С днем рождения, дорогая Рената!
Мы поздравляем Ренату Литвинову, нашу добрую фею, богиню, повелевающую словами и сердцами. К дню рождения звезды публикуем фрагмент из книги Любови Аркус «Помимо и поверх».
Она приехала в Питер и жила у меня несколько дней, за которые я успела почувствовать, что за ней огромное будущее и я присутствую при рождении какого‑то неведомого существа…
Это была еще другая Рената, которую мало кто помнит. Безо всякого грима, в легком ситцевом платье и плоских сандалетах, белесая, не бросающаяся в глаза. Даже трудно было понять сначала, почему за ней ходят как привязанные наши «ленфильмовские» мальчики, глядевшие на нее — от обожания — с полуоткрытым ртом.
Через короткое время так на нее смотрела и я.
Дело было в строе речи. В интонациях. В порядке слов. В неожиданном составе каждого предложения, где все слова стоят не на своем месте, а многие из них — по контексту — тебе никогда не пришли бы в голову. Помогали ей говорить лишь развернутые кисти рук, которыми она аранжировывала речь, дирижировала ею. Это было — и теперь так — волшебство.
1992
— Есть такие тесты на подсознание: если бы у вac была белая стена, что бы вы на нее повесили?Есть такие люди, они бы повесили свой портрет. А что бы вы повесили, Рената?
— Я бы повесила портрет женщины… В ней были бы черты тех женщин, которыми я восхищаюсь.
— Это были бы вы.
— Не знаю… В ней должно быть нечто такое ослепительное. Она способна сделать несчастными многих мужчин.
Детство Ренаты
— Про школьные годы я бы сделала фильм. Ничего хуже в моей жизни потом не было. Никогда уже не было так страшно, как вот именно в детстве. Беспросветное одиночество… Я помню, умер Брежнев. А мне рассказывали, что, когда умер Сталин, все плакали и гудок гудел. И тут тоже загудел гудок. И я высунулась в форточку и жду, вот сейчас заплачу. И со мной не произошло этого.
…Что помню. Тащусь с портфелем из школы, между домами старыми. Гудок этот помню. Еще были какие‑то постановки по радио… И, кажется даже, у нас телевизора дома не было. Хотя я точно знаю, что он был. Но я его не смотрела… Подружки были. Дуры, глупые. Я им истории рассказывала. Ужасы всякие. Все время за мной кто‑то ухаживал. Мальчишки, юноши. Еще была игра «Зарница». Ты должен ходить с погонами, отдавать честь. Я ее никогда не отдавала. Кстати, такое сочетание слов…
О любви и не любви, и нелюбви, и «нелюбви»
— «Любимая Рита, последняя с ней встреча», «Принципиальный и жалостливый взгляд Али К.» — уже по названиям ваших сценариев понятно, что героиня, центральная женская роль — это для вас главное…
— Это мой вгиковский период. С этим закончено.
— С героиней?
— Вообще‑то мне про женщин писать интереснее. Если пишешь с любовью, то все получается.
— «Нелюбовь» была написана тоже с любовью.
— «Нелюбовь» тоже о чувствах, и сильных.
— Что такое нелюбовь?
— В корне этого слова тоже есть любовь. Все остальные чувства, которые человек испытывает, — их нельзя назвать любовью. Какие‑то попытки.
— Есть два разных слова, два разных понятия: «не любовь» — раздельно и «нелюбовь» — вместе.
— Это все раздельно, я не о написании, конечно, говорю. Я говорю, что это чувство сильное, одинокое, в одиночку. Оно оставляет такие же травмы. Это когда в любви нуждались, хотели ее, думали — любовь. А — нет, не вышло. Кстати, есть люди, которым вообще не дано любить. Некая тупизна души. Когда душа — прямо какая‑то тряпочка тоненькая. Такие тоже мелькают на страницах. Куда от них денешься. Убогие. Но у них захватывающий рефлекс очень развит. Я не знаю, нужно ли их жалеть. Но фильм «Нелюбовь» не о них, не о таких людях.
— Героиня в фильме, какой ее сыграла Ксения Качалина, она похожа на вашу героиню?
— Я Ксению очень люблю, хотя она и не запоминает тексты. И ее режиссер озвучил другим голосом. Фильм я не могла смотреть.
— Но надо же, Рената, понять, какая она — ваша героиня? Вот вы уже столько их написали, и сыграли еще теперь, и играете каждый день, даже и сегодня…
— Я все равно всегда буду только себя отдавать, я же не могу больше ничего отдать, только себя.
— Верно ли, что главные ожидания в кино связаны с появлением нового героя, новой героини?
— Если задаться целью сконструировать, придумать такую героиню, ничего не получится. Это так случайно выходит. Вчера еще не было, а вдруг появилось.
— Это, вероятно, не в драматургии происходит.
— Но можно предчувствовать тип женщины, хотя бы представить себе приблизительно…
— Вы представляете себе приблизительно?
— Нет не представляю… И вот говорят, я читала: фригидная, фригидная.. Ничего не фригидная.
— Кто фригидная?
— Ну вот писали про «Нелюбовь», что Ксения — фригидная. И теперь про меня тоже пишут. Я говорю: образ. Но я, конечно, не могу отвечать за режиссера, что он там натранслировал насчет фригидности. Я вообще не могу отвечать за то, какие смыслы вкладывают в мои сценарии, в мои роли, в мое лицо.
Про Офелию, безвинно утонувшую и любимую Ренатой
— Если бы вам пришлось сейчас экранизировать «Гамлета»…
— О, это моя самая любимая пьеса.
— Сколько тогда ему было бы лет?
— Все то, что близко мне. Мне сейчас нет тридцати. И ему не было бы тридцати. Потому что
дальше я не разбираюсь.
— А он любил бы Офелию?
— Нет. Он не любил Офелию. Гамлет у меня был бы отрицательный.
— А Офелия его любила?
— Офелия желала любви. Вот, кстати, та же самая история. Офелия желала любви, а он этой любви ей не смог дать.
— А почему он сразу не убивает Клавдия?
— Мне это вообще не интересно. Я бы переписала эту историю. Я бы делала только про Офелию.
О безумии красивом и некрасивом
— Эти все героини из русской литературы и из нашего кино, они какие‑то слишком нормальные. А меня завораживает безумие женщин. Сейчас они часто встречаются, потрясающие безумицы. Кто сейчас посещает театры, кино… Приду куда‑нибудь, вгляжусь: ба, почти все безумные.
— Шкловский писал, что в психоз люди уходят сознательно, как в монастырь.
— Безумие и психоз — это разные вещи.
— Я думаю, что психоз — это слово такое было модное. Он имел в виду, конечно, безумие. Он имел в виду, что это такой род облегчения невыносимого проживания жизни.
— Конечно, облегчение. Прибежище. Женщин, которых я описываю, нельзя назвать сильными. И я испытываю к ним… жалость… Нет, протягиваю руку. Вот они такие, они не вступают в эту борьбу, когда надо каждое утро вставать, брать себя в руки и вести борьбу с жизнью. Они не собирают в себе силы агрессии для борьбы с жизнью.
— Ну пусть силы агрессии, хорошо, пусть не собирают. Они встают утром, пьют кофе, закуривают сигарету… И что?
— Идут по своим делам. Которые им интересны. Надо как‑то точнее подумать. Они стараются. Но не очень. Не больше, чем могут.
— Вы думаете, что безумие женщинам более свойственно, чем мужчинам?
— Нет, мужчин тоже полно безумных. Особенно из этих, из неудачников. Он неудачник, он не состоялся. И вот они становятся сразу бесполыми. Но это некрасивое безумие. И мне не нравится такое.
— Не нравится?
— Оно мне отвратительно.
— Что, некрасивое безумие?
— Да, когда мужчины теряют пол, начинают пить, обсуждать свою внутреннюю жизнь на посторонних глазах.
— Так что право на безумие и на слабость вы оставляете только женщинам?
— Я очень люблю красивых женщин и красивых людей.
О красивом
— Все, я поняла, да. Красота. Вдруг мне отвратительны бывают длинные черные волосы у женщин. Такие вот, знаете, черные, черные. И вдруг я прямо чувствую, что меня сейчас прямо вырвет. Это бред какой‑то, да? У меня однажды была подруга, она пришла ко мне домой и вымылась в ванной. И после нее в ослепительно‑белой ванне остались такие черные длинные закольцованные волосы. И я испытала отвращение. А подруга была очень красивая. Так что я не знаю, как определить красоту — какая она близка тебе, а какая нет.
— Ну хорошо, есть разные типы красоты. Есть красота Марлен Дитрих, Греты Гарбо, Мэрилин Монро, Софи Лорен…
— Софи Лорен не нравится точно и резко. И она все время публикует свои мемуары: как удалить волосы и ороговение с локтей, пяток и еще каких‑то там у нее мест…
— А если бы она не писала эти свои мемуары?
— Она такая жгучая.
— То есть слишком определенная?
— Определенная, да. Все‑таки пункт номер один в красоте — это загадка. Даже некрасивая женщина, если она загадочная, превращается в красивую. Вот, например.. Ну ладно, не буду говорить…
— Скажите, скажите.
— Да нет, просто не подходит пример. Потому что она все‑таки некрасивая. Я забыла сейчас. Потом скажу.
Читайте также
-
«Мысль обрывается на важном» — Памяти Натальи Рязанцевой
-
Все о моей Марисе — Памяти ушедшей звезды
-
Хоакин Феникс — Мантихора, мифический зверь
-
Назад в Хартлиленд — О нашем друге Хэле Хартли
-
Кино снятое, неснятое, нарисованное — О художнике Семене Манделе
-
Трехликий Бен Риверс — «Боганклох» на «Послании к человеку»