Чтение

Роберт Родригес: «Я – подопытная крыса»


Я был подопытной крысой четырежды.

<…>

Медицинские исследования позволили получить доступ к быстрым деньгам и в некотором смысле претворить мечты в жизнь.
Подходило время снимать «Эль Марьячи», и я подыскивал какое-нибудь тихое и спокойное местечко, чтобы одновременно и писать сценарий, и зарабатывать деньги. Исследовательские медицинские учреждения соответствовали этим требованиям. Я мог получить около 3 тысяч долларов. Там предоставляли бесплатную комнату, питание и достаточно свободного времени, чтобы одновременно отдохнуть и поработать. Кроме того, я обнаружил, что исследования, длящиеся дольше, оказывались менее болезненными, чем краткосрочные. Вот почему мне заплатили 2 тысячи за порезанные руки и семь дней моего времени: учитывался фактор боли. Исследование с использованием более мягких процедур и менее радикальных средств лечения, которое длится месяц, принесет мне 3 тысячи долларов. По сути, платят только за время. Что я получал в итоге: максимум времени для написания сценария, высокую цену и меньше боли. Записывайте меня. Если представлять, что мне заплатят за написание сценария, всю эту авантюру легче воспринимать. С таким подходом я смогу писать с комфортом и удовольствием и получать опыт, находясь в псевдоотпуске. Я успешно завершил съемки двух короткометражных фильмов, отложил в сторону десятимесячную беспрерывную работу, занятия в университете и готов был запереться где-нибудь и просто расслабляться, попутно просматривая взятые напрокат фильмы и сочиняя сценарий своего боевика. И только сейчас, по зрелому размышлению, я осознаю, что это было сумасшедшее время.

 

Пятница, 31 мая, 1991

В 13:00 я прошел регистрацию в исследовательском центре. В моей сумке лежали ежедневник, несколько пачек линованных картонных карточек, личные вещи, книга Стивена Кинга в мягком переплете, несколько блокнотов стандартного размера, ручка-перо, блокнот для рисования и небольшой вентилятор. Не могу заснуть без звука работающего вентилятора у себя над головой, даже зимой, — без этого источника постоянного поддразнивания собратьев — подопытных крыс.

<…>

В 19:00 одобрили мое дальнейшее пребывание в клинике в течение месяца в качестве добровольца. У меня получилось! Я — подопытная крыса! Вся группа была так рада, что стала практически командой. Теперь все могли оплатить долги, кредиты, заплатить за обучение — все что угодно. Перспективы самые радужные. Теперь все, что нам оставалось делать, так это продержаться до конца. Ты получал полную сумму, только если завершал всю программу испытаний. Но сейчас мы все были счастливы.

<…>

Нам выдали униформу: зеленые захудалые штаны и красные футболки с красующимся впереди логотипом исследовательской клиники.
Мы должны были все время носить эти футболки, чтобы координаторы и медработники могли распознать, какой препарат на нас испытывается. У каждой группы был свой цвет. Чтобы позвать к телефону-автомату или если вы опаздывали на процедуру, по переговорному устройству называли ваш номер и цвет футболки. Никаких имен. Поэтому вы слышали «бирюзовый 15, дикая орхидея 5 (серьезно!), лимонно-желтый 4».

Я был красным 11.

В телекомнате по телевизору с большим экраном показывали какой-то фильм. «Я уже видел его», — мелькнула мысль. И уже был готов уйти и заняться чем-нибудь более полезным, как понял, что сейчас здесь ничем таким не смогу заняться. Ничем, кроме как начать успокаиваться и привыкать к мысли, что я в отпуске. У меня были такие невероятные, насыщенные десять месяцев, что было странно осознавать все происходящее. Сейчас у меня куча времени, я могу расслабиться, устроившись поудобнее, и посмотреть фильм, который уже когда-то видел. Что я и сделал. Пока мне все нравится. Начну писать сценарий на следующей неделе, а первую буду просто отдыхать.

<…>

 

Вторник, 4 июня, 1991

Мы, словно заключенные, зачеркиваем дни в календаре. Все продвигается черепашьим шагом. Кажется, что мы уже просидели здесь три недели, но на самом деле прошло пять дней. Так получилось, что Питер — новичок, разместившийся на соседней кровати, — тоже взял с собой книгу Стивена Кинга «Мертвая зона». Я заметил, что необычайно много из присутствующих читали здесь Стивена Кинга. Это действительно забавно. Меня спрашивали: «Кто может согласиться на какие-то медицинские эксперименты ради дополнительного заработка?» Тот, кто читает книги Стивена Кинга.

 

Среда, 5 июня, 1991

Когда мы только начали думать, что это исследование будет легкой прогулкой, они ввели новую процедуру. Нам выдали чистые пластиковые бутыли, которые мы должны были каждое утро брать в ванную комнату и наполнять мочой. Но делать это нужно было в конкретное время, указанное в наших папках. Если этого было недостаточно, то всякий раз при желании сходить в туалет вы брали с собой баночку, похожую на пустую упаковку от Cool Whip, и наполняли ее. По окончании записывали на крышечке время процедуры и ставили в холодильник к остальным банкам, принадлежащим крысам-напарникам. К тому времени, как я сделал свой вклад, холодильник был уже полон.

Если и это покажется вам недостаточно унизительным, то как насчет обсуждения с координатором исследования качества своих экскрементов? Именно этим нам приходилось заниматься. В назначенное время координатор выдавал листы с вопросами о консистенции стула, о потраченном на его поставку времени и всего такого. Затем он садился рядом и обсуждал это с нами. «Какое оно было? Твердое? Мягкое? Цельное? Кусками?»

Кто-то из группы сказал: «Вот сейчас мы по-настоящему зарабатываем».

 

Четверг, 6 июня, 1991

В соседней комнате проходило еще одно исследование. Тем парням платили 3,5 тысячи долларов за месячное пребывание, но препарат, который они испытывали, был наркотическим болеутоляющим. После пяти дней его принятия всем стало плохо: они блевали и т. п. Все, кроме одного. Он, возможно, заменял препарат пустышками. Но всех остальных отвезли в больницу и выпустили на следующий день, выплатив всю сумму. А тот парень пробовал притвориться больным, чтобы его отпустили домой и заплатили, но спонсоры не повелись. Теперь все мы надеемся, что нам тоже станет плохо от лекарств. Я был бы не против проблеваться за досрочное освобождение и полную оплату.

 

Пятница, 7 июня, 1991

Итак, одну неделю я отдыхал. Теперь предстоит собирать в кучу мысли по фильму, продолжать прорабатывать логистику съемок и изобретать способ уложиться в бюджет. Я обратился за советом к своему университетскому учителю Стиву Мимсу. Он сказал, что, возможно, у меня получится фильм за 10 тысяч долларов, если я буду очень предусмотрителен.

Я сообщил, что хотел снимать на 16?миллиметровую пленку, а монтировать уже на магнитной. И поскольку есть возможность продать его на видеорынок, не потребуется специальная копия для кинотеатров. Также я спросил, стоит снимать на негативную кинопленку или же на обратимую, чтобы получить позитив после проявления и затем перекинуть материал сразу на видеокассету. При работе с негативной кинопленкой у меня будет больше свободы в части экспозиции, но тогда я понесу дополнительные расходы на отпечатку «потоков». Учитель порекомендовал снимать на негативную пленку: материал, отснятый таким образом, сразу может быть перенесен на магнитную пленку с позитивной картинкой, и не придется тратиться, предварительно перенося на позитив. Ничего этого я не знал. Именно поэтому я хочу снять этот фильм — чтобы получить максимально возможный опыт за короткий промежуток времени и все узнать о создании низкобюджетных фильмов.

Я знал, что броситься с головой в самое пекло — прекрасный способ обучиться созданию фильмов.

 

Суббота, 8 июня, 1991

Наша группа взяла напрокат фильм Стивена Содеберга «Секс, ложь и видео». Все говорили, что Питер похож на Джеймса Спейдера. Забавно: запертые здесь на такой долгий период, мы наблюдали, как подопытные крысы из других групп сходили с ума. Группа в бирюзовых футболках сидела на какой-то низкокалорийной маложирной диете.

И в то время как все остальные ели настоящую еду, бирюзовым приходилось питаться едой для кроликов. Они голодали. Наш обед, к примеру, состоял из сэндвича с ветчиной и сыром, хрустящего жареного картофеля, яблока, апельсина, десерта и лимонада. А бирюзовые получали огромный кусок цветной капусты, порцию брокколи, морковку и лимонад. И все бы было не так плохо, если бы они не видели, как за соседним столом мы едим свою еду. А самым худшим было то, что работники кафетерия следили, чтобы ты все съел. В группе все должны есть одинаковую еду и в одинаковом количестве. У некоторых бирюзовых начинала ехать крыша. Они пытались подкупить нас, дать взятку, чтобы мы передали им сэндвичи или картошку.

 

Понедельник, 10 июня, 1991

Не потребовалось много времени, чтобы понять: здесь особо делать нечего. Помимо игры на бильярде, просмотра фильмов на телевизоре с большим экраном или щелканья телеканалов на двух других телевизорах с кабельным, жизнь в этой Дыре, как ее называют сейчас, стала довольно скудной и приевшейся. Я очень много пишу, но иногда и мне нужен перерыв. Могу пойти в телекомнату и ввязаться в бессмысленные дебаты с одним из спорщиков. Эти парни бездельничают целый месяц, но пытаются навязать друг другу свою точку зрения. Или сходить в другую комнату и поиграть в настольные игры. Мы с Питером решили сыграть в старую игру от Milton Bradley под названием «Морской бой»: я узнал о ней из рекламы во время утренних просмотров субботних мультиков, на которых я рос. Игра довольно увлекательная и веселая. Думаю, мы все здесь умрем.

Мы взяли напрокат классику Пола Верховена — «Плоть и кровь», и я заметил, что, помимо Джеймса Спейдера, Питер похож еще и на Рутгера Хауэра.

Бирюзовые продолжают попадать в неприятности. Прошлой ночью кто-то взломал кафетерий и украл несколько коробок утренней каши и пару пирогов. Под подозрением только одна группа: бирюзовые. Они единственные сидящие на низкокалорийной диете. И они самые голодные здесь. Остальные же едят как короли. Медики берут анализ крови и проверяют уровень ферментов, чтобы выяснить, кто же съел лишнюю плюшку. Если в крови обнаружат следы, пойманному урежут часть оплаты или, я надеюсь, вообще отстранят от исследования. Во втором случае уменьшится конкуренция за лучшие места перед телевизором. Но, видимо, это недостаточно жесткие меры. Спонсор позволял красным футболкам, и только красным, выходить под наблюдением на свежий воздух, поскольку это никак не влияло на результаты эксперимента. По пути наружу несколько человек из группы бирюзовых попытались прокрасться вместе с нами. Они взяли футболки из прачечной, надели их и попытались выдать себя за членов группы красных футболок, чтобы немного подышать свежим воздухом. Но они не понимали, что мы сдадим их. Мы пробыли взаперти достаточно долго, чтобы знать, кто входит в состав нашей группы. Каждый из них поплатился 50 долларами.

 

Среда, 12 июня, 1991

Закончив читать, мы с Питером взяли напрокат «Мертвую зону», и первое, что заметили, — Питер был очень похож на Кристофера Уокена. Теперь я убедился окончательно: тот, кому удается сочетать в себе угрожающую внешность Рутгера Хауэра, хладнокровную крутизну Кристофера Уокена и плейбойскую ауру Джеймса Спейдера, обязан быть в моем фильме. У меня были трудности с определением актера на роль плохого парня в «Эль Марьячи». Я не хотел, чтобы персонаж был мексиканцем: в фильме достаточно плохих парней — мексиканцев. Мне надо было, чтобы плохой парень был американским наркобароном, бежавшим из Штатов, который открыл свое дело в маленьком мексиканском городке и захватил его, едва говоря по-мексикански. Питер Марквардт идеально подходил.

 

Четверг, 13 июня, 1991

<…>

Я показал своим красным футболкам мои короткометражки. Мы хорошо провели время и проговорили о создании малобюджетных фильмов буквально весь оставшийся день. Забавно, что кучка людей может очень долго поддерживать разговор, когда в течение целого месяца нечем заняться. Питер был очень возбужден по поводу короткометражных фильмов и сказал, что хочет сняться в одном из таких. Я рассказал о мексиканском проекте, к съемкам которого готовлюсь, и добавил, что он может сыграть плохого парня, если захочет. Он захотел. Играл ли он когда-либо раньше? Нет. Отлично. Он будет в таком же положении, как и все мои остальные кинозвезды.

 

Суббота, 15 июня, 1991

Я расписал большую часть сцен на картонных карточках. Первой была та, в которой Марьячи заходит в бар в поисках работы, но там уже играет пианист, поэтому Марьячи уходит. Затем Азул, человек во всем черном, входит в бар, и бармен думает, что это еще один музыкант, ищущий работу. Но Азул убивает плохих парней и покидает бар. Это самая понятная сцена, которая у меня есть на данный момент. Я понимал, что не смогу с нее начать фильм, поэтому вложил несколько пустых карточек в начало стопки. Еще по крайней мере две сцены будут предшествовать описанной выше, но пока еще не придумал, какие. Далее я озаглавил несколько карточек, исходя из логической последовательности сцен: Марьячи идет искать работу в другой бар и встречает там девушку, затем направляется в гостиницу, чтобы помыться.

Там на него нападают плохие парни, думая, что он тот самый человек в черном, который открыл пальбу в баре. Все, что у меня было, так это название сцен и их краткое описание на обратной стороне карточки. Если друг за другом шли две сцены с участием девушки, я впихивал между ними еще одну карточку под названием «Сцена с плохим парнем». Позже я смогу включить туда сцены, где будет показано: плохие парни замышляют что-то, чтобы немного запутать сюжет. Пока неплохо. Все, что мне остается сделать, так это взять каждую карточку и, основываясь на этих описаниях, изложить подробное содержание сцен в блокноте.

<…>

Роберт Родригес

 

Четверг, 20 июня, 1991

Сегодня мой день рождения! Жена спела по телефону праздничную песню. Поинтересовался у координатора, могут ли мне сегодня подать на десерт пирожное. Он ответил, что ему нужно прояснить этот вопрос со спонсором и что изменение рациона питания занимает слишком много времени, поэтому я должен был попросить об этом месяц назад. Довольно угнетающе отмечать свой день рождения в подобном месте. Заставляет задуматься, что ты делаешь со своей жизнью и куда идешь. Мне 23 года. Орсон Уэллс снял «Гражданина Кейна» в 25. Спилберг — «Челюсти» в возрасте 26. Что ж, у меня есть около двух-трех лет, чтобы создать свой прорывной фильм. Я должен сдвинуться с мертвой точки.
Трилогия сделанных на скорую руку фильмов о Марьячи даст мне уверенность и опыт. Я должен сделать рывок во что бы то ни стало. Но об этом я буду беспокоиться позже. А сейчас мне нужен опыт. Я должен учиться на собственных ошибках.

Мы с Питером сыграли в морской бой. Я выигрывал в основном благодаря тому, что жульничал. Подумать только, мне приходиться жульничать, чтобы быть победителем в свой день рождения. Чувствую, как это место давит на меня.

<…>

Позже позвонила Элизабет и сообщила хорошую новость: «Больной на голову» занял первое место на кино- и видеофестивалe Marin County. 700 долларов! Еще больше денег для «Марьячи»!

 

Воскресенье, 23 июня, 1991

Карлос Галлардо — Марьячи — прислал видеокассету с записью мест, о которых я просил. Он заснял несколько баров, свое ранчо и парочку гостиниц, чтобы проще было планировать сцены. Если ты заранее видел места будущих съемок и знаком с их особенностями, легче писать сценарий. Для обрисовки производственных возможностей я был склонен работать с малым количеством объектов, задействованных в сюжетной линии.

Я попросил Карлоса найти настоящего музыканта, чтобы брать уроки игры на гитаре. Или, по крайней мере, немного повращаться в среде музыкантов, дабы иметь представление о том, чем они занимаются. Также я поинтересовался, нашел ли он актрису на главную женскую роль. Роль довольно сложная, поэтому я предложил пригласить как минимум пять девушек, чтобы иметь возможность выбора: на кинопробах мы определим лучшую.

Еще поручил ему связаться с дистрибьюторами испанского видео в Лос-Анджелесе и выяснить, какого формата должен быть наш оригинал.

Один дюйм и… сколько? И три четверти? Если им потребуется образец на дюймовой пленке, мы в заднице. Если они принимают 1¾, то я знаю людей, у которых есть старые системы монтажа на ¾ дюйма — не стационарный магнитофон SP, а более ранние модели, неплохо работающие. На них можно делать только прямую смену кадров, но этого достаточно. Для американского видеорынка это не подошло бы. Я уверен, что они принимают только дюймовые или магнитные ленты с цифровой записью. Поэтому испанский видеорынок — лучший выбор для нас, поскольку он менее строгий и более терпимый.

Также я просил Карлоса поинтересоваться у Фаломира — парня, отвечающего за спецэффекты, с которым мы познакомились на съемках фильма «Как вода для шоколода», — где можно купить пиротехнические патроны со скидкой.

 

Понедельник, 24 июня, 1991

Чтобы время проходило быстрее, я старался смотреть длинные фильмы. Сегодня я взял «Бешеного быка» и «Лицо со шрамом». Удивительно, но многие из парней не видели их. Им понравился «Бешеный бык». После обеда посмотрели «Лицо со шрамом».

Разговаривал с Питером по поводу его персонажа. Поделился, что хочу дать всем плохим парням дурацкие имена. В том городе, где мы собираемся снимать, ребенок растет с кличкой, которая долго потом преследует его в зрелом возрасте. Я знаю некоторых ребят, которых звали La Palma (Пальма), Pepino (Огурец), Azul (Синий), поэтому решил, что мы назовем всех плохих парней в честь фруктов и цветов, как будто они выросли в этом городе и никогда не скрывали полученные в детстве клички. Поэтому имя героя Питера в фильме — Mauricio, но все будут звать его Moкo (Козявка). Я произнес эту кличку несколько раз — и она зазвучала как неплохое имя для плохого парня. Координаторы исследования выяснили по анализу крови, кто из бирюзовых ел пироги и дополнительную кашу. Оплату этим людям сильно урезали. Сегодня в кафетерии за ними приглядывали два работника, потому что бирюзовые умудрялись подкупать участников другой группы, и те тайком проносили им десерты или сэндвичи. Питер заглянул к сидящим за тем столом парням и сказал: «Готов поспорить, вы не можете дождаться, когда уже выберетесь отсюда… со своими чеками на 25 центов». Все засмеялись. Все, кроме бирюзовых.

<…>

 

Пятница, 28 июня, 1991

Я так привык создавать короткие фильмы, что теперь у меня проблемы с написанием чего-нибудь, что может занять 90 минут. По этой причине я решил оформить структуру как для короткометражки и трижды ее повторить. Теперь на протяжении фильма Азул три раза заказывает пиво, но лишь в последний раз ему подают пиво так, как он этого хочет. Марьячи троекратно запрыгивает в грузовик, чтобы убежать от плохих парней. Правда, на третий раз он запрыгивает в грузовик плохих парней. Моко дважды поджигает спичку о подбородок своего подручного. В третий раз подручный зажигает спичку о лицо мертвого Моко.

Получается, я повторял каждую сцену три раза, но в последний добавлял какую-нибудь фишку. Я назвал это детсадовским подходом к написанию сценария. Опробую его и посмотрю, что выйдет. Сегодня с неожиданным визитом появился наш спонсор. Координатор исследования велел вести себя хорошо, и когда для осмотра пришли люди в костюмах, мы вели себя как славные маленькие лабораторные крыски. Они покивали головами и пошли своей дорогой. Довольно унизительно было выглядеть словно домашний скот — большинство из нас были неумытыми и небритыми, с всклокоченными волосами и мешками под глазами. Не очень-то клево.

<…>

 

Понедельник, 1 июля, 1991

Еще два дня, и мы свободны. Несомненно, самая тяжелая часть этих исследований — последние несколько дней. На самом деле вся последняя неделя ужасно долго тянулась. Я старался работать как можно больше, чтобы время пролетало быстрее. Чем ближе была дата освобождения, тем невыносимее становилось ожидание. Рисовал мало: планировал сделать раскадровки, как для короткометражек, но этот фильм в десять раз длиннее. У меня вечность на это уйдет.

Потребуется более тысячи картинок. Вы рисуете раскадровку, чтобы потом как режиссер показать своей команде, что задумали. Но поскольку у меня не будет команды, нет смысла зарисовывать на бумаге то, что уже нарисовано в голове, только чтобы потом о чем-то себе напомнить. Так что черт с ним.

<…>

 

Среда, 3 июля, 1991

Девять утра. Наконец-то выписываюсь из этого места. У меня есть стопка картонных карточек с изложенным на них «Эль Марьячи». Большинство из сцен расписаны в блокнотах, незаконченные — на карточках. Все, что сейчас остается сделать, — закинуть это на компьютер и распечатать. Забавно: к моменту, когда ты выбываешь из этого места, есть новый задел на жизнь. У нас была возможность подумать, что мы упускаем в жизни или слишком упорно ищем. Как это ни банально, но начинаешь ценить то, что у тебя есть: здоровье, семью, свою социальную жизнь или ее отсутствие. Начинаешь ценить все. Люди не могут быстро вернуться к своему обычному ритму, как только распахиваются двери. Это похоже на открытие заслонки для воды.

За кем-то приехали, у кого-то на парковке стояли свои машины, но все уезжали так быстро, как будто у них был миллион дел, которые необходимо срочно закончить. Но, к сожалению, многие из нас еще вернутся сюда в следующем месяце.

Я загорал в ожидании, когда Элизабет вернется с работы. Весь месяц проторчал под лампами дневного света и был зеленым. Хотелось вернуть себе нормальный цвет, прежде чем возвращаться к работе, а в особенности — к семье. Не хотел их шокировать. Элизабет пришла домой, и мы отправились на премьеру «Терминатора-2».


Читайте также

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам: