«Аннигиляция»: Сияние обрушилось вниз
Пять женщин — психолог, физик, геоморфолог, медик и биолог — углубляются в мерцающий, окруженный то ли сиянием, то ли туманом лес. Свет, входя в это поле, преломляется и разлетается маслянистым спектром на сиреневые, зеленые, желтые, гудящие лучи. Солнце на небе блестит жемчужиной, разливая свое тепло на инопланетно краснеющие мхи, опасно изумрудную траву, распустившиеся в странном припадке цветы (орхидеи и нарциссы на одной ветке). Если мимо пролетит поросший розами олень, в домик придет медведь, говорящий человеческим голосом — не удивляйтесь, все правильно, это же Зона (или Мерцание, Shimmer как называют ее в фильме).
Год назад сюда же с группой военных отправился муж биолога Лены, которую играет Натали Портман. Он был единственным, кто вернулся назад — да и то не вполне: частичная амнезия, массовый отказ внутренних органов, реанимация. Еще раньше сюда прилетел метеорит, и Мерцание начало расти: запутывая земную природу, играя не только со светом, но еще с генами и воспоминаниями, выворачивая калейдоскопом детали пейзажа. Миссия женской научной экспедиции — добраться до места падения, центра аномалии — маяка — и познакомиться.
Все это только сюжетный каркас «Аннигиляции», которая, как и Мерцание, светится судорожным психоделическим светом, не зная во что же ей обратиться — научно-фантастический хоррор, философскую притчу или даже нечто большее, в итоге предпочитает оставить зрителя в приятном замешательстве. «Чего хочет Мерцание?» — один из важнейших вопросов фильма, им задаются не только зрители, но и герои, и он, понятно, останется без ответа.
Ключи к пониманию или толкованию можно подобрать любые: кому-то в «Аннигиляции» увидится эксплуатация психофантастики Глейзера «Побудь в моей шкуре» (есть и горящий черный пришелец), кто-то считает ученую даму с драмой из «Прибытия», в глаза бросается и влияние Тарковского. Не только «Сталкера» с его кислотной Зоной, но, конечно, «Соляриса». «Аннигиляция» почти так же медитативна (по крайней мере, в первые две трети), а Лена почти с такой же охотой, что и Крис Кельвин, погружается в тревожные личные воспоминания. Кроме того, Мерцание меняет людей и пространство с той же легкостью, что и живой океан Соляриса. Может показаться, что загадочный обломок, рухнувший на маяк, откололся именно от той далекой планеты. Конечно, хочется приткнуть сюда и Кубрика, с которым Алекс Гарленд играет в непринужденную цитатную игру: то вспомнит устами второстепенного героя слова писателя Джека Торренса про all work and no play, то соорудит в отдельно взятой Комнате Желаний путешествие через время и пространство из «Космической одиссеи», которое аранжировано леденящими душу звуками Джеффа Бэрроу из Portishead.
Однако лучшим ключиком к «Аннигиляции» безусловно является Сэмюэл Беккет, которого в центральной сцене фильма вдруг цитирует психолог, сыгранная Дженнифер Джейсон Ли: «Непостижимый разум, и море, и маяк». «Моллой» Беккета, из которого выдернута эта фраза представляет собой страннейший (как и все прочие произведения этого автора) отчет о двух путешествиях — Моллоя, который никак не может доехать до мамы, и сыщика, который идет по его следу. Потерявшие чувство времени и, кажется, уже даже себя герои преодолевают немыслимые препятствия (от потери велосипеда, до утраты функциональности тела) и буквально ползком продираются через пространство. Беккет в «Моллое» описывает запутавшееся, растерянное, распавшееся на бессвязные детали пространство и человека, чье сознание и тело существуют по отдельности (мама писателя умирала от болезни Паркинсона, пока он работал над книгой — и это оставило на произведении свой след).
Экспериментируя с формой, Гарленд задействует грамматику и синтаксис Беккета, чтобы рассказать вполне себе традиционную фантастическую историю. В итоге подлежащие у него слишком далеко от сказуемых, обстоятельства повисают в воздухе, загадки очень удачно существуют без разгадок, а действия героев не требуют мотиваций. Звездный актерский состав практически лишен возможности играть (просто нечего), диалоги ходульны и часто нелепы, само действие неуклюже поделено на главки, но открытия на каждом шагу — странное сияние, окутывающее замысел, словно Мерцание, не дает оторваться от фильма. Есть ощущение, что пульсирующий финал еще не раз заставит вернуться к «Аннигиляции», чтобы обсудить ее с куда большей степенью подробности.
Читайте также
-
Мы идем в тишине — «Падение империи» Алекса Гарленда
-
Под тенью умерших в саду — «Белое пластиковое небо» Баноцки и Сабо
-
«Я — капитан» Маттео Гарроне — Песни радости и счастья
-
Кто есть Америка? — «Нежный восток» Шона Прайса Уильямса
-
Это норма — «Герой наших снов» Кристоффера Боргли
-
Анти-Франкенштейн, который смеется — «Бедные-несчастные» Йоргоса Лантимоса