«Прорубь»: Рыба об лед
После премьеры «Проруби» на «Кинотавре» было много написано и сказано о том, что «Прорубь» — это такой фильм, который вовсе и не фильм.
Во-первых, он поставлен по пьесе Андрея Родионова и Екатерины Троепольской, которая в свою очередь написана в стихах, что само по себе работает на остранение материала (последний раз наш кинозритель внимал стихам, кажется, в «Сказке про Федота-стрельца»). Во-вторых, традиционный нарратив заменяется сбойкой фантасмагорических теленовостей о сказочной русской жизни. Блоки о богохульном современном художнике, наворовавшем либеральном олигархе, гоняющемся за волшебной щукой президенте сменяются, как в «настоящем» телевизоре. Дикторы разжевывают одно и то же, а ритм задает бьющая по мозгам музыкальная заставка. Ты, посиди, помучайся. Вспомни свой телезрительский опыт.
Бульон, бутерброд, консомэ, мы по-русски не понимэ.
Режиссер Андрей Сильвестров не устает пояснять, что «Прорубь» — это поиски нового киноязыка. Понятно: раз наша реальность уже сплошь виртуальная, медийная, то и описывать ее необходимо с помощью того же медиума. Клин клином вышибать. Но милосердие телевизора состоит в том, что после второй надоедливой музыкальной заставки можно переключить канал. А в кино деваться некуда. Впрочем, авторы «Проруби» достаточно талантливы и не настолько жестоки, чтобы не предложить традиционного сюжета и катарсиса под конец.
Лейтмотив фильма — крещенские купания, которые по всем законам должны окончиться неким перерождением. А начинается оно с трагедии: жена главного героя, которого играет Андрей Родионов, топится в проруби. До того их алкогольные разборки с мужем показаны в виде комедийного реалити-шоу параллельно с прямым включением с места суицида. Конструкция остроумная, особенно когда Родионов начинает проникновенно вспоминать родимую, рифмуя «Офелию» с «похмельем». Далее поэт, конечно, идет к проруби, входу в загробный мир, где его встречает царь морской. И начинается ток-шоу «На дне»: силой любви муж должен вырвать жену из посмертной медиа-реальности. За это шоу, где «Садко» и ведущий (его играет сам Сильвестров, а озвучивает незабываемый Сергей Чонишвили) пускают пузыри под демонический визгливый хохот русалок, можно отдать первые сорок минут фильма. Тем более — за нескончаемый последний кадр, мучающий своей недосказанностью, где Ксения Орлова минут десять глядит, плача и смеясь, мимо кадра, в пустой экран, но вроде как и прямо тебе в душу.
Здесь и бандиты, и акционизм, и, наконец, русский президент Булат Царев с бородой.
Первые сорок экспериментальных минут, к сожалению, не так насыщенны. Например, быстро замечаешь, что стихи Родионова обретают полную мощь в основном в исполнении самого Родионова. Актеры, особенно учитывая, что не все из них профессионалы, теряют дыхание и ритм. Телефактура использована бедно: новости в как бы разных программах ничем не отличаются ни фактурно, ни интонационно. Еще бы, ведь телевизионщиков играют журналисты с «Дождя» и РБК. То ли они высмеивают своих официозных коллег, то ли просто играют себя — не различишь.
«Россия как сон» — Атланты и река
То, что хорошо и эффектно работает в рамках театральной условности (первоначально «Прорубь» была спектаклем в Центре имени Мейерхольда), на экране отдает скетчами из КВН. Сатира «Проруби» с ее говорящими фамилиями старомодна. Здесь и бандиты, и акционизм, и, наконец, русский президент Булат Царев с бородой. Последний вообще уже даже не из наших карикатур, а по ведомству старых добрых американских боевиков. Глава США Джон Смит в последний момент уговаривает шизанутого Булата Царева помочь Брюсу Уиллису спасти мир. Бульон, бутерброд, консомэ, мы по-русски не понимэ.
Что это? Русский сон?
К краткой и внятной истории любви, смерти и повседневности, которую предлагает «Прорубь» в финале, нужно прорубаться через концептуальную преамбулу, капустник идей. Но в том и смысл: «Прорубь» нужно смотреть целиком. Хотя бы ради преображенных цифрой кадров с людьми, замершими у телевизоров, в наших привычных интерьерах, с замедленными, подводными как бы движениями и подводным же беззвучием квартирных пространств. Или ради кадров, где над ночной морозной Россией мелькает телеэкран, а люди уходят вниз, под лед.
Что это? Русский сон? Или русская явь, в которой все от мала до велика — от президента до простого телезрителя — жаждут любви и исполнения желаний?
