«Мы были назойливой мухой» — Как снять кино о современной школе
«Катя и Вася идут в школу» — документальная история о столичных молодых людях, отправившихся работать в провинциальную школу и столкнувшихся с рутиной образовательной системы. Попытка изменить ее обернулась разочарованием. О съемках фильма, апатичных детях и скучающих взрослых Павел Пугачев поговорил с режиссером фильма Юлией Вишневецкой.
Где вы нашли своих героев?
Я знала Васю как лингвиста, специалиста по нанайскому языку, а с Катей я познакомилась уже через него. Оказалось, что она еще и сценарист, училась во ВГИКе. Это нам очень помогло, честно говоря.
Фильм и правда производит впечатление игрового. Не в смысле инсценировки, а словно они изначально понимают, чем все может закончиться.
Нет, все-таки они не знали, чем это может закончиться. По крайней мере, Катя точно не собиралась увольняться после третьей четверти. Она, конечно, понимала, что долго там не выдержит, но планировала доработать хотя бы до конца учебного года. Вася вообще не собирался уходить, у него были большие планы: изучать с детьми жестовый язык, китайский.
Чем Катя и Вася занимаются сейчас?
Вася живет в Новгороде, работает в местном вузе и занимается разными образовательными проектами для детей и подростков, связанными в том числе и с лингвистикой. Делает словарь нанайского языка, например. А Катя, как и предсказывал один из ее учеников в фильме, пошла в кино и занимается документальной анимацией.
Как руководство школы отнеслось к тому, что к ним пришли люди с камерами?
Напрягалось, но меньше, чем мы ожидали. Мы с самого начала объяснили, что наши герои — молодые учителя, мы хотим снять фильм о первых шагах и трудностях профессии. Что мы и сделали. Понятное дело, что зачастую были напряженные ситуации, когда нам говорили что-то не снимать, но мы тогда и не снимали. Я очень благодарна директору школы Виктору Ивановичу за возможность довести эту историю до конца. Большое ему за это спасибо.
Понятно, что только человек, фанатично преданный своему делу, будет думать о каких-то реформах и нововведениях.
Во время съемок вы думали про советский школьный фильм? По драматургической канве, развитию героев, типажам, картина напоминает многих представителей этого жанра.
Да, я думала про «Доживем до понедельника», а потом мой редактор подсказал, что это больше похоже на «Ключ без права передачи». Это мы уже поняли во время монтажа.
Для школьного фильма очень важен образ белой вороны. У вас же белыми воронами становятся сами учителя.
Кстати, да. Не думала об этом. Среди детей там особых белых ворон нет. Даже выделяющиеся, умные дети, образуют нечто вроде стаи.
Мне кажется, проблема главных героев в том, что они, как и российская школа в целом, занимаются не только образовательной деятельностью, но пытаются воспитать человека.
Да, причем это относится как к консервативной, так и к либеральной части. «Учитель в России больше, чем учитель». Непременно нужно объяснить детям: как жить, что делать. А может было бы достаточно просто читать с ними великую русскую литературу и заниматься чем-нибудь интересным. Вася, как мне кажется, думал в этом русле. Он считал, что дети должны как можно больше думать сами, работать. И они начали раскрываться, выполняя его творческие задания. Он им действительно ничего не диктовал. Если бы он проработал еще немного, из него мог выйти прекрасный учитель.
Сколько он в итоге провел в школе?
Один учебный год.
Вы вообще верите в возможность изменения российского школьного образования?
Верю. Но медленно-медленно. Не в один момент, не революционно и не гарантированно. Одно и то же нововведение может отлично сработать в одной школе, но провалиться в другой. Это все зависит от людей. А люди, прошу заметить, зависят в том числе от денег. Учителям в провинциальных школах катастрофически мало платят — у Кати и Васи ставка была, кажется, тысяч по двенадцать в месяц. А опытные учителя в этой школе получают чуть больше двадцати тысяч. Понятно, что только человек, фанатично преданный своему делу, будет думать о каких-то реформах и нововведениях.
У нас было 250 часов материала.
То есть изменения возможны не решением сверху, а благодаря встречному движению.
Да, помните была история с введением ФГОСа1? Когда решили, что важны не знания, а компетенции. Не само выученное наизусть стихотворение, а умение его анализировать. В какой-то момент все в министерстве образования начали носиться с этими компетенциями. И вот на этих несчастных советских учителей свалилась такая радость, что теперь во всех бесконечных бумагах им нужно отчитываться еще и про компетенции и виды деятельности, примененные и освоенные их учениками. Это превратилось в каторгу. Для многих учеников было бы проще и полезнее взять и выучить одно стихотворение, нежели развивать какие-то непонятные компетенции. Но где-то это сработало хорошо. Сама идея была отличная.
1 Федеральный государственный образовательный стандарт — прим. ред.
«Послание к человеку»-2020 — Свобода, пандемия, голуби
Некоторые зрители (в частности, наш главный редактор Василий Степанов) считают, что сокращение фильма минут на 20 только пошло бы ему на пользу. Когда мы с вами договаривались об интервью, вы вспомнили этот совет из нашего гида и сказали, что фильм и так был порядочно сокращен. Что вы вырезали из более-менее финальной монтажной сборки? С какими эпизодами было прям жалко расставаться?
[смеется]. У нас было 250 часов материала. Из смонтированного фильма мы сначала вырезали 20 минут, потом еще 10. Во-первых, там был момент, когда Катя привела в школу своего знакомого, зараженного ВИЧ-инфекцией. Он пришел и прочитал детям лекцию о том, как он заразился и чем это опасно. Мы это вырезали, чтобы не умножать количество лиц, не вводить туда нового персонажа. Но мне до сих пор жалко, это был яркий момент.
Как дети на него реагировали?
Как и на все остальное: абсолютно равнодушно. Без всякого интереса. Но, как и всегда, пара детей из «умной» группы увлеклись им, задавали вопросы. Один из этих детей (его нет в фильме) обратился потом к Кате с вопросом: «Зачем вы все это делаете? Вас же никто тут не слушает». И Катя прочитала ему в ответ страстную речь о том, как даже один человек может что-то изменить. Это тоже было жалко выбрасывать.
Честно говоря, большая часть того, что мы сняли — очень скучно.
В фильме у нас остался в основном восьмой класс, но мы снимали и одиннадцатиклассников. Ушла целая линия про девочку-красавицу, которая мечтала стать певицей, но родители хотели отправить ее в медицинский. В итоге она пошла в педагогический и, видимо, будет работать в этой же школе.
Выбросили прекрасную сцену в электричке. Катя после своего увольнения едет домой, и тут, как рояль в кустах, заходит музыкант, поющий «Все пройдет: и печаль, и радость». И Катя начинает ему подпевать. Но у нас и так уже было столько концовок, прощаний, что пришлось избавиться от этой лирической сцены.
Взрослые обычно зажимаются перед камерой, испытывают неловкость, но с детьми зачастую происходит ровно противоположное: они начинают «подавать» себя, рисоваться перед наблюдателем, обращать на себя внимание. Долго дети привыкали к камере?
Мы проводили в школе примерно неделю каждого месяца. Приезжали в понедельник, уезжали в четверг. И по понедельникам они больше выпендривались (либо наоборот — боялись), а к четвергу расслаблялись и переставали нас замечать. Мы были назойливой мухой, от которой они отмахиваются, а мы опять приезжаем. И они привыкли.
Честно говоря, большая часть того, что мы сняли — очень скучно. Мы сами зачастую скучали во время этих съемок, я засыпала на уроках. Сидели в надежде, что произойдет что-то интересное. Иногда происходило.
Читайте также
-
Самурай в Петербурге — Роза Орынбасарова о «Жертве для императора»
-
Джульетта и жизнь — «Можно я не буду умирать?» Елены Ласкари
-
«Если подумаешь об увиденном, то тут же забудешь» — Разговор с Геннадием Карюком
-
Денис Прытков: «Однажды рамок станет меньше»
-
Передать безвременье — Николай Ларионов о «Вечной зиме»
-
«Травма руководит, пока она невидима» — Александра Крецан о «Привет, пап!»