Чрезмерный талант — О Рустаме Ибрагимбекове
11 марта ушел из жизни замечательный кинодраматург Рустам Ибграгимбеков, работавший над фильмами «Белое солнце пустыни», «Допрос», «Храни меня, мой талисман», «Утомленные солнцем». О своих опытах работы с ним рассказывает Роман Балаян, поставивший по его сценариям четыре фильма. Этот текст был написан в 2007 году для изданного «Сеансом» сборника киносценариев Ибрагимбекова.
Знакомство наше состоялось, если не изменяет память, в начале 80-х. Московский международный кинофестиваль, ресторан гостиницы «Россия», нас представляют друг другу… Рустам говорит, улыбаясь: «… мне очень понравился Ваш фильм «Барсук». Я поправляю его: «Бирюк». И тоже улыбаюсь. В ответ — абсолютно детская виноватая улыбка Рустама.
В том же году он приехал по делам на студию Довженко, и мы сильно привязались друг к другу.
В году 82-ом оказались вместе в Армении, в Доме Кинематографистов.
У нас не разные мысли о добре и зле.
Я дописывал сценарий «Поцелуй» по рассказу Чехова, он — заявку на сценарий будущего нашего с ним фильма «Храни меня, мой талисман». Нет, не совсем так. Сценарий предназначался совсем не мне и должен был носить совсем другое название. Это был очень крепкий сюжет на тему мужской дружбы. Вообще, во всем его творчестве эта тема сквозная. Я эту заявку прочел и решил, что дам почитать Вячеку Криштофовичу, моему коллеге. И застолбил ее в плане студии Довженко.
Снимаю ведь я в Киеве, а он живет то в Москве, то в Баку
Сняв «Поцелуй», я поинтересовался судьбой заявки Рустама, прочел ее заново и, вдруг, меня озарило — если ввести туда тему Пушкина, то сюжет и мне будет интересен. Позвонил Рустаму, он тут же согласился.
Рустам для меня — и друг, и брат, и любимый человек. Я думаю, нас связывает сходное отношение к жизни, к людям. У нас не разные мысли о добре и зле. Мы на одной волне, и с ним легко. А для меня это главное.
У него удивительные, краткие диалоги, которые я порчу уже на съемках своими импровизациями. Снимаю ведь я в Киеве, а он живет то в Москве, то в Баку, то еще где-то разъезжает-летает, и иметь его рядом во время съемок никак не получается. Очень жаль. Мои импровизации плюс его их обработка — это было бы то, что нужно.
Кстати, перерывы в нашей с ним совместной работе происходят исключительно по моей вине. Дело в том, что желание снимать кино посещает меня крайне редко. И еще реже — запускаться в производство. А у Рустама, в отличие от меня, есть и воля, и умение за ночь написать половину произведения. Будучи профессионалом, мастером своего дела — он, тем не менее, как и всякий нормальный кавказец, сохранил в себе ни с чем не сравнимое обаяние праздности. Или, лучше так: вкус к праздности. Как это сочетается с его трудоспособностью, мастеровитостью, деловитостью и даже прагматичностью? Бог весть, не спрашивайте меня об этом. Но я точно знаю, что именно это его качество рождает некую отстраненность, позволяющую ему видеть то, что не может увидеть человек, упертый в свои профессиональные вопросы.
В нем все «очень», все чрезмерно. Даже талант.
Многие ли из ровесников могут позволить себе столь бурно и, казалось бы, нерасчетливо расходовать силы и время? Он и сценарист, и театральный драматург, и режиссер-постановщик своих пьес и даже успел создать свой театр в Баку.
Если еще учесть его любовь к посиделкам и кутежам с друзьями, к общественной деятельности в Союзе кинематографистов, то…
Он неотразим, необъясним и не сравним для меня ни с кем. Удивительный такой мастер! В нем все «очень», все чрезмерно. Даже талант. Очень широк, очень щедр и мудр, и даже очень толст. И все это чертовски ему идет. Мне всегда было в радость с ним работать. Сценарий Ибрагимбекова, соавторство Ибрагимбекова, дружба Ибрагимбекова — это надежный тыл. Много лет тому, в какой-то компании, я сказал о Рустаме: пожалуй, в нашем киносообществе это единственный порядочный мужчина. В этом приятном и искреннем заблуждении нахожусь и поныне.
