Долгая счастливая жизнь — «Минари» Ли Айзека Чуна
В прокат выходит «Минари» Ли Айзека Чуна — один из фаворитов оскаровской гонки, умиротворяющий и тревожный американский фильм о трудностях ассимиляции. О картине и ее культурной прописке пишет Павел Пугачев.
Куда только не заведет американская мечта. Семью корейских переселенцев (мама, папа, двое детей и автомобиль — скоро присоединится и бабушка), до этого работавших на птицефабрике в Калифорнии, занесло в Арканзас. Участок, который они купили, по местным меркам дешевый, но имеет дурную славу: прошлый владелец не справился с управлением хозяйством и покончил с собой. Недостроенный, похожий скорее на вагончик дом не внушает особого энтузиазма у всей семьи, за исключением отца (Стивен Ян). Он хочет стать настоящим фермером. «Не такой дом ты нам обещал», — возмущается жена (Хан Е-ри).
На дворе где-то середина 1980-х, о чем можно понять разве что по Рональду Рейгану в телевизоре да по этикеткам на газировке, но на календарь поглядывать незачем: время в глубинке идет своим чередом. Чудак-сосед (неузнаваемый Уилл Паттон), продающий трактор и время от времени помогающий по хозяйству, вспоминает корейскую войну, зловеще оглядывая участок. Идиллические пейзажи то и дело наполняются тревогой. Камера, словно прячущаяся в засаде, скрывается за высокой травой. «Минари» необходим большой экран.
Это очень религиозное кино, в котором протестантская этика и христианская символика (один из героев буквально тащит на себе крест) встречаются с буддистским отношением к жизни.
Никакой это, конечно, не триллер и не фильм ужасов, хотя напряжения, что он создает, хватит на несколько «пост-хорроров» из каталога кинокомпании A24, взявшейся прокатывать фильм в США. Ружья заряжаются, чтобы так и не выстрелить. Конфликты затухают, чтобы тлеть, за ними нужен глаз да глаз — того и гляди, разгорятся. Тревога, дозированно разлитая в фильме, хорошо знакома любым мигрантам, привычна для них. Ее причины: так не ставший привычным чужой язык, всюду мерещащийся подвох, ожидание угрозы, ксенофобия, расистские реплики местных жителей, узкий круг общения, страх заболеть в чужой стране. Герои «Минари» ставят галочки напротив каждого перечисленного пункта. Но трудности ассимиляции не главная тема фильма, прямолинейным социальным высказыванием его точно не назвать.
Трудно не проникнуться консервативным мультикультурализмом и суровым оптимизмом сквозь слезы.
Минари — пригодный в пищу и часто используемый в корейской кулинарии сорняк. На американскую почву его высаживает прилетевшая на подмогу бабушка (номинированная за эту роль на «Оскар» Юн Ё-джон — частая гостья фильмов Хон Сан-су). Посвящение в финальном титре «всем нашим бабушкам» неспроста. Эта задорная старушка — эмоциональный центр фильма и катализатор нескольких конфликтов.
Большая часть ее жизни уже прошла, но у дочери и зятя еще многое впереди. На что придется потратить жизнь? Время — не только деньги, но и неизбежно портящееся здоровье, отодвинутые «на потом» мечты, потраченные впустую усилия. Фильм хоть и прошит восточными мудростями, поучает осторожно. Прописка «Минари» американская: пресловутую национальную мечту он аккуратно разбирает на составляющие, недоверчивым эмигрантским взглядом рассматривая каждую из них. Работать не покладая рук — это, конечно, правильно и важно, но так и спину можно сорвать; помогать родным нужно и необходимо, но не факт, что они по достоинству оценят твой вклад; за стремлением к достижению цели можно потерять все остальное; и как быть, когда самые близкие в твоей жизни люди не слишком разделяют твои ценности? Что, в конце концов, важнее: личный успех или семья? Однозначным ответам и рецептам Ли Айзек Чун предпочитает смирение. Это очень религиозное кино, в котором протестантская этика и христианская символика (один из героев буквально тащит на себе крест) встречаются с буддистским отношением к жизни.
Мы пришли не с далекой Персиды — «Земля кочевников» Хлои Чжао
«Цыплята-мальчики бесполезны: нам надо быть лучше», — объясняет отец своему сыну премудрости работы на птицефабрике (фермерством так сразу не заработаешь на жизнь — какое-то время придется поработать на дядю). Да, это хрупкое, сложноустроенное кино в любой момент готово удариться в проповедь, но ему очень хочется верить. Трудно не проникнуться консервативным мультикультурализмом и суровым оптимизмом сквозь слезы. Надо, конечно, верить, надежда есть всегда, главное только вовремя скрестить пальцы за спиной.
