Дмитрий Фалькович: «Как нас учит Пруст»
12 декабря в Открытом лектории Новой Голландии покажут «Продление жизни» Дмитрия Фальковича (увиденное можно будет обсудить с постановщиком). О жизни, смерти и английских зоозащитниках с режиссером поговорил Василий Степанов.
СЕАНС – 78
Среди тем этого номера — «обнуление», «новые времена», «борьба со смертью и унынием»… Поэтому я сразу подумал о проекте «Продление жизни». Давайте в этом ключе о вашем новом фильме поговорим. Почему вы так его назвали?
В основе сюжета — осознание главным героем того факта, что жизнь конечна, что он когда-нибудь умрет. Для меня это был в свое время достаточно волнующий момент. Ведь человек обычно живет с ощущением, что жизнь бесконечна. Он, безусловно, в курсе, что люди умирают, но лично к нему это не относится. Второй смысл названия — само произведение этого произведения было в каком-то смысле продлением жизни для меня лично. Как нас учит Пруст, не только автор создает произведение, но и произведение — автора, так что в отличие от героя фильма, мне кажется, мы с Прустом нашли технологию. В общем, игра слов.
А когда это ощущение пришло к вам?
Где-то за полгода до начала съемок.
И я быстро решил снять фильм, где это же чувство приводило бы моего героя (его работа связана с инвестициями в так называемые высокие технологии) к попытке создания инвестиционного фонда, посвященного продлению, то есть удлинению, жизни.
Мне в данном случае важно, что для существующей цивилизации деньги — основной инструмент решения любых проблем. Даже таких сложных, как смерть.
Не возьмусь судить за всю цивилизацию. Мне кажется, у нее с деньгами сложные отношения, любви-ненависти, что ли.
Ненавижу, когда тебя, как в школе, сравнивают с кем-то. То берлинская киношкола проклятая, то еще кто.
У вас в фильме есть персонаж, с которым вы обедаете. Для него, кажется, все-таки деньги имеют значение. Ваш герой его как-то пытается на деньги растрясти, а он не дается…
Англичанин? Ну, они вообще коварные. Он там говорит, что надо побыстрее умирать, чтобы дать дорогу молодым, — на наш российский слух, по-моему, это образец знаменитого английского лицемерия, поскольку живут они на десять лет в среднем дольше, чем в России.
У вас нет ощущения, что за время своего биологического существования человек проживает не одну жизнь, и важно не продлевать ее, а просто уметь заканчивать, чтобы начинать другую?
Для меня стала неожиданностью реакция участников съемок на предложение, скажем так, «поиграть в продление жизни». В общем-то, все герои, кроме одного, говорили, что продлевать жизнь не хотят, что это вообще глупо и они прожили уже очень интересную жизнь. Один мудрый друг заметил, что какая разница, какой длины жизнь, в ситуации, когда ты видишь ее конец. Как бы, когда идешь по дороге и уже видишь пункт назначения, какая разница, сколько еще идти. Но я думаю, одно дело — теория, а другое — что все-таки, например, в реальности, заболев, мы не ложимся тихонько умирать, а идем к врачу за продлением жизни. Пандемия это ясно показала.
Англия — это вам не Москва, оттуда бежать некуда.
Ваш герой живет в Лондоне. В каком-то смысле это уже продленная, вторая жизнь.
«Иванов»: Розовая папочка и принцип неопределенности
Да, он попал в рай после того, как его аватар погиб в фильме «Иванов», в котором он сыграл.
А можно ли в принципе укоренить себя в абсолютно чужом пространстве? Мне нравится эта линия с саженцем, который вы хотите воткнуть на полянке перед окнами, на месте старого погибшего дерева. Что случилось с этим новым деревом? Оно прижилось? Его спилили соседи или, может, само засохло?
Я его не посадил. Самовольная посадка деревьев в раю — это уголовное преступление. Англия — это вам не Москва, оттуда бежать некуда.
Надеюсь, не только россияне живут под знаком присутствия смерти в нашей жизни.
Думаю, раз зашла речь про реальность, стоит поговорить о методе, о продолжении жизни на киноэкране. Как выбираются ситуации для съемок? Насколько они срежиссированы? Вы работаете по сценарию?
Изначально был сценарий на двух страничках, не было прописанных реплик или мизансцен, как в фильме «Иванов», которые было необходимо засунуть в актеров. То есть материал фильма построен на импровизации. Ситуации не то чтобы срежиссированы, я бы сказал, они созданы, частично инициированы мной, частично элементом случайности происходящего на площадке, и эта случайность, в отличие от каких-то стандартных методов манипулирования «актерами», меня завораживает абсолютно. Например, может быть, вы помните: два героя беседуют, обсуждают неких «москвичей», один говорит фразу: «Это еще через несколько лет», теряет интерес к разговору, жмет на телефоне на какое-то видео, которое ему прислали, а оттуда звучит: «Уже несколько лет москвичи…» И далее они оба в шоке, они еще выпили прилично. Вот это такая неслучайная случайность, может, со стороны звучит как придание значения обычному совпадению, но когда ты внутри этого потока, то вставляет очень. Там есть еще случайно происходившие вещи, которые определили потом общий сюжет фильма, например. Для меня это некое чудо рождения чего-то из ничего. Другая особенность этого способа производства — это что фильма бы вообще никакого не было, если бы не было определенных артистов и событий уже в процессе съемок. Например, если бы моя жена Катя не захотела играть главную женскую роль, а с ее стороны это был довольно отвязный поступок, то никакого фильма бы не было. Если вы помните, ваша небольшая роль также довольно случайно родилась, а все, что мы с вами и вашими коллегами снимали запланировано при относительно большом объеме усилий, не пригодилось.
Саша Кулак и «Хроники ртути»
В ситуации импровизации находился также оператор. Саша Кулак тут абсолютный соавтор, это ее взгляд на события, и ее присутствие в сцене со стороны камеры, мне кажется, влияло на происходящее.
Кино на минималках — Аскетичный взгляд Хон Сан-су
Метод чем-то напоминает позднего Хон Сан-су, который выбирает локации и модулирует ситуации, пишет сценарий на две страницы и выходит на площадку. Он, правда, работает с профессиональными актерами…
Ненавижу, когда тебя, как в школе, сравнивают с кем-то. То берлинская киношкола проклятая, то еще кто. И это после того, как я вам раскрыл душу.
Так что если фестивальная судьба фильма не сложится, у меня есть отмазка.
Ну что поделать, сейчас всем трудно. Что вы собираетесь делать с фильмом?
Показывать. Рассылаю на разные фестивали.
Нужно вам что-то придумать для проката в интернете. Фестивали — прошлый век.
Хотелось бы, чтобы фильм люди смотрели в кинотеатре, все-таки это способ столкнуться с самим фильмом, а не с информацией о фильме, которую можно получить с экрана компьютера. Про живопись или театр люди в курсе, что лучше вживую, а не на почтовых открытках, а тут пробел какой-то.
Нет ощущения, что этот фильм скорее для внутреннего зрителя, несмотря на то что его главный герой живет далеко от родины?
Надеюсь, не только россияне живут под знаком присутствия смерти в нашей жизни. Европейские кураторы Берлина, Роттердама и Венского музея кино включили фильм в список лучших европейских фильмов прошлого года, так что вроде он кому-то из иностранцев тоже нравится. Хотя есть, конечно, моменты. Вот одна француженка, которой понравился фильм, написала мне грустное письмо, что на европейский фестиваль «Продление жизни» не возьмут, потому что вместо того, чтобы поддерживать людей, которые борются за права дельфинов (есть там такие герои), главный герой к ним равнодушен, а там типа у них царит тема социальной ответственности автора. Так что если фестивальная судьба фильма не сложится, у меня есть отмазка.
Я тоже почувствовал известный экологический нигилизм…
Я уже пять лет заворожен неким экологическим движением в Лондоне, которое протестует против зверских методов охоты и в целом поедания дельфинов и китов японцами. Три-четыре раза в неделю, в любую погоду, по шесть часов они кричат на японское посольство. Пять лет подряд. Абсолютные бессмысленность и беспощадность этого акта производят впечатление, в фильме этот эпизод присутствует как альтернативный способ продления жизни людей, в каком-то смысле эта сцена вообще описывает нашу жизнь — когда мы захвачены чем-то полностью, — поэтому в одном из своих снов наш слегка неприкаянный герой вливается в эту толпу. Чего же тут нигилистического? Я решительно отвергаю ваше замечание, равно как и претензии определенных европейских экспертов. На самом деле это эффект Кулешова: герой просто смотрит на протестующих, а зритель проецирует на актера свою собственную неэкологичность.
Читайте также
-
Самурай в Петербурге — Роза Орынбасарова о «Жертве для императора»
-
«Если подумаешь об увиденном, то тут же забудешь» — Разговор с Геннадием Карюком
-
Денис Прытков: «Однажды рамок станет меньше»
-
Передать безвременье — Николай Ларионов о «Вечной зиме»
-
«Травма руководит, пока она невидима» — Александра Крецан о «Привет, пап!»
-
Юрий Норштейн: «Чувства начинают метаться. И умирают»