Умер Олег Янковский
С какого-то момента, после какого-то числа подобных известий, после того, как меняются конфигурации твоей собственной перспективы жизни, душа научается не то что равнодушию, но отключению воображения и мгновенному «сглатыванию» факта. Скорей бежишь по каким-то делам, чтобы не додумать и не впустить всерьез. Как будто срабатывает инстинкт самосохранения.
Сегодня так не получилось. Его портрет в новостийной ленте с этим заголовком — и как будто нутро ополоснули кипятком. Он не был ни другом, ни даже близким знакомым — несколько вполне случайных разговоров, ничего особо не значили; этот элегантный господин в белоснежном костюме, посасывающий трубку на кинотавровском пляже, был для меня чем-то совсем отдельным от того близкого человека, которого я знала с детства по экрану.
Поразительно, как с его появлением в кадре, неизменно возникали объем, масштаб, смысл.
Кто еще так умел? Ну, скажем, Смоктуновский. Но Смоктуновский все-таки при этом играл: у него для всякой роли был припасен огромный выбор мимик, пластик, жестикуляций, походок, осанок, хохотков, улыбок и т. д.
Скорей всего, Янковский тоже прибегал к каким-то актерским средствам и применял некий инструментарий, варьировал его. Но это как-то не помнится. Потому что он мог ничего и не делать. Ему достаточно было прищуриться.
Прищур его.
Как будто один и тот же — а прищуренные эти глаза-щелочки, в зависимости от, то лучились добротой, то полыхали гневом, то змеились ядом, то светились умом, то исходили тоской — ведь бесконечно можно продолжать, при этом чаще всего все это было вместе в каких-то микроскопически выверенных пропорциях, которые могли меняться и в пределах фильма, и в пределах одной сцены, или даже нескольких секунд экранного времени. Достаточно вспомнить Сергея Макарова в «Полетах во сне и наяву». Перелистните мысленно кадры, и вы увидите, так и есть.
Страшно представить, что переживает сейчас его семья.
Как тяжело его режиссерам, особенно друзьям-режиссерам и тем, кто хотел с ним работать. Замены не будет.
Но я сейчас про то, что чувствуют миллионы людей — не Олег Иванович Янковский умер для них сегодня, а Волшебник, Мюнхгаузен, декан Свифт. Часть их жизни, их души, их восторга перед искусством, их желания любви, надежды и вдохновения.
Читайте также
-
Высшие формы — «Книга травы» Камилы Фасхутдиновой и Марии Морозовой
-
Школа: «Нос, или Заговор не таких» Андрея Хржановского — Раёк Райка в Райке, Райком — и о Райке
-
Амит Дутта в «Гараже» — «Послание к человеку» в Москве
-
Трепещущая пустота — Заметки о стробоскопическом кино
-
Между блогингом и буллингом — Саша Кармаева о фильме «Хуже всех»
-
Школа: «Теснота» Кантемира Балагова — Области тесноты