Сатир в гостях у крестьянина — Тимофей Трибунцев
Его герои — «простофили, забулдыги, неумехи, тюфяки, лопухи, бездельники и лоботрясы», персонажи трагические, вечные и эпохальные. Его все видят, однако мало кто о нем пишет. И совершенно напрасно. Это первый из двух портретов Тимофея Трибунцева для «Сеанса». Театральный, написанный Михаилом Щукиным.
В данном материале упоминается актер Никита Кукушкин, в 2024 году внесенный Минюстом РФ в реестр иноагентов. По требованиям российского законодательства мы должны ставить читателя об этом в известность.
Над своим амплуа чудака, сумасброда, эксцентрика, юродивого, даже несмотря на то что ему, пожалуй, соответствуют психофизические свойства актера, Тимофей Трибунцев размышляет подолгу: что этот самый «комедиант» будет играть?
Юродивым у Трибунцева получается не только шекспировский граф Кент, что, может быть, и понятно, но и суховатый, твердый Антон Антонович Сквозник-Дмухановский. Юродство в христианской традиции — подвижничество, обратное греху гордыни, сакральная симуляция безумия с дурацкими выходками, неистовыми криками, нелепыми жестами.
Я виновен, виновен, с самого этого начала и вот до самого этого места
— кричит беззубым ртом горбун с набеленным лицом и лопатой гробовщика. И узнать в нем гоголевского Городничего вне контекста достаточно трудно («Р.», сочинение на темы пьесы Николая Васильевича Гоголя «Ревизор», реж. Юрий Бутусов — Сатирикон, 2022). А историей болезни, сошествия с ума своего героя, как-то вписавшегося в этот тоже помраченный, разваливающийся мир, и занимается Трибунцев, вместе с режиссером придумывая образ. Он безусловный соавтор сыгранных в театре и кино ролей.
В «Р.» Трибунцев отчасти и Ричард III. Пока жители уездного городка в ожидании Ревизора выясняют отношения с Россией, Городничий Трибунцева готов безжалостно похоронить их всех заживо в общей могиле вместе с огромной дохлой вороной. О провинциальной жизни Трибунцев знает не понаслышке. Как будто бы специально, чтобы набраться опыта для будущего актерского ремесла, упражняясь в наблюдениях за собой и окружающей действительностью, он изучал жизнь родной Вятки: милиция — рынок — железная дорога — народный театр.
Режиссеры чувствуют в Трибунцеве его врожденную способность быть в центре абсурда
Когда он поступает в театральное училище в Москву, ему уже 25. Обычно выпускники Щепкинского идут служить в Малый театр. В начале 2000-х там идет «Горе от ума» Грибоедова в постановке Сергея Васильевича Женовача, чеховский «Иванов» Виталия Мефодьевича Соломина и «На всякого мудреца довольно простоты» Владимира Михайловича Бейлиса, художественного руководителя курса Трибунцева. Кажется, эксцентрике здесь нет места.
Но по приглашению Константина Райкина актер попадает в «Сатирикон», в котором хулиган и бунтарь Бутусов ставит Шекспира — «Король Лир», «Ричард III»; и Ионеско, беседующего с Шекспиром, — «Макбетт».
Герои бутусовских спектаклей — дураки в квадрате, потрескавшиеся восковые маски, марионетки, подвешенные за нитку; барахтаясь в каком-то нездешнем пространстве, лишенном времени, они пытаются узнать, кто же и почему их все-таки подвесил, тщатся обрести лицо, за типажом — обнаружить (и обнажить) характер. Вот сыгранный Трибунцевым граф Кент («Король Лир» Шекспира, реж. Юрий Бутусов — Сатирикон, 2006) перечит Лиру, даром что надет на нем красный бархатный с золотыми позументами костюм слуги, который обычно носят на киноэкранах лифтеры или портье в дорогих гостиницах. Но вот граф Кент уже обнажен, в застиранных семейных трусах он объявляет:
Мне попадались лица лучше тех, которые я вижу пред собою
В «Ричарде III» (реж. Юрий Бутусов — Сатирикон, 2004) контраст между наивным мальчишкой и жестоким душегубом стирается: Трибунцев здесь — сразу за двоих. Вот простодушных герцог Йорк в шутку посыпает окружающих тальком, проворно и легко, как обезьянка, забирается на горб своему дяде Ричарду и просит подарить кинжал, ведь «сорняки растут ужасно быстро». Но вот и наемный убийца будто бы в детской игре на пуховой перине с подушками расправляется с сонными наследниками престола: вздымается белая простыня, как край королевской мантии.
Недостаточно списка мотивов, причинно-следственных связей, сюжетных сцеплений, завихрений, коллизий, интриг. Ему нужна судьба
В отличие от сдержанного, холодного Евгения Цыганова, который как бы ничего не играет, заполняя собой пространство кадра или сцены, Тимофеев Трибунцев за несколько минут проявляет весь диапазон своего актерского мастерства. Эту его способность стремительно меняться, ни на мгновение не застывать в одной позе, играть носом, губами, бровями, морщинами, спиной, лопатками, горлом, всеми данными сразу, прекрасно выразил Жора Крыжовников в короткометражке «Проклятье» (2012). Актер ТЮЗа приходит на кинопробы; чтобы получить роль, он врет, изворачивается, путается в показаниях, одним словом, играет, то есть — говорит чистую правду. В «Тихом Доне» (реж. Сергей Урсуляк, 2015) его чуднóй, но крепкий Прохор Зыков — лучшая антитеза серьезному, задумчивому Григорию (Евгений Ткачук).
Режиссеры чувствуют в Трибунцеве его врожденную способность быть в центре абсурда. В «Нечаянно» Крыжовникова (2014) бестолковый Колька, зайдя к пожилой соседке за солью — в магазин, мол, лень идти — бьет ее кухонным молотком для мяса и потом долго недоумевает, почему она не выдержала этого удара и умерла. Если бы Трибунцев играл «В ожидании Годо» Сэмюэля Беккета, то ему досталась бы роль Древа познания добра и зла, что стоит в центре мира. А Гого и Диди уютно расположились бы под его ветвистыми руками.
Герой Трибунцева все время словно сдирает с себя кожу
Все эти простофили, забулдыги, неумехи, тюфяки, лопухи, бездельники и лоботрясы, разгильдяи, ротозеи, разини и растяпы, сыгранные Трибунцевым, — не то некрасовские мужики, спрашивающие о счастье, не то шукшинские чудики. Однако тайна его актерского таланта заключается, пожалуй, в том, что, даже играя дурачину, он играет — Мышкина или Дон Кихота.
С такой ролью трудно поместиться в пространство кинокартины, поскольку отщепенец — он и в кино отщепенец. Вот почему Трибунцев, как правило, персонаж эпизодический, герой короткометражный. Это в театре ему есть где развернуться. Особенно в балагане, варьете, кабаре — актеры снимутся с мест, соберут шатры и продолжат странствовать. Завтра — другой город и другой спектакль.
Большая роль в кино для Трибунцева — это дело будущего, вызов для режиссера: нужно придумать характер, который к сложившемуся актерскому амплуа как бы не липнет. Не меньшая задача стоит и перед драматургом, ведь Трибунцеву не достаточно списка мотивов, причинно-следственных связей, сюжетных сцеплений, завихрений, коллизий, интриг. Ему нужна судьба. И своими «Почему он так поступает?» Трибунцев замучает любого мастера.
Маленький, шустрый, юркий, но с живым, настоящим человеком он расправляется на раз
Герой Трибунцева все время словно сдирает с себя кожу, примеряя новый характер к уже существующему типажу. Но ведь он и со старым-то еще не успел разделаться, а к новому и подавно за жизнь не успеешь привыкнуть. Не случайно в «Барабанах в ночи» Бертольта Брехта (реж. Юрий Бутусов — Театр имени А. С. Пушкина, 2016) его вернувшийся с войны Андреас Краглер то примеряет подвенечное платье, то вымазывается сажей, то, слившись с твидовым пиджаком и стеной, пялится в телевизор. А в «Отелло» (реж. Юрий Бутусов — Сатирикон, 2013) его Яго сам выразительно наносит ваксу на лицо венецианского мавра, не запачкав свои белые штаны, в которых он гарцует будто фраер на подмостках немецкого кабаре, крича в мегафон «Herzlich willkommen!»
Herzlich willkommen!
Герои Трибунцева постоянно в розыске: не потому, что они беглые преступники, а потому, что кому-нибудь до них обязательно есть дело. А что искать вольноотпущенника? Вот только о нем подумаешь, и он уже здесь, как черт: не успели гастарбайтеры пуститься в погоню за рыжеватым мужиком с синими зубами, как он уже сам стреляет у них сигаретку. Только семейство Громовых написало заявление в полицию о пропаже папаши, как он в куртке с погонами на голое тело плачется у них в коридоре («Дорогой родственник», 2024, реж. Анна Пармас).
Его Ноздрев («Мертвые души», 2020, реж. Григорий Константинопольский) — усатый начальник по физической культуре и спорту, ветеран добровольческого народного ополчения, дальний родственник митрополита, куролесит от души, целует профиль Сталина на Красном знамени, щеголяет в папахе, бешмете и штанах с лампасами. Он реконструктор: вчера брал рейхстаг, позавчера крушил Бонапарте, а сегодня втюхивает люксовых щенков Чичикову и, конечно, никогда не бывает тверез.
Серый человечек, обиженный на весь мир, он готов утопить корабль и пойти на дно со всей командой, чтобы отомстить
Герои Трибунцева вообще пьют много — радостно, причудливо, отчаянно. Ноздрев угощает Чичикова обворожительным крымским вискарем, Дима Тихоходов («Дорогой родственник») учит строителей из Средней Азии пить тосол, пуская его по металлическому желобку, чтобы отфильтровать ненужные примеси. Смешивает самбуку с пивом герой «Снегиря» Юрик (реж. Борис Хлебников, 2023), в ядовитую жижу он опускает юрких длинных мальков и выпивает залпом. Этим снятым на телефон роликом он будет не раз хвастать. Так же, на первый взгляд, бесхитростно, но на самом деле изощренно убивает Юрик совсем еще юного Никиту.
И корабль не тонет — «Снегирь» Бориса Хлебникова
Трибунцев в «Снегире» играет не просто хамоватого мужичка, грубияна и нахала. В отличие от Александра Робака и Евгения Сытого (которые, может, и развязные, но простодушные); он в картине — настоящий злодей. Не тот безжалостный, стареющий тиран, что стоит во главе римский легионов; его Юрик — маленький, шустрый, юркий (под стать имени), но с живым, настоящим человеком он расправляется на раз: постепенно выбивая, вытравливая из Максима и Никиты, двух студентиков мореходки, все нежное, хрупкое, дерзкое, юное, новое. Юрик запирает Никиту в темной душевой с бьющийся об пол зубаткой, хлещет рыбьей тушей по лицу.
Этот испытующий взгляд заметен не только в кино, которое может позволить себе крупный план, но и в театре
Это не просто шуточки уставшего от жизни бывалого моряка над салагой: со всей властью хищника ему хочется вынуть из безусого пацана живую душу — также, как он мастерски потрошит рыбу на конвейерной ленте. «Опа говностайл», — сладостно-противно приговаривает он. Этого мелкого беса на судне не то что бы опасаются, но стараются держаться подальше: куда проще принять участие в его насмешках, чем угодить к нему под нож. Серый человечек, обиженный на весь мир, он готов утопить корабль и пойти на дно со всей командой, чтобы отомстить за все свои невзгоды.
Колька в «Юрьевом дне» (реж. Кирилл Серебренников, 2008) допился уже до белой горячки, он что-то лепечет на непонятном языке, ругаясь по матушке, размахивает ножом, требуя не то денег, не то волшебных самогонных капель со снотворным. Танька, его кузина, терпеливо сносит побои, не сдавать же живого человека в тюрьму. Этот Колька так отчаянно смотрит в глаза, будто выпытывает какую-то тайну. Выдержать этот взгляд может разве что знаменитая оперная певица Любовь, сыгранная Ксенией Раппопорт.
Трибунцев играет ужасающе правдоподобно: ни бодрости, ни азарта погони, ни молодцеватой походки, ни убежденности в светлом будущем
Таким же хищным и нежным взглядом смотрит Треплев-Трибунцев на свою Нину-Стеклову в спектакле «Чайка» (реж. Юрий Бутусов — Сатирикон, 2011): как на чайку или как на вареную курицу. Треплев в этой постановке получается резким, решительным, грубоватым, как будто он хочет переделать весь этот балаганчик на свой лад: и Нину, и Аркадину, и даже самого режиссера-Бутусова, который появляется в спектакле, чтобы стало очевидно, что двойник-пересмешник — это Треплев.
Этот испытующий взгляд заметен не только в кино, которое может позволить себе крупный план, но и в театре. Так смотрит его Годунов в спектакле «Борис» (реж. Дмитрий Крымов, 2020), кланяясь гробам почивших властителей России, будто танцуя с их нетленными, но смердящими мощами.
Так смотрят все трибунцевские сыщики. Милиционер у актера выходит по-приговски, как в стихотворении:
Милицанер гуляет строгий
По рации своей при том
Переговаривается он
Не знаю с кем — наверно
С Богом
хитрый гэбист Иванов («Фарца», реж. Егор Баранов, 2015), добродушный капитан Витюшкин («Частное пионерское», реж. Александр Карпиловский, 2013), старомодный Захар Захарович Захаров («Русский бес», реж. Григорий Константинопольский, 2018), матерый волк Головня, кашляющий черной кровью, но упрямо идущий по следу («Капитан Волконогов бежал», реж. Наталья Меркулова и Алексей Чупов, 2021).
Головня аристократически хладнокровен, и если бы не потертый кожаный плащ, кто бы узнал в нем сотрудника госбезопасности. Спокойно и твердо он приказывает «провинившемуся» Веретенникову «Пойте» и поначалу неясно, что это команда к началу жестокой пытки. «Медленно вы работаете», — невозмутимо сообщает он, будто речь идет о бытовом происшествии, а не об истязании человека.
Это про встречу космоса и хаоса, цивилизации и стихии, аполлонического и дионисийского начала
Трибунцев играет ужасающе правдоподобно: ни бодрости, ни азарта погони, ни молодцеватой походки, ни убежденности в светлом будущем, ни идейного рвения, в отличие от Гвоздева (Александр Яценко) и Малька (Никита Кукушкин [внесен в список иностранных агентов Минюстом РФ]) у Головни нет. Но стоя на крыше и готовый выстрелить в почти пойманного Волкогонова, он вдруг нерешительно потирает рукоять пистолета, пальцы его дрожат, и глаза отчаянные, разучившияся плакать. Услышав, как капитан говорит о рае, Головня вдруг отпускает беглеца. В этой сцене Трибунцев играет Пилата, к которому привели на суд Христа, и он, тяжело больной, вынужден слушать всю эту несусветную чушь про Царствие Небесное… Однако, как этому Волконогову хотя бы не поверить, если самому уж не удастся раскаяться.
Герой Трибунцева — человек на распутье, заблудившийся, раздвоенный. Его насельник Иван, Семенов сын, заикаясь, расхваливает с набитым ртом монастырскую кашу, каясь архиерею, что в кабаках бывал и горькую пил, а потом залихватски мчится на басе в Иерусалим, справляясь с искушениями как заправский молодчик («Монах и бес», реж. Николай Досталь, 2016).
Есть такой известный сюжет: сатир в гостях у крестьянина. Это про встречу космоса и хаоса, цивилизации и стихии, аполлонического и дионисийского начала. А еще о том, что начала эти так крепко связаны, что порой трудно провести между ними границу. Трибунцев без труда смог бы сыграть оба.
