Открытки из страны дураков
Зима, уходи!. Мастерская Марины Разбежкиной, 2012
1.
Похоже на то, что фильм «Зима, уходи!» снятый десятью молодыми режиссерами из мастерской Марины Разбежкиной, озадачил самих создателей. Во всяком случае, они сочли необходимым предпослать фильму разъяснения от первого лица, что, согласитесь, происходит не часто. Режиссеры в дотитровом прологе один за другим возникают в кадре и объясняют, что в протестном движении, которому посвящен фильм, их интересовал политический театр, театр абсурда, что фильм не политический, а о «новых» людях, которые участвуют в московских протестах. Нам разъясняют, что на некоторых акциях количество репортеров превышает количество участников, которые на прессу выкрикивают свои антипутинские лозунги. Одна из участниц проекта объясняет нам, что режиссеры намеренно отказались от своей авторской позиции, чтобы стать наблюдателями и т.д.
Зачем понадобились эти разъяснения, мало что прибавляющие к фильму? Я думаю, они возникли от смущения. Скорее всего, молодые кинематографисты, симпатизирующие протесту и стремившиеся создать его коллективный портрет, ожидали, что результат будет менее гротескным, что «новые граждане» не будут выглядеть такими идиотами (чего уж там лукавить), что защитники Pussy Riot чем-то отличаются от их гонителей. Однако в эпизоде перед Храмом Христа Спасителя обе стороны в равной степени дегенеративны. Да и сами участницы панк-группы выглядят довольно глупо. Режиссеры появляются на экране как бы для того, чтобы извиниться и сказать нам: мы не хотели, но так все оно и было.
Зима, уходи!. Мастерская Марины Разбежкиной, 2012
2.
Возникает вопрос: является ли «Зима, уходи!» незаинтересованным правдивым репортажем, или, несмотря на заверения авторов, фильм этот тенденциозен? Легче всего признать объективность коллективного портрета. И действительно, на каком основании можно подозревать молодых документалистов в предвзятости? Сомнения тем не менее возникают. Каждый из нас знаком с людьми, которые выходили на Болотную, и знает, что люди эти вовсе не идиоты. Естественно, что в демонстрациях дураки участвуют, как и в жизни, наравне с умными. Но это не меняет дела. Почему же «Зима, уходи!» дает такой гротескный образ гражданского движения?
Я думаю, что виноваты в этом не столько люди, которых снимают, и не столько люди, которые снимают, но общий контекст, сдвигающий поведение людей в сторону примитивности и глупости. Сама ситуация политического протеста, подчиняет участвующих в нем определенному лозунгу, общей установке, которая никогда до конца не принадлежит самому человеку. Когда-то французский историк Франсуа Фюре писал о том, что в головах революционеров и в головах власть предержащих мир политики предстает как мир множества воль. Политика кажется сферой воления, хотя в действительности политика — это сложный вектор хаотических взаимодействий. В момент митинга эта иллюзия общей воли завладевает людьми и делает их чрезвычайно одномерными. Этой одномерностью отмечены и лидеры движения, выглядящие картонными марионетками, постоянно повторяющими однотипные лозунги.
Существенно и то, что одномерность эта резко возрастает перед камерами прессы и документалистов. И дело не только в том, что протест всегда обращен к масс-медиа, но и в том, что он тиражирован в огромном количестве однотипных изображений. Эта клишированность еще больше усиливает эффект одномерности. Фильм взят в рамку эпизода, в котором два немолодых работника ЖКХ опрокидывают по стаканчику, рассуждая о политике. Заставь любого слесаря говорить перед камерой о политике, и ты сейчас же получишь образ законченного идиота. Дело, однако, на мой взгляд, не исчерпывается просто присутствием камеры и неестественностью ситуаций. Я бы сказал, что «Зима уходи» невольно касается какой-то более глубинной трансформации сегодняшнего мира перед объективом.
Зима, уходи!. Мастерская Марины Разбежкиной, 2012
3.
Я бы определил эту метаморфозу, как исчезновение фактур и связанное с ним исчезновение феноменологизации мира. Что я имею в виду? До определенного времени — рубеж, по-моему, приходится на
Текстура изображения позволяет миру на экране или на фотографии феноменологизироваться, постепенно раскрываться. И это раскрытие предполагает время, длительность разглядывания. Насыщенное изображение в силу этого выходит за рамки одномерности. Достаточно было бы всмотреться в руки слесарей из «Зима уходи», чтобы одномерность их суждений получила противовес. Но именно этого не умеет делать современная камера.
Зима, уходи!. Мастерская Марины Разбежкиной, 2012
4.
Исчезновение фактур связано с техническими аспектами: переходом на цифру, и, соответственно, с компьютерным манипулированием изображением в игровом кино. Но болеe того с перепроизводством изображений, от которых страдает сегодняшний мир. Facebook, Youtube, снабженный камерой телефон превращают в норму такой режим изображений, который не знает фактур и не дает пространства для феноменологизации, самораскрытия мира, то есть проявления его смыслового богатства. Изображение «замыливается» до полной неспособности являть мир.
Когда мир перестает открываться во всей сложности, а камера перестает улавливать это открытие, на первый план почти автоматически выдвигается эмблематическая фигура дегенерата. Это хорошо видно в определенном роде документального кино, например, у Александра Расторгуева в «Диком, диком пляже». В этом длинном фильме о «дикарях» на черноморском курорте человечество предстает как коллекция выродков. Мы знаем, что всматривание даже в умственно отсталого человека позволяет увидеть в нем сложные и глубокие чувства. Но здесь примитив выдвигается на первый план как знак определенного режима восприятия. Такой персонаж не нуждается в длительном прочтении, он явлен как узнаваемый тип, как маска. В нем пустота мира находит свое воплощение.
Замыленность фактур, встречаясь с упрощенным поведением человека в политической ситуации, и порождает эффект фильма «Зима, уходи!». Сообщает ли этот фильм что-то существенное о протестном движении сегодня? Сомневаюсь. Зато он многое говорит о статусе изображения в мире, который утрачивает способность к феноменологизации.
Читайте также
-
Призрак в машинке — «Сидони в Японии»
-
Скажи мне, кто твой брат — «Кончится лето» Мункуева и Арбугаева
-
На тот берег — «Вечная зима» Николая Ларионова на «Маяке»
-
Нервные окончания модернизации — «Папа умер в субботу» на «Маяке»
-
Смерть им к лицу — «Жизнь» Маттиаса Гласнера
-
Второе пришествие — «Холли» Фин Трох