Похвала сложности — «Манк» Дэвида Финчера
О недопонятом фильме и его проблемах рассказывает Максим Эйдис.
Сеанс. Лица. Дэвид Финчер купить
1940 год. Уже далеко не молодой голливудский сценарист Герман «Манк» Манкевич (Гэри Олдмен) во время поездки по Калифорнии попадает в автомобильную катастрофу. Благодаря помощи продюсера Джона Хаусмана (Сэм Тротон) Манкевича, сломавшего при аварии ногу, эвакуируют: вот только оказывается он в итоге не в родном доме на Восточном побережье, а в специально для него снятом посреди пустыни коттедже. Здесь под присмотром немецкой медсестры (Моника Госсманн) и строгой английской машинистки (Лили Коллинз) прикованный к постели Манк должен будет за два месяца написать сценарий дебютного фильма 25‐летнего Орсона Уэллса — «золотого мальчика», уже успевшего прославиться на всю Америку благодаря скандальной радиоадаптации «Войны миров» и поставленному в Гарлеме модернистскому спектаклю «Макбет». Однако работа не клеится: опасаясь неприятностей, Хаусман и Уэллс изо всех сил стараются помешать Манку уйти в очередной запой, а без алкоголя Манкевич писать не привык. Сценарист занят скорее воспоминаниями о прошлом, чем заботами о будущем: история, которую он решил изложить, прямо связана с уже завершившимся периодом его жизни, когда язвительный остряк работал кем‐то вроде придворного шута у медиамагната Уильяма Рэндольфа Херста (Чарльз Дэнс) и поддерживал близкие, но платонические отношения с молодой актрисой Мэрион Дэвис (Аманда Сейфрид), протеже и любовницей миллионера…
Слишком странно. И совсем не похоже на «Гражданина Кейна».
Мятеж на «Кейне» — Питер Богданович в защиту Орсона Уэллса
Впечатления публики (и, судя по всему, значительной части критиков) от долгожданной картины Дэвида Финчера лучше всего сформулированы в самом фильме. «Чехарда многословных эпизодов, — выговаривает Джон Хаусман спивающемуся Манку. — Набор фрагментов, прыгающих во времени, как мексиканские бобы на сковороде. Это слишком запутанно». Слишком странно. И совсем не похоже на «Гражданина Кейна». Как обычно, причиной зрительского разочарования и даже раздражения стали завышенные ожидания: от многострадального проекта, идею которого режиссер вынашивал еще с 1990‐х, ждали величия, сравнимого с величием режиссерского дебюта Орсона Уэллса — когда‐то провалившегося в прокате (как раз благодаря усилиям Уильяма Рэндольфа Хёрста), но со временем признанного безусловной классикой мирового кино. Но, хотя для такого результата были все необходимые составляющие — режиссер‐перфекционист, великолепные актеры, сюжет, «основанный на реальных событиях», знаменитые композиторы и солидные финансовые возможности, «Манк» ни интонацией, ни сюжетом, ни видеорядом не схож с «Гражданином Кейном», даже если очевидно и отсылает к нему. (Прямая цитата из «Кейна» — «Невозможно рассказать жизнь человека за два часа, можно лишь оставить впечатление о ней» — вполне могла бы стать тэглайном картины Финчера.)
Не стал «Манк» и фильмом, снятым в популярном ныне жанре «биография забытого героя»: во‐первых, потому что это скорее фильм о поражении, во‐вторых, потому что к реально существовавшему Герману Манкевичу персонаж великолепного Гэри Олдмена имеет мало отношения. И даже к фильмам жанра «кино о кино» новую картину Финчера не причислить: в ней есть много разговоров, снятых в затененных жалюзи голливудских кабинетах, и целая сцена, снятая на съемочной площадке, но речь здесь идет скорее о гримасах кинобизнеса, чем о пресловутых муках творчества или магии кино, о которой в «Манке» говорят исключительно с сарказмом. При этом парадоксальным образом фильм вряд ли может быть понят и оценен кем‐либо, кроме заядлых киноманов, возмущенных несоответствием между фактическими событиями и их отображением на экране: имена Ирвинга Тальберга, Джона Хаусмана, Мэрион Дэвис или Луиса Б. Майера мало о чем могут сказать зрителям Netflix, выросшим на франшизе о Гарри Поттере и фильмах киновселенной Marvel.
Что помешало Финчеру? К сожалению, время.
Гражданка К. — Полин Кейл и проблемы оптики
Так зачем же Дэвиду Финчеру, современному киноклассику, перфекционисту и режиссеру с хорошим чутьем на зрительские ожидания, понадобился такой сложный, дорогостоящий и рискованный проект? Здесь, наверное, следует вспомнить, что Финчер снял «Манка» по сценарию своего покойного отца Джека. Фильм задуман одновременно как дань уважения сына уже покойному отцу и как упрек всему голливудскому кинобизнесу, всегда недооценивающему труд сценаристов, операторов, монтажеров и других скрытых от публичности тружеников закулисья. Толчком к написанию сценария послужила знаменитая статья Полин Кейл, в которой Герман Манкевич был объявлен главным автором сценария «Кейна», а Орсон Уэллс разоблачался как эксплуататор, присвоивший чужие заслуги. И хотя достаточно быстро выяснилось, что дело обстоит не совсем так, а для Кейл статья была лишь еще одним боем в ее личной войне с идеей «авторского» кино, именно сейчас фильм о Манкевиче мог оказаться как никогда уместным (например, на сервисе Apple TV+ к празднику 8 марта была запущена специальная коллекция фильмов, снятых обойденными славой женщинами‐операторами). Кроме того, в «Манке» очень удачно акцентируется и актуальная тема fake news (раскаявшегося режиссера Шелли из фильма никогда не существовало в реальности, но его образ частично срисован с Феликса Файста, мирно скончавшегося в середине 1960‐х и действительно принимавшего участие в кампании против Эптона Синклера). Не исключено, что Финчеру все же удастся получить один или два «Оскара», но о триумфе на церемонии вручения премий Американской киноакадемии, очевидно, речи не идет.
Сменить ироничную, сложную и размытую картину мира на четко структурированную черно‐белую плакатность XXI века так же невозможно, как по желанию изменить цвет глаз.
Что помешало Финчеру? К сожалению, время. Постмодернисту до мозга костей, ему никогда не удавалось чисто жанровое кино: свою карьеру в большом кино режиссер начал с деконструкции жанра хоррора в «Чужом 3» и продолжил деконструкцией триллера («Семь», «Бойцовский клуб», «Зодиак»), а затем и байопика («Социальная сеть», «Манк», есть еще и выдуманный байопик «Загадочная история Бенджамина Баттона»). Деконструкция, как и игра, — один из главных приемов постмодернизма, и она оказалась не слишком уместной в наше время «новой серьезности» и прямых высказываний. Приспособиться к новым временам оказалось не по силам даже этому мастеру: сменить ироничную, сложную и размытую картину мира на четко структурированную черно‐белую плакатность XXI века так же невозможно, как по желанию изменить цвет глаз. Возможно, именно поэтому исполнителем главной роли оказался совсем не похожий на Манкевича Гэри Олдмен (сыгравший когда‐то Розенкранца в близкой «Манку», но все же бесконечно далекой от него комедии Тома Стоппарда), самой яркой сценой — разговор Мэрион и Германа в автомобиле на фоне то ли проезжающих мимо, то ли стоящих декораций, а самой искренней и запоминающейся репликой — фраза Манкевича: «Возможно, я старомоден, но я не люблю, когда за меня решают, на чьей я стороне».
Любопытно, что «Манк» заканчивается как раз псевдодокументальным эпизодом вручения Манкевичу золотой статуэтки: изобретенный когда‐то все тем же Орсоном Уэллсом жанр fake news в глазах Финчера — не абсолютное зло, а всего лишь прием, который может быть использован как для дурных (когда становится частью пропаганды), так и для благих целей (когда речь идет о большом искусстве). Слишком запутанно. Слишком сложно. И все же во многом похоже на «Гражданина Кейна».
