Высшие формы – «Шахматы» Алексея Почивалова
Сегодня в нашем онлайн-фестивале «Высшие формы» — история одного черно-белого сражения на 64 клетках, пластилиновые «Шахматы». Смотрите мультфильм и читайте историю его создания, рассказанную автором, Алексеем Почиваловым.
Алексей Почивалов:
Сценарист Мария Костюкевич нашла стихотворение Марины Бородицкой «Пластилиновое войско». Вначале мы хотели снять по нему короткий сюжетик, как для «Веселой карусели», но потом стали думать и пришли к выводу, что надо делать не про пластилиновое войско, в которое играют дети, а создавать какой-то совершенно другой – шахматный – мир со своими обычаями.
Мы искали идею: что это будет за шахматная битва? Но уже сразу думали под материал – искали пластилиновые гэги, пластилиновые морфинги. Я старался придумать какие-то пластилиновые шутки, сюжетные линии, записывал их, передавал Маше, и она компоновала из всего этого общий сценарий. В работе также поучаствовал Михаил Алдашин, он помог расставить сценарные линии в нужном порядке, чтобы все шло по нарастанию.
У них нет глаз, просто дырочки – это тоже был эксперимент. Но они вполне смотрят, поворачивают глазами, меняют взгляды.
Самым трудным было все придумать, найти детали, состыковать их. Конечно, было много и технических сложностей, но их мы решали уже по ходу работы, а когда ковыряешься в структуре фильма (в том числе и на этапе монтажа), пытаешься выстроить фильм так, чтобы все смотрелось на одном дыхании – это самое сложное.
Высшие формы — «За день до нашей эры» Федора Хитрука и Юрия Норштейна
Наверное, каждый новый фильм – это эксперимент: в нем что-то всегда не так, как ты привык. Я уже много лет работаю с пластилином – снимал и медведей для «Мульти-России», и заставки для «Горы самоцветов», на этом пластилине уже съел собаку, но каждый фильм несет что-то, чего ты не ожидаешь. Здесь подход был больше объемный. По сути, мы работали с куклами. Хотя куклы были не совсем обычные, и работать с ними надо было очень аккуратно, чтобы не попачкать раньше времени. У них нет глаз, просто дырочки – это тоже был эксперимент. Но они вполне смотрят, поворачивают глазами, меняют взгляды. Внутри кукол – самодельный, проволочный каркас. Фигурки должны были быть совершенно одинаковые по размеру. Мы придумали технологию, по которой из твердого пластилина лепились оригиналы пешки, офицера и остальных, с них снималась гипсовая форма, и уже в нее формовались сами фигурки. Потом мы их, конечно, дорабатывали: долепляли руки и т.д. Мы использовали мягкий испанский пластилин Jovi, который легко формовать, и довольно быстро растиражировали все фигуры. У каждой было много дублеров. Самые сложные – кони-байкеры и ладьи-танки, в их конструкциях пришлось делать подвижную механику. Эти фигуры были без дублёров, только по паре. В итоге мы использовали, наверное, две трети фигурок, часть осталась, мы заново собрали из них всю эту доску, и сейчас она стоит в хранилище музея «Союзмультфильма».
Мы даже сняли еще один финал, в котором все фигурки превращались в полупрозрачных ангелов и висели над шахматной доской.
Наш художник Женя Фофанова занималась созданием шахматных досок. Пенопластовые доски разных размеров – и длинные, и короткие – облеплялись пластилином, вырезались квадраты из черного, белого, все это аккуратно собиралось, наклеивалось на пенопласт. На первом этаже «Союзмультфильма» нам соорудили довольно большой шатер из черной ткани. Там мы собрали вращающийся стол. Одной из главных декораций была французская штора складочками. Мы ее специально заказывали, отпаривали, натягивали, обвешивали грузами, чтобы она не шаталась во время съемки.
Сначала весь мультфильм был фактически нарисован – конечно, не полностью, но все ключевые компоновки и ключевые точки. Фильм был собран в аниматик в таком полурисованном виде, поэтому было легко выставлять сцены для съемки в пластилине.
Я собрал в аниматике примерный референс музыки и шумов, и композитор Алексей Орлов (виолончелист групп «Мельница» и «Середина») написал партии инструментов, а звукорежиссёр Алёна Николаева подбирала шумы и сводила все музыкальные треки. Голоса персонажей мне пришлось озвучить самому.
Всю анимацию я делал в одиночку. Владимир Янушевич и Максим Должанский помогали с эффектами – с дымами, с шикарными выстрелами ладьи, со всем, что связано с компьютерной обработкой.
Очень много работы было с монтажом. Мы даже сняли еще один финал, в котором все фигурки превращались в полупрозрачных ангелов и висели над шахматной доской. Я думаю, мы его доделаем, и будут два варианта фильма с разными финалами – игровым, как сейчас, и немножко философским. Но у этого второго варианта, конечно, не будет таких интересных титров. Сейчас все фигурки прибирают за собой – все отчищают, отмывают. Когда мы смотрели и сравнивали, мне нравились оба варианта, но «Союзмультфильм» решил, что для детей будет лучше сделать такую мальчишескую забаву.
Все детство мы смотрели чешскую мультипликацию про Кротика, польскую про Рекса.
Пластилин – уникальный материал для мультфильма. Это такая трансформируемая масса для создания чего угодно, даже того, чего нет на свете. И это первый материал для творчества, с которым знакомится ребёнок, он ему близок, а мы делаем кино, в основном, для детей. На мою любовь к пластилину повлияли и рассказы Александра Татарского про работу над «Пластилиновой вороной», «Падал прошлогодний снег». Коллеги переманили меня на «Пилот» после пластилиновой «Звёздной сказки», я сразу влился в «Гору самоцветов», пластилин как-то затянул. Художественными руководителями были Александр Татарский и Эдуард Назаров. Они многому научили. Теперь приходится справляться без них.
Высшие формы — «Белоснежье» Ирины Эльшанской
Я и мои коллеги попали в анимационный мир, стали просто уже какими-то фанатами этой анимации. Без нее сложно. Мы любим анимацию – и снимать мультфильмы, и смотреть чужие. На всех фестивалях постоянно учимся друг у друга. Мультфильм каждый раз приносит тебе что-то новое. Анимация – это особый язык. На нем можно сказать все, что угодно. Она несет большой обучающий эффект – допустим, когда делаешь какие-то познавательные фильмы для детей. И это международный язык, как пантомима. Все детство мы смотрели чешскую мультипликацию про Кротика, польскую про Рекса. Мы тогда не знали, что есть польский и чешский языки, и что люди на них говорят, но мы смотрели эти мультфильмы (постоянно ждали их в «Спокойной ночи, малыши»), и нам это доставляло счастье. И также они смотрели наши фильмы. Я помню, как в детстве приехал с родителями в Польшу, видел по польскому телевидению «Ну, погоди!», который назывался «Wilk i zając» – поляки хохотали. Так что я считаю, что это уникальный универсальный язык общения между всеми людьми и народами. Это очень интересное искусство, потому что каждый художник может придумать свой мир, которого не существует, каждый режиссер может выстроить там свою историю. В общем, это мир анимации, и я счастлив, что туда попал.
