Сеанс реального — «Война Раи Синициной» Ефима Грабоя
Последний выпуск «Сеанса реального» в этом году мы решили посвятить фильму Ефима Грабоя «Война Раи Синициной». О нем мы уже делали большой материал еще до выхода фильма в прокат, но сегодня мы публикуем эту важную работу для всех, кто не смог добраться до кинозала. Юрий Михайлин поговорил с режиссером о публичных показах картины и том, как она звучит после 24 февраля 2022 года. Фильм будет доступен в течение недели.
Еще когда я снимал фильм, у меня уже было ощущение, что все идет к повтору, к завершению цикла. 21 февраля я включил эфир заседания Совета безопасности России, хотя обычно такое не смотрю, после чего мне стало понятно, что сейчас что-то начнется. Мы поговорили с Раей, и я опубликовал на своей странице фрагмент из нашего фильма, где кадры хроники идут в обратную сторону — просто чтобы поделиться своими чувствами. Потому что было ощущение, что сейчас снова придется все отматывать назад и опять залечивать раны. Конечно же, это наивно, но захотелось так сделать.
С тех пор, конечно же, многое изменилось, и фильм для меня поменял значение — прежнее осталось, но поверх пришло новое. Так бывает, что делаешь кино много лет, но по правде не особо-то понимаешь, зачем. Какой-то внутренний голос говорит: «Продолжай, это будет нужно». И вдруг происходит такое событие, после чего ты понимаешь, что твой фильм был сделан именно в эту точку истории. Голос Раисы Борисовны стал созвучен настоящему времени, а не только прошлому, и я понял, что у фильма есть возможность показать, что под героизмом лежит огромная травма, что выбор между страхом и любовью происходит повседневно, и каждый день ты должен осознавать, что выбираешь один путь или другой.
Я думаю, особенность нашего фильма в том, что он обращается к людям с разным складом сознания, с разным отношением к происходящему, и даже к тем, кто ничего не понимает и не хочет ничего касаться. Конечно, так не происходит, что человек смотрит кино и говорит: «Я так ошибался!» Но он воспримет фильм так, как может, и что-то в нем может начать меняться. Я начал искренне верить, что это новая миссия нашего фильма — дойти до максимального количества душ, чтобы хоть чуть-чуть дать отпор происходящему вокруг.
У меня было ощущение, что мы пришли не на просмотр кино, а на какую-то групповую терапию
И в конце февраля я понял, что в прокат нужно идти прямо сейчас и приурочить его к 9 мая. И тогда появилась Мэри Юфит, занимающаяся дистрибьюцией документального кино в России. Она составила точную смету, построила реальный план, предложила, что мы можем попасть еще и в социальные кинотеатры [подробнее о социальных кинозалах можно прочитать в нашем материале — примеч. ред]. Сказала, что это будет «большой-большой геморрой», но если мы найдем человека, который будет готов контачить с этими кинотеатрами, то из этого может что-то выйти.
Еще во время создания фильма я хотел, чтобы он попал в прокат в России. Мы общались об этом с моими друзьями из «Докера» и Eastwood Agency [агентство по продвижению фильмов на фестивали — примеч.]. Все говорили: «Прокат вряд ли получится. Лучше в это не залезать». В итоге я так и не отбил свои деньги, которые вложил в эти показы
Бюджет на всё был где-то пять тысяч долларов — включая пиар-кампанию, печать постеров и прочее. Мы собрали команду, которая понимала цели проекта, и начали работать.
Когда я анонсировал показы на своей странице, мои знакомые с Украины категорически не поняли, зачем я это делаю. Некоторые близкие друзья перестали со мной общаться. К моему большому сожалению, они видели это очень черно-бело. Но также были люди, которые отнеслись с пониманием.
Рядом, в этом же городе, человека могли арестовать за выход с белым плакатом, а тут люди стоят минуту молчания
Показы начались 5 мая. Они прошли в Москве, Санкт-Петербурге, Перми, Новосибирске, Саратове. Затем в Сургуте, Красноярске, Екатеринбурге, Норильске, Волгограде, Череповце, Тольятти, Мытищах, Ярославле, Сыктывкаре, Тюмени, Твери, Казани, Уфе, Туапсе — всего 109 сеансов. И еще социальные показы в Туапсе, Усть-Куломе, Сыктывкаре, Нижневартовске, Сургуте, Ханты-Мансийске, поселках Верхнеказымский, Куть-Ях, Выкатной, селе Шеркалы и деревне Согом. Где-то приходили 150 зрителей, где-то — 13. Самая большая аудитория была в Ханты-Мансийском автономном округе — двести с чем-то человек, что было для нас совершенно удивительным и очень порадовало.
Я присутствовал на некоторых показах, и у меня было ощущение, что мы пришли не на просмотр кино, а на какую-то групповую терапию — у всех так много наболело и они так долго держали это внутри себя. Несмотря на то, что «Война Раи Синициной» не говорит о происходящих сейчас событиях, он будто бы все-таки о них. Фильм что-то пробудил: пролилось много слез, многие делились ощущениями и чувствами, которые они испытывали последние месяцы. Очень эмоциональный показ был в Москве 9 мая. Одна из самых сильных дискуссий была на «Ленфильме». Было довольно-таки страшно: рядом, в этом же городе, человека могли арестовать за выход с белым плакатом, а тут люди стоят минуту молчания. У меня тогда возникло ощущение, что я делаю что-то совершенно незаконное. Очень странно и, наверное, глупо.
Милосердие касается не только тех, кого мы и так любим, но и тех, с кем мы не согласны
Раиса Борисовна участвовала в нескольких показах по «зуму». Сейчас ей непросто, она проходит тяжелый жизненный этап. Ей делали операцию по замене сетчатки глаза, неудачную. Потом начались проблемы со вторым глазом. В 2020-м, когда фильм был закончен, она была уже на десяти-пятнадцати процентах зрения. Она посмотрела фильм, но я точно не знаю, что именно она видела. Потом становилось все хуже и хуже. Больше года она не видит вообще. Она может только слушать музыку и радио. Самую большую ее любовь — книги — жизнь у нее забрала. Она осталась в совершенно беспомощном состоянии, полностью зависит от дочери и от людей, которые приходят за ней наблюдать.
Я не был уверен, что Раиса Борисовна сможет быть точна в выражениях, но когда она говорила, я просто смотрел и восхищался. Ее голос был глотком свежего воздуха и здравомыслия, и, вспоминая прошлое, говорила она, конечно же, о настоящем. Ее спрашивали, как можно остановить происходящее. И самым точным, как мне показалось, были ее слова о том, что когда у другого случается трагедия, ты чувствуешь, что это касается и тебя. В таком состоянии души война внутри человека невозможна, и так можно приблизить ее завершение.
Ефим Грабой: «Закончилась „корона“ — началась война»
Я думаю, милосердие касается не только тех, кого мы и так любим, но и тех, с кем мы не согласны, людей совершенно другого человеческого склада. Важно чувствовать милосердие и к ним. Я верю, что это чувство заразительно, и очень надеюсь, что люди, которые посмотрят фильм, смогут поделиться этим чувством с другими. Это касается и повседневного, и наших соседей, и людей, мимо которых мы проходим на улице. Думаю, только таким образом мы можем создать какую-то сильную сеть, которая будет реально, в физическом мире противостоять страху, убийству, уничтожению. Ведь разрушению может противостоять исцеление — что-то, что излечивает. Я надеюсь, что фильм сейчас несет именно этот смысл.
Читайте также
-
Высшие формы — «Спасибо, мама!» Анны Хорошко
-
Как мы смотрим: Объективные объекты и «Солнце мое»
-
Высшие формы — «Ау!» Тимофея Шилова
-
«Сказка про наше время» — Кирилл Султанов и его «Май нулевого»
-
Высшие формы — «Книга травы» Камилы Фасхутдиновой и Марии Морозовой
-
Высшие формы — «У меня что-то есть» Леры Бургучевой