Сеанс реального — «Элико» Дениса Неробеева
Сегодняшний выпуск «Сеанса реального» посвящен трогательному документальному фильму о грузинской художнице. Режиссер Денис Неробеев рассказал Юрию Михайлину об обстоятельствах создания этой ленты, путешествии в Грузию, депрессии и судьбе героини.
В 2018 году я закончил ГИТР по профессии «Режиссер кино и телевидения». После института почти год работал в компании, где мы делали ролики на геймерскую тематику одному ютуб-каналу — для заработка. Внезапно в компании началось сокращение, меня уволили. Примерно в это же время мы расстались с девушкой, и я оказался в депрессии. У меня были билеты в Грузию, куда мы собирались вместе. Я решил полететь один и подумал, что возьму с собой камеру, попробую там что-то снять.
У меня в фейсбуке [принадлежит компании Meta, признана в России экстремистской. — примеч. ред.] была знакомая Диана Нерсесова, которая тогда устраивала в Москве показы разных авторских фильмов, у нее была специальная программа «Мания кино». Я вспомнил, что она из Грузии, и написал ей, что я лечу туда и хочу там снять фильм: «Помоги мне, пожалуйста, с поиском героев». Она расшарила эту просьбу у себя на странице, мне написали несколько человек и посоветовали героев. Я прилетел в Батуми и начал снимать про одного мужчину, но через пару дней понял, что кино из этого у меня не получится. Я и так был грустный из-за того, что меня уводили и мы расстались с девушкой, а тут еще и кино не получается. Я поехал в Тбилиси. Хотел там пообщаться с одним героем, но он так и не вышел на связь. И я уже совсем грустный решил поехать в Телави.
От Тбилиси до Телави можно добраться на такси через горный перевал. Там ездят такие старые мерседесы, водители которых гоняют по этим серпантинам по сто километров в час — экстремальная поездочка. Моя предполагаемая героиня Элико жила в деревенском доме, в полуземлянке, где нет ни телефона, ничего. Я пишу Диане: «Как мне ее найти», и в этот момент связь пропадает. Получается, что я несусь в такси по горному перевалу без интернета и вообще не знаю, куда. Со мной в такси ехал мужчина. Люди старшего поколения в Грузии все говорят на русском, и мы начали общаться. Он позвонил каким-то своим знакомым в администрации: «Ну, все. Приедем, тебя встретят, приведут к ней».
Ее мастерская — это такое небольшое, полуподвальное помещение, где довольно холодно и темно, хотя там есть свет. Элико очень радушно меня встретила, сразу согласилась на съемку: «Пойдемте, я вам покажу свои картины».
Возможно, мой подход неправильный, но для меня он самый оптимальный
Конечно, в своих фильмах я больше люблю снимать какие-то действия. А тут вышло так, что бабушка Элико была только после болезни, и не получилось снять, как она работает. Она была в халате, который похож на осколки мозаики — так совпало. Я начал записывать интервью, и во время общения возникла прямо какая-то аура. Я очень вдохновился ее историей. До этого я, в принципе, был материалистом и атеистом, а когда с ней пообщался, не то чтобы стал каким-то верующим человеком, но что-то меня тронуло: мне кажется, она является каким-то проводником таких мыслей, всего этого.
Она мне рассказывала, что ее картины возили на выставки во Францию, в Киев, но при этом она не хочет отдавать их в музей, дарить или продавать, потому что считает, что картины — как ее дети. Она меня спросила: «Вы бы отдали кому-то своего ребенка?» У нее нет детей, и в этих картинах она оставила свое наследие.
Съемки в Телави шли два дня. К сожалению, у меня был самолет, а так бы я, конечно, поснимал побольше. Мне очень понравилась ее картина с деревом, про которую она сказала: «У меня нет ни мамы, ни папы, ни детей. Дерево стоит одно, и это я». Мне захотелось найти в окрестностях одинокое дерево на фоне гор и снять его. Я взял такси, водитель весь день меня катал по этим районам, и ничего. Начало темнеть, нужно было успеть на перевал. Я говорю: «Ладно, поехали». И когда мы подъехали к перевалу, я увидел кадр с этим деревом, как на ее картине, и понял, что фильм сложится.
Кое-какие кадры я потом подснял в Грузии, и кое-что даже в России. Я обычно долго монтирую, потому что все делаю один — я сам научился снимать и купил себе всю технику, сам монтирую, сам делаю цветокоррекцию, сам свожу звук. Все съемки у меня без бюджета, за свой счет. Возможно, мой подход неправильный, но для меня он самый оптимальный.
К сожалению, бабушка Элико не увидела фильм
У меня было много версий монтажа, но кардинально разных по смыслу — две. Первая была немного депрессивная — про то, что все печально, ничего нет, все разрушили. Там были такие постсоветские кадры с разрушенными предприятиями и прочим. Но потом я понял, что мне не хочется делать такое кино. Я хочу доносить до людей идеи, которые бы их мотивировали на что-то хорошее. И я перемонтировал фильм, он закончился совершенно иначе.
Можно сказать, что я делаю фильмы для себя — как некоторая моя психотерапия. Когда я приехал в Грузию, то был в довольно депрессивной состоянии, а когда уезжал, был очень сильно вдохновлен. И когда я делал другой фильм — «Путеводитель по граблям» — настроение было тоже довольно смутное, а потом это прошло.
Когда у меня начало вырисовываться что-то интересное, я показал картину своему мастеру Андрею Железнякову, чье мнение я очень уважаю. Он сказал, что получилось очень классно и можно попробовать сделать полный метр. Я хотел поехать в Грузию, чтобы доснять материал, но во время монтажа узнал, что она умерла. К сожалению, бабушка Элико не увидела фильм.
После ее смерти в Телави хотели создать что-то вроде музея. Но, как обычно, начались какие-то споры за дом, землю, и вроде бы процесс пока никуда не идет. Судьба ее картин сейчас неизвестна. Очень обидно, конечно, получилось.
Диана перевела фильм на грузинский язык, сделала субтитры и помогла устроить премьеру в Московском доме национальностей. Я думал, что особо никто не придет — это короткометражка, и я неизвестный режиссер. Но зал был заполнен, пришли люди из грузинской диаспоры, причем было много молодых. Когда фильм закончился и шли титры, в зале включили свет, и я увидел, что половина зала не могла сдержать слез. После показа многие подходили, благодарили, что я оставил в памяти эту женщину.
Потом мне писали из грузинской диаспоры в Уфе, где тоже устраивали показ. Хотели показать фильм и в Северной Осетии, но я не знаю, как там все сложилось. Я выложил фильм в ютуб, но премьера там прошла как-то не особо заметно. Видимо, мне не хватает продюсера, который бы помогал с продвижением.
Наверное, пришла пора показать фильм в Грузии. Я недавно созванивался с Дианой, которая теперь там живет. Мы с ней никогда не виделись вживую, но очень хорошо дружим, и я все жду, когда мы встретимся и сделаем вместе что-то еще.
Читайте также
-
Высшие формы — «Семечко» Марии Пискуновой
-
Высшие формы — «Мама и животные» Юлии Задарко
-
Высшие формы — «Исчезающий папа» Андрея Рубецкого
-
Высшие формы — «Искры в темноте» и «Что-то упускаю» Евгении Девятовой
-
Высшие формы — «Десять тысяч безобразных пятен» Дмитрия Геллера
-
Высшие формы — «Метро» Валентина Тютерева