От «Кроткой» к «Жги!»: Нам песня сидеть помогает
«Жги!»
Может ли тюремщик быть хорошим человеком — в контексте художественного произведения? Вопрос не праздный для культуры любой страны, но тем более той, где за колючей проволокой держали миллионы невиновных. Героиня режиссерского дебюта актера Кирилла Плетнева Алевтина по прозвищу Ромашка (Инга Оболдина), очевидно, обладает прекрасными душевными качествами, а также хорошо поет. За это к ней приезжает фея Ольга Бузова и зовет в Москву на конкурс талантов. А тренировать ее будет убившая тирана-мужа зэчка по прозвищу Стар (Виктория Исакова), чтобы купить свободу — как для себя, так и для своей тюремщицы.
Надо сказать, особого приукрашивания реальности в фильме нет. Заключенных здесь бьют, насилуют, убивают. Габитус героев сыгранных Данилой Стекловым (садиста-вертухая) и Татьяной Догилевой (чиновницы «из управления») прямо в подкорке вызывает узнавание и ненависть. Камера, конечно, боится крови и барачного быта, предпочитая слезы и заедающий быт Ромашкиного дома. На зеркальце в машине подавляющего Ромашку мужа режиссер повесил сразу и икону, и георгиевскую ленточку, и табличку «Я люблю Россию» — видимо, фига в кармане Министерству культуры (а может, привет прогрессивным силам Земли).
Плетнев как будто честно выстраивает эмансипаторное и антисистемное высказывание, но в логике Голливуда-Болливуда, да на местной почве оно выводит героиню не на свободу, а в только в телевизор — к Бузовой, Долиной и Билану. Там на всех орут, как в тюрьме, и, как в тюрьме, все повязаны. В это время Исакова репетирует гаммы с бездарной «дочкой» Догилевой, а потом импульсивно захватывает начальство в заложники. Положение пытается спасти Ромашка, обратившись к зэчке… с экрана телевизора. Вертикаль установлена. Прямо, как у Оруэлла. Пока в квартире с заложниками разыгрывается трагедия, в телевизоре обнимаются и ликуют. Вышло символично, но, видимо, невольно.
Лучшие кадры фильма — когда звучит ария из «Тоски» Пуччини под прогулку героини по поселку, меж грузовиков, деревянных заборов, трепещущего на ветру белья. Но завершается фильм пресловутыми песнями и плясками заключенных и тюремщиков. Поют про «мечту». Твои мечты — и есть тюрьма. Не Бузова страшна, а «бунтарка», дочка героини. Школьница делает селфи с Бузовой для «Одноклассников» и мечтает стать, вопреки маминой воле, не певицей, а адвокатом. Или, может быть, прокурором?
«Кроткая»
В отличие от авторов фильма «Жги!», Сергей Лозница, конечно, не позиционировал «Кроткую» как «народное кино». Боже, упаси. Напротив, это кино обличительное, жесткое и как будто совершенно безнадежное в своих выводах. Безымянную героиню, которая едет навестить мужа-заключенного, засасывает город-зона, в котором все либо сидят (сидели), либо надзирают. Одно плавно перетекает в другое. Не остается в стороне даже сыгранная Лией Ахеджаковой «иностранный агент», в сновидческом финале правозащитница сидит по левую руку от верховного вертухая (Мадянов) и за всё его благодарит. В общем, все очень серьезно: злоключения начинаются на почтовом отделении (кто был на русской почте, тот поймет) и заканчиваются погружением гулкую тюремную прорву.
Работая компилятивно (пара эпизодов и название из Достоевского, «воронок» из Германа, а все остальное, кажется, прямиком из Сорокина) Лозница достигает невиданного для себя комического эффекта — такой, знаете, ли «Борат» (как тонко подметил один из пользователей «Кинопоиска»). Преувеличение как прием, конечно, почти никогда не подводит. Но не встраивается ли режиссер и сам в общий круг насилия, который так самоотверженно предъявляет зрителю? Это гиперболы или гиперболоид? Бывает, дети муравьев рассматривают под лупой — сразу и не разберешь, изучают, или, может, решили чуть подогреть для смеха. А подкреплен этот эффект принуждения к узнаванию мощнейший саундтрек, собранный на живую нитку режиссерской неприязни: от сталинского марша танкистов до группы «Воровайки». Приязни, впрочем, требовать было бы глупо. С какой стати? И остается только констатировать — результат достигнут. Кто не помнит Ванинский порт, тот вспомнит.
Спасибо за урок, гражданин начальник.
Читайте также
-
Молчание вещей — «Пришелец» Ивана Соснина
-
Мой друг Фридрих Эрмлер — «Улыбнись!» Марианны Киреевой
-
Мы идем в тишине — «Падение империи» Алекса Гарленда
-
Под тенью умерших в саду — «Белое пластиковое небо» Баноцки и Сабо
-
«Я — капитан» Маттео Гарроне — Песни радости и счастья
-
Кто есть Америка? — «Нежный восток» Шона Прайса Уильямса