письма. Какие-то газетенки запустили станки, по всей стране распространились слухи. Что-то нужно было делать. Но что? Я как будто оказался на месте свидетеля, которого спрашивают: «Вы перестали бить свою жену?» «Да» или «нет» — что ни ответь, с тобой покончено.
Позвольте мне отметить, что в этой ситуации лучше всего себя проявили журналисты национальной прессы и радиокомментаторы. Лишь немногие из них, пытаясь услужить управляющим редакторам, вели себя как полные идиоты, большая часть встала на мою защиту. Мое первое заявление остановило волну критики. Я сказал: «Я такой же коммунист, как Эдгар Гувер. Я презираю коммунизм и верю в нашу американскую демократию. Голливудские артисты, севшие на самолет, прибыли в Вашингтон, чтобы бороться против того, что мы считаем проявлением цензуры в кино. Мы приехали не для того, чтобы защищать тех десятерых, вызванных в суд за оскорбление Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности. Мы приехали, чтобы защитить интересы свободы слова, свободы экрана и сам Билль о правах. Не коммунизм в Голливуде или коммунизм в Америке. Все, кто сел на этот самолет, помышляли лишь об одном — снять угрозу демократическим свободам».
«Красный нуар Голливуда»: Голливудский обком
Может быть, мы поступили не очень-то умно. Может быть, кто-то справедливо счел нас дураками. Но мы американские дураки! Актеры и актрисы всегда перебарщивают. Может, поэтому мы можем каждый вечер играть бенефис за бенефисом, поэтому так свободно расстаемся с деньгами, если знаем, что они идут на доброе дело, поэтому добровольно помогаем правительству продавать облигации, и вообще представляем Америку в мире. Так почему же мы как законопослушные американские граждане и честные налогоплательщики не можем подать голос, протестуя против того, что считаем неправильным? Мы считали и считаем до сих пор, что Комиссия могла бы без труда определить тот небольшой процент коммунистов, которые работают в Голливуде, с помощью ФБР. Не было необходимости для подобного водевиля — софиты, камеры хроникеров, трансляции на всю страну — сколько добрых имен было опорочено даже без права высказаться с свою защиту.
Почему Голливуд? Как заметили Боб Монтгомери и Рональд Рейган, процент коммунистов у нас ничтожный, да и те находятся под контролем. Почему Вашингтон выбрал мишенью не автопром, не угольщиков, не прессу? Почему облили грязью Голливуд?
Давайте же наконец осознаем, что эти либералы так же преданы демократии
Кажется, дела обстоят так: на левом фланге американской общественной жизни есть коммунисты, их мало, но они хорошо организованы. На правом — подавляющее большинство населения, которое, как и я, полагает, что в рамках нашей системы можно достичь всего. В то же время посередине оказалось огромное количество американцев, либералов, оболганных теми, кто не дает себе труда понять, что эти либеральные ребята тоже чистой воды американцы. Давайте же наконец осознаем, что эти либералы так же преданы демократии.
Хочется верить, что произошедшее с нами в Вашингтоне не отобьет у актеров и актрис охоту к живому и конструктивному участию в общественной и государственной жизни.
Было бы печально, если бы из-за прецедента в Вашингтоне актеры остались на обочине политической жизни. Это было бы форменным малодушием. Пока мы противодействуем коммунизму и не позволяем одурачить себя коммунистическим организациям, мы можем действовать как благоразумные американцы.
В конце концов, это расследование Комиссии дало и положительный эффект. Оно прояснило, насколько ничтожное на самом деле количество коммунистов работает в нашей индустрии. Заголовки, конечно, могут кричать о красной угрозе в кино, но вся эта буря и натиск только доказывает, что никакого коммунизма на американских экранах нет.
Как я уже сказал, я не коммунист. И, если вы так думали, то вы чертовски ошибались. Но знаете, у нас тут демократия, так что никто вас не расстреляет за то, что вы что-то не так подумали!
Photoplay Magazine, 1948, may
Перевод Василия Степанова
