Высшие формы — «Лютик» Марии Пискуновой
Изучаем мир растений вместе с Марией Пискуновой, вдохновившейся работами Владимира Кобрина. «Лютик» — последний мультифильм этого сезона «Высших форм». На следующей неделе мы запустим зрительское голосование. Следите за обновлениями на сайте и в социальных сетях.
В анимацию я пришла случайно после долгих поисков своего места в жизни. Мое первое неоконченное образование — химико-технологическое. Естественные и точные науки мне крайне интересны, я до сих пор испытываю к ним теплые чувства. После школы я долго была репетитором по химии, и, возможно, педагогика — это то, что останется со мной всегда (сейчас я преподаю анимацию детям). Но чтобы войти в науку, надо пережить университет со всеми его испытаниями. Я не смогла. Может быть, и не хотела. Вообще, думаю, это нормально — пробовать что-то и уходить, если чувствуешь, что область немного не твоя.
После нескольких лет в химии у меня возникло более осознанное желание заниматься творчеством. Сначала я хотела поступать в МАРХИ, даже начала готовиться к экзаменам — но не от любви к архитектуре, а от растерянности. Потом занималась академическим рисунком, акварелью, иллюстрацией. Работала в музее медиатором и педагогом, помогала парню в столярной мастерской. Я год проучилась в Британской высшей школе дизайна, там делала первые, очень неловкие попытки в анимации. А после поступила в Школу дизайна ВШЭ.
Идеи делать анимацию и снимать мультфильмы изначально не было. Меня подтолкнул к этому учебный процесс — незаметно для себя я начала больше анимировать, уже с первого курса снимала по две короткометражные работы в год, и в какой-то момент это стало моим главным занятием.
С одной стороны, я нашла тему абсолютно случайно. С другой — это было именно то, что мне нужно.
Высшие формы — «У неба нет края» студентов stop motion резиденции в Тарусе
Я училась методом проб и ошибок и до сих пор продолжаю. Пробовала традиционные ручные и компьютерные техники, но в итоге сосредоточилась на редких. Мне сложно долго рисовать, я устаю и теряю интерес, поэтому рисованная анимация не для меня. Но зато мне нравится изобретать и придумывать новые технологии. Фазы прыжка лягушки, например, можно взять в интернете и распечатать, рисовать их я не буду. Но вместо этого я придумаю, как создать удобную для съемки проекцию, из чего сделать слайды и так далее. Меня абсолютно завораживает то, как неподвижные предметы, текстуры, куклы начинают оживать, шуршать, двигаться. От этого я испытываю детский восторг и не могу лишать себя такой радости. Мне нравится делать то, что еще никто не делал, удивлять зрителей и удивляться самой. При этом я использую доступные для меня способы: это не детальная прорисовка и лихое движение, а загадочная и необычная техника.
Я начала экспериментировать со стоп-моушеном и поняла, что абсолютно всё может стать анимацией, когда работала над клипом. Я сняла его на смартфон (как потом и «Лютик»). Ходила и фотографировала всё вокруг себя, пыталась запечатлеть атмосферу спального района. Но больше всего в клипе мне нравятся находки, связанные со старой печатной машинкой. Я не изобрела эту технику, подсмотрела, но использовала по-своему и этими печатными фрагментами довольна. Кстати, изначально я снимала клип для другого исполнителя, но мы никак не могли найти общий язык. В итоге я положила отснятый материал на песню Интуриста «Мужчина моего отца», и всё легло так, будто именно для этого трека я и снимала изначально.
На третьем курсе Вышки я, как и все, кто учится там на анимации, получила учебное задание сделать информационный ролик. Сохранившаяся любовь к естественно-научным дисциплинам подтолкнула меня к выбору химико-биологической темы. В поисках сюжета я пришла в Ботанический сад МГУ, где взяла интервью о лютиковых у Владимира Викторовича Чуба, директора Ботсада. Предполагалось, что я сниму рекламно-информационный ролик к фестивалю лютика, который должен был состояться в Ботсаду в июне 2020. Но, очевидно, этого не произошло — через две недели после интервью всё закрылось, никакого фестиваля не было. Но я сняла фильм на основе взятого материала. С одной стороны, я нашла тему абсолютно случайно. С другой — это было именно то, что мне нужно.
Но, снимая свой фильм, я больше думала не о просветительской пользе, а о возможностях анимационного языка и его границах.
Основа сценария — интервью, которое я только немного сократила. Раскадровку я не рисовала. Вместо этого смонтировала аниматик из кусков чужих видео — от передачи «Жить здорово!» до фильмов Владимира Кобрина — чтобы понимать, какой приблизительно образ и когда я хочу показать, какой он будет по тону и настроению.
Я очень люблю работы Кобрина, например, «Биопотенциалы» (1988), «Самоорганизация биологических систем» (1989), «Homo paradoksum» (1989). Я вдохновляюсь тем, как иронически он переосмыслил просветительские советские передачи, как свободно трансформировал жанр, какие яркие сюрреалистические образы создавал. Наверное, его фильмы и навели меня на идею игры в научпоп.
Анимационное движение как будто создает мир зазеркалья.
Научно-популярное кино бывает очень увлекательным, но я не могу сказать, что слежу за ним. Эстетически меня привлекают советские научпоп фильмы, работы Феликса Соболева «Думают ли животные» (1970) и «Биосфера! Время осознания» (1974) — их размеренное повествование и простые анимированные иллюстрации. Часто у таких фильмов даже неизвестен автор, и они сливаются в один медитативный созерцательный поток. Думаю, эта эстетика как-то повлияла и на мою работу. Но, снимая свой фильм, я больше думала не о просветительской пользе, а о возможностях анимационного языка и его границах. Мне нравится наблюдать, как возникает легкая комедийная интонация при столкновении научного повествования с шутливыми анимационными образами. Получается, что я вроде и рассказываю о природе, но, скорее, использую это как повод.
Утром, пока никто не видит, я ходила на пустырь с лопатой
Я пустилась в анимационные эксперименты, ориентируясь на примерный план смонтированного аниматика. Снимала хаотично, старалась сразу воплощать возникающие идеи.
Высшие формы — «Джим Джармуш» Анастасии Гвоздевой
Поскольку главный герой повествования — лютик, мне хотелось одушевить его, сделать образ ярким и масштабным. Пиксиляция подходит для этого идеально, позволяя создавать причудливые образы с помощью масок и костюмов (в роли цветка снимался мой парень Антон, который участвовал почти во всех моих проектах). Кроме того, мне нравится ломаная шероховатая пластика человеческого тела в анимационном пространстве. В пиксиляции нет задачи правдоподобно анимировать, например, походку. Напротив, надо исказить уже данную человеческую фигуру так, чтобы она была минимально похожа на себя. Эти особенности техники позволяют создавать уникальный визуальный опыт для зрителя. Анимационное движение как будто создает мир зазеркалья. Несколько стоп-моушен эпизодов сняты таким образом, что люди, не занимающиеся анимацией, иногда считают, будто это видео, но какое-то странное. Такая странность, очевидная для глаза, появляется именно благодаря покадровой съемке. Такого рода стоп-моушен делает время и пространство дискретными, искажает их, где-то растягивает, где-то схлопывает. Это свойство анимации позволяет создавать мир, сильно похожий на реальный, но, одновременно, перекроенный по замыслу аниматора.
Поскольку основную часть фильма я снимала во время первого, самого длительного локдауна, сложнее всего было взять себя в руки и работать в непривычных условиях, в замкнутом пространстве квартиры — снимать о природе, но не иметь почти никакой возможности с ней соприкоснуться. Утром, пока никто не видит, я ходила на пустырь с лопатой и выкапывала первоцветы вместе с замерзшей землей. Пришлось обходиться подручными средствами. Я нашла старый диапроектор, смастерила экран из куска стекла и кальки, отыскала в книге гербарий. Я снимала в своей комнате на смартфон, по-разному приспосабливая эти предметы. Нанесла на слайды характерную биоморфную текстуру (цветной скотч на листе пластика) — получился абстрактный образ, который напомнил мне то, как выглядят под микроскопом пробы воды и другие объекты природного происхождения. Пузырьки воздуха под скотчем имеют очертания и прозрачность инфузорий, всяких одноклеточных.
«Лютик» — дитя карантина и тотальной тревоги
Некоторые сцены я снимала через линзу неизвестного происхождения. Её дал мне Леша Ермолаев, у него в работах я и увидела, как здорово можно искажать изображение стеклышками и линзами, и вообще каким разнообразным может быть стоп-моушен. Кроме линзы использовала разные стеклянные предметы: банки, рюмки, осколки.
Материала получилось намного больше, чем потом вошло в фильм. В процессе монтажа я собирала анимационные фрагменты на аудиодорожку, как коллажные кусочки. Готовую дорожку с голосом я положила на произведение «Новых композиторов».
Высшие формы — «Хорошая, плохая, злая» Сони Горя
Мне нравится, что зрителей, как правило, веселит мой фильм. Я к этому стремилась. Но озорство и юмор, которые я пыталась в него вложить, наталкивают людей на мысль, что я и сама веселилась, когда снимала. Однако это совершенно не так! «Лютик» — дитя карантина и тотальной тревоги, он дался мне очень тяжело. Здорово, что, несмотря на это, он может излучать веселье. Когда я закончила работу и показала фильм на просмотре, то сразу о нем забыла и почти никому не показывала — слишком много стресса с ним было связано. Только в последние пару-тройку месяцев к «Лютику» пришло внимание.
Сейчас я думаю о создании серии таких фильмов о природе. Но анимация для меня — не конечная точка, а просто средство, позволяющее экспериментировать с визуальными образами, вызывать в зрителе эмоции и рассказывать истории.
Читайте также
-
Высшие формы — «Семечко» Марии Пискуновой
-
Высшие формы — «Мама и животные» Юлии Задарко
-
Высшие формы — «Исчезающий папа» Андрея Рубецкого
-
Высшие формы — «Искры в темноте» и «Что-то упускаю» Евгении Девятовой
-
Высшие формы — «Десять тысяч безобразных пятен» Дмитрия Геллера
-
Высшие формы — «Метро» Валентина Тютерева