хроника
Маруся Климова
Маруся Климова

Де Монро фон Гитлер


Неожиданное известие о смерти Владика Монро невольно поставило меня в тупик. В такой момент обычно принято отмечать вклад творческого человека в мировую культуру, признавать его заслуги и гениальность, а я вдруг поймала себя на мысли, что до сих пор так для себя и не уяснила, чем, собственно, занимался Владик в искусстве. Кем он был? Художником? Артистом? Певцом? Или, может быть, литератором? В своей книге «Моя история русской литературы» я писала о нем как об одном из главных претендентов на роль идеального поэта в русской литературе. Естественно, я и сейчас не отказываюсь от своих слов и продолжаю так думать, но, все-таки, это очень специфическая роль: идеальный поэт.

Влад Мамышев-Монро в образе Гитлера

Никогда не забуду, как мы зашли с ним однажды в музей Достоевского, где тогда по странному стечению обстоятельств собралась целая делегация шведских поэтов, которые по очереди читали свои стихи, а их, соответственно, синхронно переводила наша соотечественница. На Владике были доходившие до середины икры широкие льняные штаны бежевого цвета, издали напоминавшие юбку, бледно-голубая футболка с широким вырезом, на плечи была небрежно накинута меховая светло-серая пелеринка, спускавшаяся сзади чуть ли не до талии, ноги были обуты в белые кожаные шлепанцы на толстой подошве, а с левого плеча свисала белая кожаная сумочка с блестящим замочком в форме сердца. По ходу выступления он постоянно с шумом ерзал на стуле и хихикал, отпуская замечания по поводу персоны очередного чтеца − что-то типа: «Мне кажется, он думает совсем о другом», или же: «Посмотри, какие у нее косички», − но, самое главное, ему периодически приходилось прикрывать рот рукой, чтобы сдержать рвотные позывы, которые, впрочем, были вовсе не свидетельством какого-то особого неприятия им происходившего в зале, а имели куда более прозаическое происхождение. Кроме того, это был период, когда он решил считать меня своей сестрой, подарить которую, по его словам, он в детстве долго упрашивал свою маму, и поэтому он называл меня тогда исключительно Машей. Именно в таком качестве Владик и представил меня одному пожилому поэту-переводчику, когда мы подошли к нему после завершения официальной части мероприятия. Точнее это я сначала представила ему Владика, а Владик уже просто уточнил: «Это моя сестра Маша». Взгляд, которым окинул в тот момент маститый литератор Владика, возможно, впервые в жизни и пробудил в моем сознании смутное понимание того, что между обычными профессиональными поэтами и поэтом, который в той или иной степени приблизился к моему идеалу, имеется гораздо более существенное различие, чем я себе его раньше представляла, причем не только внешнее, но и внутреннее. Духовное, так сказать. Много лет спустя это понимание привело меня к тому, что я посвятила в своей книге описанию такого различия между поэтами целую главу. Однако я отдаю себе отчет в том, что словосочетание «идеальный поэт» все равно немного ускользает от понимания тех, кто вдруг всерьез заинтересуется данным вопросом, и потому не способно четко и ясно определить род занятий того или иного человека, в том числе и Владика, даже если бы я полностью его таковым признала и назвала.

Влад Мамышев-Монро в образе Мэрилин Монро

Безусловно, в личности Владика было что-то неуловимое. Если бы меня спросили про его лицо, я бы затруднилась ответить, был ли он красив, например. Поскольку он все время был немного не похож на самого себя. Особенно это заметно на многочисленных снимках, где он запечатлелся в образе персонажей совершено невероятного диапазона: от Мэрилин Монро и Любови Орловой до Достоевского и Распутина. Без него я бы, возможно, вообще никогда не поняла, что на абсолютно статичных фотографиях можно играть и перевоплощаться практически точно так же, как в многочасовых кинофильмах и сериалах. Но даже снимаясь без грима, он строил едва заметную гримасу, создавая тем самым очередной образ, просто чуть менее узнаваемый, чем остальные. Примерно так же он вел себя и в жизни, постоянно представая перед окружавшими его людьми в каком-нибудь новом обличии.

Когда-то я написала, что в будущем искусство окончательно придет на смену религии. А символом такой новой веры станет человеческое лицо, скрытое под гримасой смеха. По этой причине взгляду непосвященного будет невозможно различить, что за ней на самом деле скрывается: красота или уродство. Вот такую, если так можно выразиться, «маску смеха» и носил постоянно на своем лице Владик Монро. Мне кажется, что эта метафора очень хорошо к нему подходит.

Из архива автора. 1999

Все знают про Мэрилин Монро, с которой фактически Владик начал свою художественную карьеру и чье имя взял себе в качестве «сценического» псевдонима. Однако мало кто в курсе, что в широко известном в узких кругах движении Аристократический выбор России, он, как и положено истинному аристократу духа, носил несколько более длинное имя: Владислав Мамышев де Монро фон Гитлер. Это имя недвусмысленно указывает, что в его родословной был еще один персонаж, в которого он, нисколько в этом не сомневаюсь, перевоплощался с не меньшим вдохновением и обожанием, чем в знаменитую голливудскую кинозвезду.

Помню, мне как-то попалась на глаза биография актрисы Полы Негри. Пробегая глазами достаточно длинный перечень ее любовников, я с удивлением обнаружила среди них Чаплина и Гитлера. Соседство двух этих имен, да еще поставленных в один ряд в столь неожиданном контексте, невольно заставило меня задуматься над глубочайшим равнодушием природы к постоянно раздирающим человечество войнам и идеологическим противостояниям. Эта полузабытая ныне звезда немого кино, как бы походя, повинуясь исключительно своим мимолетным прихотям и влечениям, сумела вдруг сблизить и поставить в один ряд две личности, являющиеся не просто символами, а чуть ли не двойниками-антиподами, олицетворявшими противоборствующие стороны в главном идейном и военном конфликте двадцатого века.
Вот так и Владик со свойственной ему истинно детской непосредственностью сумел соединить в себе две не менее символические и противоположные друг другу во всем фигуры в лице Мэрилин Монро и Адольфа Гитлера. Я и сама, сколько себя помню, всегда в равной мере восхищалась как эстетическими величинами и Монро, и Гитлером. Все видят, например, какую непреодолимую тягу сейчас испытывают друг к другу разделяемые столь же глубокими формальными противоречиями лидер российских коммунистов и глава русской православной церкви. Порою кажется, что им просто не хватает кого-то, наделенного столь же волшебной, как у Владика, силой искусства, кто сумел бы убрать все ненужные помехи и окончательно оформить этот, наверняка, долгожданный для огромного числа людей союз. Естественно, я не могу не испытывать признательности к Владику за то, что, соединив двух прекрасных исторических персонажей в одно целое, он, по сути, лишил их каких-либо отличий друг от друга, превратив в чистый эстетический объект, которым я теперь получила возможность совершенно спокойно, не отвлекаясь на всякую ерунду, любоваться. В том числе и просто поместив в рамочку и повесив себе на стену. И если уж говорить о вкладе Владика в культуру, то, думаю, он заключается именно в полном и окончательном объединении двух этих образов: Монро и Гитлера. В то же время вопрос о его идентификации в качестве художника, артиста или же поэта, боюсь, так навсегда и останется для меня до конца не проясненным.

Из архива автора. 2009

Но, может быть, я просто чего-то не знаю. Поскольку в последние годы мы с Владиком не так уж часто встречались. Он уехал в Москву и постепенно почти затерялся там в толпе художников, артистов и поэтов. Не исключено, что за это время он и сам успел стать одним из них. Поэтому тут и говорить особенно не о чем. Я слышала, например, что несколько лет назад его наградили крупной художественной премией и, возможно, именно за его главный вклад в современное искусство. Я вполне готова такое допустить. И проблема тут заключается вовсе не в нем, а во мне самой. Настолько непреодолимую скуку у меня всегда вызывали все художники, артисты, писатели и поэты, причем не только современные, но и прошлых лет, что даже в случае с Владиком я так и не смогла себя пересилить и уточнить, что такого выдающегося он тогда создал.

Из архива автора. 2009

У меня дома, кстати, уже много лет висит на стене помещенный в рамочку портрет Владика в образе Гитлера. Пару раз я забыла его предусмотрительно снять, когда ко мне в квартиру заходили совершенно не подготовленные к созерцанию подобных эстетических объектов личности, которых я вызывала, чтобы они устранили мне протечку в батарее или же починили телефон. Что привело к необходимости довольно длительных разъяснений, которые, скорее всего, так и не смогли окончательно развеять возникшего у них недоумения. Но вот теперь, когда о Владике, как это обычно бывает, наверняка, станут на порядок больше писать, все водопроводчики, телефонные мастера, электрики и другие работники ЖКХ наконец-то про него все узнают, а искусствоведы и критики, я надеюсь, им сумеют все доходчиво разъяснить. И тогда мне не придется перед их приходом дергаться и срочно убирать его портрет со стены. Пожалуй, это единственное, что меня хоть немного утешает, когда я думаю о его абсурдной и преждевременной смерти.

дата первой публикации

Читайте также

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам:

Отправить