«Закатать в асфальт»: Твердость не тупость
В ходе задержания очередного латиноса напарники Бретт Риджеман (постарше, Мел Гибсон) и Энтони Луразетти (посовременнее, Винс Вон) «избыточно применяют силу». Ну да, наступили подозреваемому на голову, затем поиграли в Карбышева с его подружкой. Для кого-то полицейская жестокость, для Бретта и Тони — вторник. Когда запись подвигов попадает в интернет, а оттуда на ТВ, время уже приходится отсчитывать неделями — полтора месяца отстранения от дел без оплаты — таков вердикт начальника. Тони собирался жениться — достойно, по-итальянски. Бретт хотел перевезти семью в район получше, туда, где черные не будут приставать к дочери-подростку. Короче, шесть недель без жалованья — не вариант. И вот старший получает от старого должника наводку: можно потрясти человека с деньгами. Потенциальная жертва оказывается профессиональным грабителем.
Вот и Мел Гибсон наконец стал слишком стар для всего этого дерьма. Некогда молодая половина дуэта из «Смертельного оружия», он теперь седой, усатый и усталый полицейский — десятилетия выслуги, а до лейтенанта так и не дослужился. Его герой Бретт объясняет всё просто: «Я не играю в политику и не меняюсь вместе со временем. Оказывается, теперь это важнее доброй честной работы». Одной этой фразой «Закатать в асфальт» себя выдает с головой: это кино об участи тех, кто не «меняется со временем» и о том, как время все же проникает в тебя.
Это разговор не об этической «проблеме поведения», а о проблеме выживания
Залер не боится озвучить то, к чему другие не решатся и подойти. «Пока мы сюда не переехали, думать не думала, что я — расистка». Расовую терпимость — до первого уличного ограбления. «Вся эта либеральная возня отдает охотой на коммунистов в 50-е». Да, теперь так: задрав штаны, беги за metoo — или попадешь в черные списки! «Почему у нее сумка тяжелая? Ну ты же знаешь, сколько косметики носят эти латинские девки». Вот и для женщин нашлось крепкое словцо. Поэтому здесь и Гибсон, и Вон, оба — крепкие консерваторы, за что нынче можно поплатиться ролями (ведь взгляды важнее «доброй честной работы»). Добавьте к рассуждениям о толерантности ретроградский настрой и ту самую избыточную жестокость и получите кино про обреченность либерального курса для зрителей в красных кепках MAGA.
Но это если вы в красной кепке. Для всех остальных — а фильм впервые был показан в Венеции, и с успехом — двойная игра режиссера Стивена Крэйга Залера очевидна. Своих актеров он обводит вокруг пальца первыми. Не потому, что не любит, а потому что иначе не может. Залер и сам продукт прежних нравов: воспитанный кинохитами 80-х и криминальным чтивом (он еще и книги пишет), накачанный тяжелым металлом (он еще и стучит в группе). Всё, что его определяет, пережитки того времени, когда к слову «терпимость» бесплатно прилагался эпитет «нулевая», а маскулинность была безальтернативным мейнстримом. Но делая вид, будто он играет в прошлое, Залер говорит о нашем времени так прямо, как нынче не принято. Тащит зрителя по асфальтированному городскому ландшафту, предлагая героев, не вписавшихся в очередной поворот.
Залер показывает, что личный ад может начаться на любом пятачке
Это разговор не об этической «проблеме поведения», а о проблеме выживания. Как быть белой девушке, которой в новом районе досаждают чернокожие подростки? Что делать полицейским, работа которых неэтична по своей природе? Вы можете говорить по телевизору о толерантности — но люди-то живут и действуют в логике места. Оправдывает ли их Залер? Нет, и не обязательно знать финальный расклад, чтобы это понять. Он лишь говорит, что самонадеянно считать вопрос закрытым. На реплику Бретта про честную работу начальник отвечает: «А я ведь помню, как мы были напарниками. Ты не был таким жестоким». Все меняются со временем. Просто некоторые предпочитают этого не замечать. В «Закатать в асфальт» побеждает тот, кто не изменился под давлением обстоятельств — вычисляйте сами.
Вот и Залер себе не изменяет. Оглядываясь на три сделанных фильма можно с уверенностью говорить о твердой режиссерской руке (и даже прямых самоцитатах, таких как рубленая луна в небе; финальный эпизод — прямая рифма к последнему кадру дебютного фильма). «Закатать в асфальт» тоже сильно больше двух часов, и значительную часть этого времени герои сидят парами и обсуждают состояние дел. Залер все-таки писатель, и его диалогами по-прежнему можно полоснуть человека стойких взглядов; никуда не делась и манера начинать историю вразвалку, потихоньку. «Асфальт» — эталонный slowburner, медленное кино, в котором все решают ударные секунды, а остальное время драматургические мехи накапливают побольше воздуха.
Воздух понадобится и зрителю. Первые два фильма Залера документировали схождение героев в ад — вспомним возвращенное Триером в обиход слово «катабасис». В «Костяном томагавке» таким адом была пещера индейского племени, время — Дикий Запад. В «Драке в блоке 99» — тюремная система, уже наши дни. В «Закатать в асфальт» Залер показывает, что личный ад может начаться на любом пятачке: достаточно сесть в автобус до работы, которую ты так хотел сегодня пропустить.
С. Крэйг Залер. Забвению — забвение
Донося до нас эту мысль, Залер как никто другой точно воспроизводит рецептуру Сэма Пекинпы, который был намерен экранным насилием приводить зрителя в чувство. Здесь этого нашатыря достаточно, и он бьет по голове, словно костяной томагавк, безо всякого пиетета. Одно из имен на плакате — на пять минут, которые вы не забудете; куда там Райли Кио в триеровском «Джеке». За сцены насилия у Залера расплачиваешься не эстетическим беспокойством, а шоковым состоянием. Можно ли к этому выработать привычку? Залеру точно бы этого не хотелось. В этом шатком мире, по Герману Мелвиллу, хорошо чувствовать крепкое рукопожатие. По Залеру — твердый асфальт под ногами. И надеяться, что тебя однажды не закатают.
Читайте также
-
Мы идем в тишине — «Падение империи» Алекса Гарленда
-
Под тенью умерших в саду — «Белое пластиковое небо» Баноцки и Сабо
-
«Я — капитан» Маттео Гарроне — Песни радости и счастья
-
Кто есть Америка? — «Нежный восток» Шона Прайса Уильямса
-
Это норма — «Герой наших снов» Кристоффера Боргли
-
Анти-Франкенштейн, который смеется — «Бедные-несчастные» Йоргоса Лантимоса