Любовь Аркус
Этот номер «Сеанса» не совсем обычен. Он сделан нами совместно с французскими критиками. Мы работали параллельно, не мешая и не помогая друг другу. Полуфранцузский, полурусский, он интересен то ли и тем и другим, то ли ни тем и ни другим. И тем и другим, как правило, не получается. Мы это знали заранее. Однако решили рискнуть.
Традиционный фестиваль «Les Allumees» в городе Нанте на сей раз посвящен Ленинграду. В культурной программе фестиваля — выставки, театральные спектакли, модные шоу, рок-концерты. И ретроспектива ленинградского кино, подготовленная редакцией «Сеанса».
В основу ретроспективы положен нехитрый принцип: все фильмы, представленные в программе, сделаны режиссерами одного поколения — поколения сорокалетних. Это поколение не было удостоено хлесткого эпитета вроде «рассерженного» или «потерянного». Возможно, даже само понятие «поколение» здесь не вполне уместно: что их объединяет, кроме возраста? В эстетике, мировоззрении, поведении — нет и намека на общность. И если это все же поколение — то поколение одиночек, выросших в мертвой зоне молчания. Они и задуманы были для молчания или иносказания, для бегства или бунта.
Пять лет — с 87 по 91 год — эпоха шальной свободы, очевидно, короткого тайм-аута, когда была снята идеологическая цензура, но еще не вступил в силу экономический диктат. Очевидная краткость и конечность этой передышки обессмысливала, на самом деле, почти все, кроме возможности запечатлеть собственный взгляд и собственный голос. Я пишу слово «они», хотя они (каждый сам по себе) на это слово не согласились бы. Не согласились бы с моими вышеизложенными попытками каким-то образом соединить несоединимое, совместить несовместимое. Общим остается лишь фон и контекст — лица и судьбы кажутся кустарным способом вклеенными в коллаж. Они обречены на замкнутую, неразделенную жизнь — без учителей, учеников, зрителей и друг без друга. Их фильмы по большей части трудны для восприятия и менее всего подходят к такому светскому событию, как фестиваль «Les Allumees». Но мы выполняем желание организаторов — в конце концов, им виднее. Я же радуюсь возможности познакомить французского зрителя с искусством, которое полагаю чрезвычайно значительным — здесь и сейчас. Возможно, со мной согласятся там и тогда — в октябре 1991 года в городе Нанте, во Франции.
Читайте также
-
Дело было в Пенькове — «Эммануэль» Одри Диван
-
Mostbet giris: Asan ve suretli qeydiyyat
-
Лица, маски — К новому изданию «Фотогении» Луи Деллюка
-
Высшие формы — «Книга травы» Камилы Фасхутдиновой и Марии Морозовой
-
Школа: «Нос, или Заговор не таких» Андрея Хржановского — Раёк Райка в Райке, Райком — и о Райке
-
Амит Дутта в «Гараже» — «Послание к человеку» в Москве