Бежать нельзя остаться — «Разжимая кулаки» Киры Коваленко
В кинотеатрах — «Разжимая кулаки», главный призер каннского «Особого взгляда» и второй полный метр Киры Коваленко, выпускницы мастерской Сокурова. О виртуозно выполненной и не оставляющей выхода работе размышляет Павел Пугачев.
Всем от Ады что-то надо. Знакомый парень настойчиво зовет «погулять», младший брат навязывается со своими дурацкими пересказами снов и требует к себе внимания, а гиперопекающий отец от греха подальше запирает дверь их квартиры изнутри. Что нужно самой Аде? В основном она молчит и старается не показывать эмоции (феноменальная работа дебютантки Миланы Агузаровой). Ей бы исчезнуть, раствориться, броситься в пруд к брессоновской Мушетт. Но для начала нужно в город, к врачу. Отец и тут против — дочь он не отпускает от себя ни на шаг.
По этому недружелюбному к чужим миру Коваленко проводит зрителя, нежно и уверенно держа за руку, не отпуская ни на минуту.
В маленький шахтерский городок в Северной Осетии, где живет Ада с отцом и младшим братом, ненадолго возвращается другой ее брат, старший, давно обосновавшийся в «красивом, большом городе» Ростове. Он не прочь забрать сестренку с собой, помочь ей, отвести за ручку к нужному доктору. Долгожданная свобода? Ну, вряд ли. Старший брат не так уж сильно отличается от отца, даже пахнет так же (мир запахов в фильме — отдельная история). Та же опека вперемешку с чувством собственности, то же неверие в самостоятельность девушки, та же странная, чуть ли не инцестуальная, близость. Девочек здесь передают от отцов и братьев к мужьям.
На дворе наше время, но, если судить по повадкам, то кажется, что чуть ли не средние века. Родоплеменной уклад, отношение к семье как к скоту, собственности. В этом исключительно мужском (где, кстати, их мама?) мире, где ролевыми моделями могут быть разве что Хабиб да Коннор, все герои с X– и Y-хромосомами кажутся неприятными, отталкивающими, тупыми. В лучшем случае просто жалкими. Напряжение нарастает, кулаки сжимаются уже у зрителя. Ловишь себя на мысли, что хочется дать некоторым героям по морде, но тут же осекаешься, понимая, что это не решение проблемы, да и врежут, разумеется, скорее тебе.
Разумеется, ужас прежде всего в глазах смотрящего. «Разжимая кулаки» кажется очень страшным, даже шокирующим фильмом, но всю жуть дорисовывает скорее зрительское воображение. В кадре же — жизнь для южных окраин и тех, кто никогда там не был и бывать не собирается, совершенно ординарная. Никакой экзотизации и попыток напугать зрителя: напротив, Кира Коваленко максимально смягчает углы и оптику, заливает все бежевым, рыжим и синим. В поворотной сцене фильма, когда на секунду обезумевшая Ада ударяет своего отца, камера прячется в машине, стоящей вдали, будто стыдится или боится подойти поближе. И все же смелости режиссеру не занимать. Чего только стоит одно решение делать камерный, построенный на крупных планах фильм широкоэкранным. Все актеры, за исключением Миланы Агузаровой и Алика Караева, сыгравшего отца, непрофессионалы. И выглядят, еще бы, совершенно естественно. Здесь очень много фактуры, которую так боятся впускать в кадр российские кинематографисты: кружка с каким-то лыжником, некрасивая одежда с рынка, грязные и пыльные «Жигули». Возникающее ощущение документальности усиливает звучащая фоном, моментально узнаваемая музыка — кальянный рэп да «Пустите меня на танцпол».
Это мастеровитое кино, которое при этом нисколько не щеголяет своей сделанностью.
Времени не существует — «Софичка» Киры Коваленко
По этому недружелюбному к чужим миру Коваленко проводит зрителя, нежно и уверенно держа за руку, не отпуская ни на минуту. Удивительно, насколько она выросла как постановщик — ни следа неловкости или ученичества, еще заметных в ее полнометражном дебюте, «Софичке». Это мастеровитое кино, которое при этом нисколько не щеголяет своей сделанностью. Добрая часть фильма построена на сверхдлинных дублях, снятых преимущественно крупным и сверхкрупным планом чуткой и вальсирующей камерой. Есть моменты чистой поэзии: головокружительная (буквально) сцена внутри кружащегося по песку и пыли фургончика и гениальный финал, в котором изображение распадается на пиксели вместе с улетающими надеждами Ады.
И все-таки, похвалив эту работу, стоит отметить, что к ней едва ли захочется когда-нибудь вернуться. Этому прекрасно исполненному с формальной точки зрения кино, не хватает воздуха, не хватает героев, жизнь которых можно было бы представить вне фильма. Никому отсюда не сбежать. Заканчиваются титры, заканчиваются и они. Сквозь этот схематичный, написанный словно для всех зарубежных кинофестивалей текст трудно продраться зрителю, даже хорошо подготовленному. Тщательно подготовленные и взведенные драматургические пружины, призраки Беслана, тяготы жизни на Кавказе, нарочитая образность — все работает, а главной героине хочется просто посочувствовать. Но как?
Возможно, именно это, подаренное зрителю ощущение растерянности и есть самое ценное в фильме. Какие могут быть рецепты, ответы и советы там, где не поможет, кажется, вообще ничего, кроме ожидания и веры в постепенные изменения? Можно только пожать плечами и отвести взгляд.
