Венеция-2022 — «Банши Инишерина» Мартина МакДоны
На просторах интернета можно найти нового Мартина МакДону. О гоголевском конфликте, развернувшемся во флаэртианских пейзажах рассказывает Вероника Хлебникова.
На острове Инишерин, воображаемом осколке Аранских островов, где ворочались события пьес Мартина МакДоны «Калека из Инишмана» и «Лейтенант из Инишмора» обитают шут, простак и артист. Стоеросового Доминика вечно колотит родитель полисмен. О простодушном туповатом Падрайке заботится сестра, умная Шивон. У Кольма есть скрипка и собака. И веют над этим жизнерадостным островом, сверху похожем на дынную корку, отнюдь не Беккет с Джойсом. Завязка нового фильма МакДоны практически по Гоголю: «Боже праведный! Иван Иванович поссорился с Иваном Никифоровичем! Такие достойные люди! Что ж теперь прочно на этом свете?»
Жизнь коротка, искусство вечно, полагает скрипач Кольм и отказывает недалекому приятелю Падрайку в компании, чтобы сэкономить часы пустопорожних толков за пинтой для сочинения песни песней — «Банши Инишерина», музыки рыданий о смертных, неистового танца и плача ирландских духов, одиноких вестниц смерти банши. Ее, кстати, написал сам Брендан Глисон, играющий угрюмого Кольма. Впервые с «Залечь на дно в Брюгге» они снова вместе с Колином Фарреллом, выворачивающим наизнанку нежное сердце Падрайка от всеобъемлющей доброты и человечности к эпическому гневу древних мифов.
Высокие сентенции и материи низвергаются из эмпирееев в фольклорную и обсценную лексику
Озабоченному истекающей экзистенцией Кольму разонравился скучный Падрайк, и это не первоапрельская шутка. Весной 1923 года мир на Инишерине сломался, и у Фаррелла, пожалуй, главная партия в конфликте, с которым его герой не способен смириться, его сердце разбито и он идет напролом, желая лишь блага.
Остров без новостей становится островом слухов, духов и олухов
Есть тут и другие замечательные персонажи из того же миргородского теста, что и Агафия Федосеевна, откусившая ухо заседателю. Сельские олухи МакДоны полны необычных сюрпризов — не откусят, так отрежут. Юный придурок в органичном исполнении Барри Кеогана, например, способен дать развитие идиотскому разговору словом «туше». «Ту… что?» — спросит Падрайк, в лексиконе которого отсутствует и страшное слово «никогда». Никогда не заходить за лучшим другом в два пополудни, не засиживаться больше в пабе, не толковать о метаболизме любимой ослицы. Пусть тупой найдет для дружбы кого-то еще тупее, есть ведь еще идиот Доминик.
Персонажи говорят певучим языком старинных скороговорок, входящих в комичный разлад с примитивным содержанием. Отчасти этот фильм о ядовитых плодах разочарования и об искрах вражды, из которых вспыхивает адское пламя войн и побоищ, еще и языковой, философский фарс. Высокие сентенции и материи здесь низвергаются из эмпирееев в фольклорную и обсценную лексику, и Падрайк буквально в трех словах объясняет аудитории в пабе неочевидную прелесть быть известным и слыть хорошим человеком среди родных и друзей в сравнении с перехваленной славой у потомков и совершенно чужих людей, до которых тебе нет дела. Но и три слова — это слишком много, потому что за против каждого слова Падрайка, обращенного к нему, Кольм ставит свой палец — десять толстых пальцев, способных извлекать музыку из ничего.
Автор делает все возможное и невозможное, чтобы вечность боли стала также и вечностью смеха
«Три билборда на границе Эббинга, Миссури»: Говорите громче
Эхо гражданской войны, долетающее с материка орудийными залпами до высоких утесов острова — необходимый контекст распри, чья драматургия становится все более безумной и зловещей. Остров без новостей становится островом слухов, духов и олухов. Если в предыдущем шедевре МакДоны «Три билборда» выяснялось, что важнее — милосердие или справедливость, то здесь кровавыми ножницами отмеряются доброта и интеллект, на смертельных весах взвешиваются простодушная обыденность, не требующая звезд с неба и высокомерная «жизнь в искусстве» любой ценой, назойливое радушие и право на одиночество.
Но лучшее определение этой схватке мировоззрений и ее участникам дает мудрая, как из ирландских и любых народных сказок, ясная и прекрасная сестрица Шивон в исполнении Керри Кондон. «Все вы скучные прескучные парни, — говорит она Кольму, — здесь нет ни одного нескучного человека!» В общем, снова по Гоголю. «Скучно на этом свете, господа!» в самом нескучном фильме нынешнего Венецианского фестиваля. Трагедия подпирает у МакДоны вечность, питающуюся кровью, хотя автор делает все возможное и невозможное, чтобы вечность боли стала также и вечностью смеха. Через несколько лет после описываемых событий сюда приедет Роберт Флаэрти и снимет первый в этих землях фильм «Человек из Арана».
Читайте также
-
Мы идем в тишине — «Падение империи» Алекса Гарленда
-
Под тенью умерших в саду — «Белое пластиковое небо» Баноцки и Сабо
-
«Я — капитан» Маттео Гарроне — Песни радости и счастья
-
Кто есть Америка? — «Нежный восток» Шона Прайса Уильямса
-
Это норма — «Герой наших снов» Кристоффера Боргли
-
Анти-Франкенштейн, который смеется — «Бедные-несчастные» Йоргоса Лантимоса