Михаил Трофименков
Михаил Трофименков

Псы


Если бы я был не Я, а Франсуа Трюффо. Если бы Дмитрия Светозарова звали Эдгар Ульмер. Если бы не здесь и сейчас, а тогда и там.

М.Перельмана

То все было бы просто, и с чистой совестью я писал бы о фильме «Псы» (студия «Панорама», 1989): «…это трех-грошовый фильм, поэтичный и жестокий, …остроумный и пышущий здоровьем». Но поскольку я не Трюффо, Светозаров не Ульмер, и мы живем в Ленинграде на пятом году хозрасчета, придется объясниться. Тем более, что к «Псам» будет много претензий, заслуженных и не очень.

Д. Светозаров пользуется репутацией режиссера, холодно и методично коллекционирующего киножанры: спортивный фильм «Скорость», фильм-катастрофа «Прорыв», производственная драма «Без мундира» и, наконец, фильм ужасов «Псы». Первый в Советском Союзе фильм ужасов. Законы жанра в его лентах выдержаны с определенностью, странной для человека, который утверждает, что практически не смотрит чужую кинопродукцию. Однако жанр на советской почве, естественно, приобретает специфическую окраску. Не цунами обрушивается на островок Гавайского архипелага, а на участке бригады проходчиков Ленметростроя произошел выброс плавуна. Не управляющий отелем переживает, что устрицы несвежие, а сверхдлинный состав никак не может сдвинуться с места. И на вопрос «Что это, Бэрримор?» мы рискуем услышать ответ: «За истекший период в области имели место факты людоедства, сэр». Тем не менее, кинематография, в которой нет места хорошему жанровому фильму — не кинематография. Авторское кино подразумевает наличие противоположного полюса. Но «Псы» выглядят на фоне ленинградского кино (вполне сравнимого с маленьким национальным кинопроизводством) экзотическим цветком. В нашем городе жанр не любят и практически не делают. Одна из главных причин этого, по-моему, заключается в следующем: ленинградская школа презирает определенность и функциональность героя жанра. Она склонна к персонажам слабым, раздвоенным, не сведущим в стрелковом деле. Справедливо считается, что кинофильм должен быть рефлексией о состоянии общества, но это понимается слишком буквально: символ подменяется аллегорией. Либо герой напрямую разговаривает с Богом на руинах цивилизации (в духе позднего А. Тарковского), либо наше зрение расфокусируется на мелочах быта, преисполненного, по авторскому замыслу, зловещей многозначительности. Кинематограф Д. Светозарова — не то и не другое. Как по нотам разыграна канва фильма ужасов. В пустыне таится что-то ужасное. Герой получает приказ, собирает великолепную шестерку (ритуальный ход) и обнаруживает собак-людоедов. В дикой схватке погибают собаки и почти все истребители. Уцелевшие обречены на безумие и смерть. Даже если бы фильм исчерпывался этими событиями, он был бы потрясающим документом времени. По сравнению с ним самые страшные американские триллеры целомудрены и оптимистичны. Нет в национальных школах жанрового кино таких безнадежных и жестоких фильмов. Такое могли снять только в Советском Союзе в 1989 году. Разлетаются черепа, кувыркаются по ступеням лестницы и воют окровавленные собаки, псы терзают упавших людей. Вслед за словами «Закройте ему (трупу) лицо», камера обстоятельно показывает, что от лица осталось. Все это очень страшно, но страх не переходит в отвращение, не заставляет отвести глаза от экрана, а завораживает и опьяняет ужасом. Автоматные очереди и стук ружейных выстрелов сливаются с музыкой рок-н-рольных ветеранов из «Машины времени». Замедленная съемка превращает схватки в балет смерти (двадцать лет назад этим предельно шокировал американскую публику Сэм Пеккинпа). Д. Светозаров знает, что с жанром шутки плохи, и его сыгранная команда: оператор, композитор, каскадеры, гримеры, мастера спецэффектов — работают виртуозно, без дураков. Их холодный профессионализм будет претить, их обвинят в садизме и «безнравственности». Д. Светозаров знал, на какой риск идет, и усугублял риск, выбирая фактуру. Кто вспомнит, что в годы гражданской войны собаки-людоеды терроризировали обезлюдевшие уезды, кто свяжет фильм с воем опасных стай брошенных собак в лесах под Ленинградом? Нет, у нас Каштанка, белый пудель, дама с собачкой, Белый Бим Черное Ухо, ко-мне-Мухтар, Джульбарс и необычайный кросс. Хотя и Верному Руслану хребет перебили, и Муму утопили, и Вышинский призывал расстреливать стаю бешеных собак, и Григорий Васильевич Романов собак, ох, как не любил. В общем, светозаровские псы — плод дьявольского брака оголтелой буржуазной собаки Баскервилей и российской сентиментальной Муму.

Теперь наряду с катастрофической перестроечной попыткой привить жанры мирового кино на актуальном материале («Холодное лето 53-го») есть и попытка удавшаяся — «Псы». Уже хорошо. Вместе с тем жанр мне лично интересен в гораздо большей степени, если его чистота дополняется орнаментальными, необязательными, причудливыми и провоцирующими элементами. В самом деле, кто этот герой, собиратель снайперов? Как сочетаются его полнота, потные руки и одышка с репутацией специалиста по деликатным делам? Что, наши отечественные наемные убийцы выглядят так? Охотно допускаю, что именно так они и выглядят. Тревожную неопределенность первой сцене придает и то, что отдающий ему приказ начальник на экране не появляется, видны лишь локоть, плечо, пальцы, тасующие фотографии расчлененных трупов. Причин для тревоги нет: ну, партийный функционер. Но излом композиции кадра рождает беспокойство: вдруг у него песья голова или три глаза? Невозмутимо ходит из хибары в хибару начальник группы, и так же невозмутимо извлекают из-под груды хлама любимые винтовки правдоискатель-учитель и опустившийся спортсмен. «Наш бронепоезд стоит на запасном пути…» Именно такие сглаженные ради динамики фильма углы правдоподобия, именно небольшие орнаментальные странности придают подкупившую меня прелесть начальным эпизодам фильма.

М.Перельмана

В соответствии с канонами фильма ужасов каждый из героев в чем-то виноват перед собаками и уверен, что пришли они именно по его душу: один на зоне собачину жрал, другой в армии отстреливал из пулемета бродячих собак, третий строил канал, погубивший цветущий край. Множественности объяснений несчастья уже достаточно, чтобы подкрепить заданное самой фактурой фильма ощущение всеобщей вины и всеобщей обреченности. Но — вечная беда советского кино — режиссер не доверяет ни убедительности визуального ряда, ни сообразительности зрителей. Слова и плохой фильм не спасут, и удачному навредят. И так всем понятно, что фильм — метафора всеобщего одичания. И так понятно, что высохшее Аральское море с маяком посредине пустыни и поразительной красоты ржавыми кораблями — знак беды, постигшей эту страну. Но, ради Бога, не надо еще и вслух это проговаривать, не надо заводить ночной разговор о судьбах России и дополнять нацистские замашки одного из персонажей его развернутыми откровениями, не надо бегать в противогазе по залитым водой бункерам и выть, приобщаясь к уже донельзя заштампованному постапокалиптическому кино. Пять лет назад герой «Прорыва», словно предчувствуя «Псов», обрывал своего тестя-начальника: дескать, наше дело — аварию починять, а не вести душеспасительные беседы. Труд кинорежиссера сродни труду метростроевцев. Режиссер чувствует необязательность вербального разжевывания, отсекает фразу на полуслове, жестоким спецэффектом смазывает нравоучение и этим спасает фильм. Когда уцелевшие двое опускаются на колени, падают головой в песок и воют, это не воскресная нравственная проповедь писатели Ю. Бондарева и не уютный Апокалипсис для очередного фестиваля. Это просто старая легенда о рыцаре, который убил дракона и сам превратился в чудовище. Странное дело: в том самом месте, где фильм должен обернуться сиюминутным социальным обличением, оп обращается в его противоположность, прикасаясь к вневременной истине легенды.

Что, в принципе, и должно происходить с хорошим жанровым фильмом.

Что и привлекало сорок лет назад юного Ф. Трюффо в текущей американской продукции.

Что и делает меня горячим сторонником фильма «Псы».

Хотя это и не постмодернизм. Ну и ладно. Зато это кино. Хотя и без хэппи-энда. И Герасим, наверное, устал снова и снова перезаряжать свой Калашников. «Герасим ничего не слыхал, ни быстрого визга падающей Муму, ни тяжелого всплеска воды…» Кстати, тургеневский великан был нем. Как и кино когда-то.

дата первой публикации

Читайте также

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам:

Отправить