Анна Каторина: «Я не могу повлиять на стихию»
23 февраля в прокат выходит документальная лента «Женя и Ваня на краю света» Анны Каториной о паре метеорологов, почти круглогодично живущей и работающей на Крайнем Севере. Павел Пугачев поговорил с постановщицей об этой картине и трудностях, с которыми пришлось столкнуться при ее создании.
Где вы учились и чем занимались до этого проекта?
Закончила СПбГИКиТ в 2013-м. Я поступала на тележурналиста, но реальность оказалась суровее. В дипломе написано, что я режиссер телевизионных программ (то есть уже не журналист), но в творческих мастерских все зависит от мастера, и Сергей Витальевич Потемкин привил нам любовь к настоящему документальному кино. Например, о Косаковском я впервые услышала от него. Вот так и получилось, что в дипломе я телевизионщик, но в телевидении ничего не понимаю, а на деле — люблю и иногда делаю документальное кино. Я сняла несколько короткометражных документальных фильмов на базе Лендока: «Летуны» и «Поморские жонки». Все они были о севере. Я сама из Северодвинска (Архангельская область).
Северные люди бывают достаточно закрытыми. Как вы нашли этих героев и долго ли искали к ним подход?
Я была на фестивале со своим прошлым фильмом, «Летунами», читала местную газету и увидела статью про пару метеорологов, практически круглогодично работающих на полярной станции на Канином Носу. Мне стало интересно. Захотелось рискнуть.
От чего они бегут? Что их вообще держит вместе?
Довольно быстро удалось их найти и они высказали свое согласие. Главным образом Женя. Ване же это было в меньшей степени интересно. Тогда это не казалось большой проблемой.
В чем изначально был нерв истории?
Мои герои на протяжении семи лет жили на Крайнем Севере. Они из Новосибирска, но в город возвращались только на время трехмесячного отпуска. А потом снова на север. И, что совсем нетипично для подобных пар, ведущая роль здесь за женщиной, Женей. Она — метеоролог, а Ваня до встречи с ней просто работал водителем.
Мне стало интересно: что это за женщина такая, что завела мужчину на край света? от чего они бегут? что их вообще держит вместе?
Как вы нашли финансирование?
Был проводимый фондом Сокурова конкурс «Региональное кино России», в котором мог поучаствовать, в общем, каждый. Ты отправляешь заявку, а после ее рассмотрения тебя приглашают на разговорчик, чтобы понять, что человек из себя представляет и может ли он вообще снять кино. Я нашла историю, написала сценарий, заявку и сделала небольшие интервью с героями. Так получилось, что мой проект стал первым в череде фильмов, запущенных по итогам конкурса.
Александр Николаевич вносил правки в фильм?
Не правки, а предложения. Зачастую они были прямо противоположными друг другу, но он никогда не давил, а всегда повторял, что «это ваш фильм». Мне были важнее предложения касательно не фильма целиком, а отдельных эпизодов и решений, — тут советы Александра Николаевича были бесценными.
Они специально ушли от мира, а тут мир пришел к ним с камерой
Как вы добрались до места съемок?
Просто так туда не приедешь. Дорога сложная. Нам повезло с временем экспедиции, это была весна, хоть в фильме ее за зиму выдаем. Как только мы вернулись, начало теплеть, так что задержись мы на день-другой, на снегоходах мы не смогли бы вернуться.
Есть два способа добраться туда. Можно на корабле, отправляющемся раз в месяц, а то и реже. Этот вариант мы даже не рассматривали, потому что можешь неделю простоять из-за непогоды. Второй вариант надежнее, но дороже (мы его и выбрали): нанять людей на снегоходах. Только до них нужно еще добраться: долететь до поселка Шойна (эту деревню ежегодно засыпает песком, очень кинематографичное место), найти там снегоходчиков, готовых отвезти нас на Канин Нос, а затем и вернуться за нами через две недели.
Если погода хорошая, на снегоходах можно за пять часов доехать. Но можно и за двенадцать, — так случилось на пути обратно, когда была очень сильная пурга и пришлось ехать ночью.
Почему ночью?
Мы тоже сначала удивились, но оказалось, что так дорогу хотя бы видно, тогда как днем во время метели в таких краях — только белая пелена перед тобой.
Кто был с вами в этой экспедиции?
Мы ехали вдвоем с моим оператором Пашей [Павел Скворцов — примеч. ред.]. Жили в том же домике, что и Женя с Ваней. Он и так рассчитан на четверых, поскольку люди должны сменять друг друга, но как-то так получилось, что в том году они были одни. Выходные не предусмотрены.
В чем заключается их работа?
Нужно каждые три часа проводить разного рода замеры: от наблюдений за формой и видом облаков до гелиоскопа — стеклянного шарика, измеряющего уровень солнечной активности.
Вне контекста это выглядит мило, но в моменте выглядело несколько иначе
Я правильно понимаю, что вы пробыли там всего две недели?
Да, и этого, конечно, было мало. Увы, денег на повторную экспедицию не было — это правда очень дорого. А сейчас уже точно не получится, потому что Женя и Ваня больше там не работают.
Мне кажется, этого времени мало для столь закрытых героев. Они же не просто так сбежали на край света.
Героям было трудно раскрыться, особенно Ване, к концу съемок начавшему открыто выходить на конфликт и придираться к бытовым мелочам. Не потому что я или кто-то плохой, а просто у человека копится агрессия, которую он не может никуда выплеснуть. Они специально ушли от мира, а тут мир пришел к ним с камерой.
Какие-то интересные нам моменты их отношений Ваня просто не давал снять. Не вошли их личные разговоры, которые они не позволяли вести при нас. Все-таки люди закрытые, они не просто так там живут.
Не всегда то, что хорошо для фильма, хорошо для жизни
Не вошли в монтаж или не были сняты?
Когда они видели, что мы начинаем снимать, то подчас переставали разговаривать и уходили. Хотя первоначально, когда мы это обсуждали, как минимум Женя была не против. Может ей это было интересно. Ей, но не Ване. Он совсем не такой человек.
У меня есть подозрение, что большая часть фильма осталась на монтажном столе. Что не вошло в итоговую версию и почему?
Первая сборка шла почти два с половиной часа. Там было много пейзажей, очень много.
Напряженность в отношениях между героями заметна в эпизоде, когда Ваня стрижет Женю: вроде «милые бранятся — только тешатся», но есть ощущение, что если бы не включенная камера, то вели бы они себя совсем по-другому.
Под конец съемок Ваня ушел. Мы долго не могли понять, куда, но нашли его у маячников. Видимо, мы ему настолько надоели (и его можно понять), что он предпочел уйти и побыть там какое-то время.
И… мы не сняли то, что случилось после возвращения Вани с маяка. Была большая ссора, которую мы снимали из окна, а петлички расставили на кухне. Герои, естественно, были не в курсе, но поняли или почувствовали, что их записывают, так что перешли в другую комнату, где их уже не было видно и слышно. Единственное, что вошло из того дня: сцена, где Женя и Ваня прибирают со стола. Вне контекста это выглядит мило, но в моменте выглядело несколько иначе. Все было не так радужно.
Возможно, если бы мы были смелее и сильнее (в том числе и физически), мы могли бы идти на больший риск, но не всегда то, что хорошо для фильма, хорошо для жизни.
А что с маячниками?
Мы сняли несколько кадров с маяком и его работниками, но вырезали их из фильма практически целиком. К слову, Александр Николаевич как раз хотел сделать маяк своего рода героем, немым свидетелем всего происходящего. Мы так попробовали, но как мне кажется, это не срабатывало, поскольку образ не считывался. Решили в итоге вообще убрать эту линию. Но были и другие причины.
Каждый документальный фильм — это история, которая не обязана заканчиваться так, как тебе нужно
Там же наверняка все пили? Несмотря на запреты.
Может и пили, но там была одна любовная история. Не между маячниками, а с одной женщиной, которой не должно было быть на этом маяке.
Еще один неснятый фильм!
Да. Мы даже пытались что-то снять, и есть пара кадров общим планом, но герои опасались, что о них узнают лишнее.
Нет ли обиды на то, что не получилось снять того, что хотелось бы? Лично для вас эта экспедиция не прошла впустую?
Подобные чувства есть практически после каждой съемки, ведь ты всегда ждешь одного, а получаешь совсем иное. Мы, например, ожидали более плохой погоды, шторма, но его так и не случилось. Я не могу повлиять на стихию. Что случилось, то случилось. Каждый документальный фильм — это история, которая не обязана заканчиваться так, как тебе нужно. Ровно то же касается и взаимоотношений с любым человеком. Наши отношения сложились так, и если бы это были другие герои, то был бы другой фильм. Я на них не в обиде, просто так сложилось.
А фильм они видели?
Да, и нормально восприняли. Женя сказала, что им понравилось. Для них это память о месте. Они оттуда уехали и вряд ли когда вернутся. Уже тогда, во время съемок, они понимали или подозревали, что из-за организационных моментов это может быть их последняя или предпоследняя поездка на север.
Сейчас они чем занимаются? Они вообще вместе?
Они вернулись в Новосибирск, где Женя планировала работать метеорологом, но на месте оказалось, что там очень мало платят, что в сравнении с зарплатами на Канином Носу — совсем небольшие деньги. Так что Женя сейчас не работает, а вот Ваня стал вахтовиком (и я точно не знаю где и кем, возможно, водителем или механиком: с техникой он на «ты»). Они все еще вместе. Детей не планируют, жениться тоже. Жизнь как-то продолжается, и вне Каниного Носа тоже.
Читайте также
-
Самурай в Петербурге — Роза Орынбасарова о «Жертве для императора»
-
«Если подумаешь об увиденном, то тут же забудешь» — Разговор с Геннадием Карюком
-
Денис Прытков: «Однажды рамок станет меньше»
-
Передать безвременье — Николай Ларионов о «Вечной зиме»
-
«Травма руководит, пока она невидима» — Александра Крецан о «Привет, пап!»
-
Юрий Норштейн: «Чувства начинают метаться. И умирают»