Анна Меликова
Анна Меликова

Про «Жить» и несколько вопросов

В ноябре 2023 года Минюст РФ признал актрису Яну Троянову иностранным агентом — по требованию законодательства мы должны поставить читателя об этом в известность.

Я делала Вику в Кококо через подростка Троянову, а это была совершенно другая я... Такая настоящая девушка с Урала: что думаю, то и ляпаю.
Кококо. Реж. Авдотья Смирнова, 2012

— Не раз пришлось от критиков слышать о том, что вы якобы одна и та же в «Волчке», «Жить» и «Кококо».

— Это абсолютно разные персонажи. Хотя я могу и заблуждаться. Вообще, ведь сложно о себе рассуждать. Но я-то знаю, какой я внутри была. Вчера я первый раз увидела «Кококо», страшно волновалась…

— Больше, чем при первом просмотре «Жить»?

— Нет, там еще сильнее. Но то чувство уже забылось. И вчера я долго не могла понять, через что я делала Вику в «Кококо». А сегодня с утра очень четко пришло и поселилось во мне осознание — через подростковую меня. Причем это на меня так Дуня влияла. Я при ней себя чувствовала подростком и затащила это ощущение в картину.

— А через что вы делали «Жить»?

— Во-первых, у меня там животное сработало: через собаку, у которой умер хозяин. Во-вторых, через себя в предлагаемых обстоятельствах. Поэтому эта роль для меня очень важная. Я думаю, она останется у меня на всю жизнь… не люблю эти фразочки… «визитной карточкой». Она в сердце как рубец. Навсегда. «Волчок» я на самом деле очень быстро отпустила от себя. Там я героиню делала через рысь, через красивейших женщин, таких свободных, каких я в детстве «зафиксировала» со своей матери и ее подруг, снимая с них мерки. То есть это собирательный образ плюс — опять же я в предлагаемых обстоятельствах. Такая моя темная сторона… Но непременно рысь. Я в зоопарке прям стояла и ее изучала. Мне повезло: она была еще с рысятами, только родила, такая вся лежит… Ой, класс вообще. Я сразу поняла, как буду делать определенные сцены. Перед ней еще кусок мяса был. Рысята вокруг нее крутятся, хотят от нее любви, тепла, а она не реагирует. Я подумала: ну, спасибо, дорогая. Тебе тако-о-ое спасибо…

— Какое животное помогло настроиться на игру в «Кококо»?

— Кстати, тоже собака. И Дуня говорила: «Слушай, вроде собака… вроде собака». А ушло потом. То есть неправильный был градус. А правильный ответ пришел только сегодня. Я делала Вику через подростка Троянову, а это была совершенно другая я… Такая настоящая девушка с Урала: что думаю, то и ляпаю.

— Думаете, что сильно изменились с тех пор?

— Растешь ведь, понимаешь, каким был молодым и глупым.

Хочу сказать, что я комедийная актриса и собираюсь развиваться в эту сторону. Кококо — это тоже заявка к моей комедийной судьбе.
Кококо. Реж. Авдотья Смирнова, 2012

— Все-таки, по-моему, ваше очарование как раз в том, что эта девушка с Урала до конца не исчезла…

— Знаешь, в нас все остается. Просто что-то ты там закрываешь на какой-то амбарный замочек, а от чего-то никогда не освободишься. Я не могу сказать, что эта героиня мне чужда. Это все равно было написано под меня. Но это все-таки Дунина история, Дунины люди, это сама Дуня.

— Дуня ведь для этого фильма погрузила вас в свой контекст, познакомила с собственными друзьями в Петербурге…

— Да, я должна была четко понимать, кто я для нее. И когда я поняла, стало сразу легче двигаться дальше.

— Получается, вы продолжаете рефлексировать на тему того, что уже отыграно и осталось зафиксированным?

— Ой, это вообще проблема моя. Рефлексия — это моя подруга. Она живет со мной всегда. Мне даже близкие люди советуют: освобождайся хотя бы на чуть-чуть. До конца-то освобождаться нельзя. В таком случае может звезда на голову упасть. Я жить в этом смысле не умею. Рефлексия постоянно обо всем. Я о каждой роли потом так парюсь, так парюсь. Думаю, ну почему я это сделала так, а не иначе. Вот здесь я все испортила…

— То есть вы волнуетесь именно о мастерстве, а не копаетесь в самом персонаже?

— Смотря какая роль.

Я читала сценарий Жить и сразу понимала, как я это буду делать. Сигарев ведь еще предложил на выбор: можешь играть Капустину, если хочешь. Я сказала: нет, я еще не доросла до таких ролей.
Жить. Реж. Василий Сигарев, 2012

— Вернемся тогда к «Жить». Меня до сих пор держат и сам фильм, и ваша игра, точнее ваше существование в нем. Понятно, что роль была написана на вас, но, если честно, вас в ней совсем ничего не пугало?

— Нет. Мало того: я читала и сразу понимала, как я это буду делать. Сигарев ведь еще предложил на выбор: можешь играть Капустину, если хочешь. Я сказала: нет, я еще не доросла до таких ролей. Тем более я не хочу это делать в противовес «Волчку». Вот там я плохую мать сыграла, а здесь таку-у-ую мать всем выдам… Я не люблю такие очевидные дела. При этом я честно сказала, что Капустину вообще может сделать только одна актриса в стране — Оля Лапшина. Я за нее билась. Это именно я Васе ее предложила. Знаешь, где она мне ну просто очень понравилась?

— «Все умрут, а я останусь»?

— Да, вот именно там, хотя я ее и раньше в театре видела.

— Вы же на пресс-конференции заявили, что не ходите в театр.

— Когда ездим на Васины постановки, то ходим. Это было в Норвегии. Мы там сходили на, по-моему, «Пленные духи», и я поняла, что передо мной большая актриса. Но не было пока таких идей, чтобы с ней поработать. А после того, как я увидела фильм Германики, плюс уже был готов сценарий «Жить», и я Васю просто умоляла, чтобы только она. А себе взяла роль Гришки…

— Кстати, по поводу имени. Героиню зовут Гришкой, а своего любимого она почему-то называет «Мамой»…

— Нет-нет, это все так думают, но на самом деле это такое слово-паразит. Если бы я сейчас пролила на тебя кофе, я бы сказала: «Мама!». Типа «извини». Ведь, заметь, мы когда в жизни пугаемся, орем «мама». А Гришка — потому что Оля Гришина. И он ее так называет.

Кино ради того, чтобы поматериться, — это стремно на самом деле. Вы что, хотите эпатировать или показаться такими типа арт-хаусниками? Нужно так сматериться, что иначе не скажешь.
Волчок. Реж. Василий Сигарев, 2009

— Продолжим лингвистическую тему: после «Волчка» вы говорили, что уже неинтересно использовать мат в кадре.

— Потому что кино ради того, чтобы поматериться, — это стремно на самом деле. Вы что, хотите эпатировать или показаться такими типа арт-хаусниками? Нужно так сматериться, что иначе не скажешь. Когда я училась в театральном институте, наш преподаватель никому в группе не разрешал материться, кроме меня. Он всем сказал: «Вот когда вы научитесь материться как я, тогда вперед». А он матерился шикарно (и матерится до сих пор, я надеюсь). Если ты умеешь материться, и тебе позволяет мастер делать это на сцене — ну все… это твой конек и его надо использовать. Но опять-таки, только там, где надо.

— Почему вы сначала отучились на философском, а потом пошли на актерский?

— Я не хотела никакой другой профессии кроме актерской, но в 1990-е годы некуда было поступить, все развалилось, а университет, слава богу, нет. И это было хорошее время, чтобы пойти и поучиться… ничему. Понимаешь меня? Просто идти развиваться, обнаружить себя.

— Вы там все пять лет отучились?

— Шесть! И, кстати, этим дипломом горжусь.

— По кому писали дипломную работу, если не секрет?

— Слушай, это ужасно, но я почему-то Фрейда выбрала… Я помню, что выбрала психоанализ, а потом так заскучала и пожалела. И так не хотелось писать все эти дипломные работы, сдавать экзамены. Я ненавижу все это. Я не понимала, а вот это-то мне зачем? Я же просто пришла послушать, подрасти чуть-чуть. Но именно философский помог тому, чему помог: после него я ломанулась поступать на актерский и поступила с первого раза на бюджетное. Скрыв, что у меня уже есть высшее образование. Но ушла с первого курса, поняв, что все, дальше мне неинтересно. Я настолько люблю эту профессию, что здесь мне уже диплом не нужен. Не хочу потерять свою природу. На сценречи тебе все ставят, и начинается вот это дерьмо. Я понимала, что так уйдет мой говор, который я хочу сохранить, пропадет человек Троянова. Сцендвиж — это вообще засада, когда из тебя делают вот этих леди. Актрисы выходят из театральных институтов — готовые, блядь, Каренины. У меня включился инстинкт самосохранения — надо валить. При всем моем уважении к мастеру, я ушла. Он потом со мной не общался какое-то время, но я его пригласила на премьеру «Волчка»…

— Но сохранять себя с этим говором, который несет в себе потрясающую энергетику, можно будет еще на протяжении нескольких ролей. А если потом предложат роль, которая потребует от вас кардинальных изменений?

— Если я ею заболею, я за нее возьмусь. У меня нет амбиций сыграть все роли. Я не героиня. Хотя, например, когда Сигарев написал инсценировку по «Анне Карениной», он написал такую современную Каренину, которую уже интересно сыграть. Но я очень к себе самокритично и объективно отношусь. Ян, ты не героиня, успокойся. Это по детству хочется всего такого, а на самом-то деле это скучно. Мне народные девушки очень нравятся. И очень я не против шалав и проституток. Я вообще всегда так заворожено смотрю на них на улице, когда они стоят вдоль дорог. Это что-то прекрасное. В них вглядываешься: это же судьба чья-то стоит. Проезжаешь и думаешь: девке ведь очень тяжело, что-то ведь заставило ее туда выйти. И она, главное, смелая такая. И вот в каждом можно такое находить, но главное не придумывать из себя никакой героини. А еще нужно оставаться по отношению к себе честными и не покупаться на заманчивые денежные предложения.

— Я вижу по вашим глазам, что они поступают.

— (улыбается) Да, начинают. Но мы с Сигаревым недавно ржали — поняли, что можем уже снять что-то дорогое и даже заработать полмиллиона долларов. Вдруг Вася поворачивается и спрашивает: «Они нам зачем?». Я говорю: «Я тоже не знаю, что с ними делать». Хотя я считаю, что снять однажды свой хороший качественный мейнстрим нужно. И заработать иной раз хорошо, но при условии, что ты, опять же, идешь и делаешь все только «по чесноку».

Я Дуню понимаю, когда на нее наезжали и говорили: что ты делаешь, она же только Волчка тебе и выдаст.
Волчок. Реж. Василий Сигарев, 2009

На этом «Кинотавре» у всех была прекрасная возможность пронаблюдать за сменой вашего амплуа. Дуня Смирнова ведь даже спорила с кем-то о том, сможете ли вы сыграть комедийную роль. После «Волчка» сложно было вас представить в этом жанре. А если брать ваш внутренний жанр, то это все-таки комедия или трагедия?

— Комедия. Мы сейчас готовим комедию с Сигаревым. И я хочу сказать, что я комедийная актриса и собираюсь развиваться в эту сторону. Я обожаю комедии, но у нас сейчас в стране просто огромный провал с ними. Вот Хлебников сделал огромную заявку, что он все-таки комедийный режиссер. «Кококо» — это тоже заявка к моей комедийной судьбе. Но я Дуню понимаю, когда на нее наезжали и могли говорить: что ты делаешь, она же только «Волчка» тебе и выдаст.

— И это понятно. После «Волчка» к вам было даже страшно подступать. Когда это первая громкая роль, все равно присутствует момент отождествления с образом.

— Именно по этой причине я потом не снималась два года. Для того чтобы не застрять в этом образе, мне нужно было сыграть другую роль. Поэтому я терпеливо ни у кого не снималась, ждала, пока Вася напишет следующий сценарий. А вот сейчас мне уже будет проще, потому что режиссеры понимают обо мне больше. Конечно, человек не безграничен. Не надо думать, как некоторые актеры, что богатство образов бесконечно. А вот ни фига. Каждый раз все равно идешь через себя. Это я сейчас уже со знанием дела говорю, а вот в подростковом периоде я бы все в себе испортила. Я бы искала какую-то там героиню. Я бы и сейчас считывала с тебя какие-то жесты, непременно тащила бы их в кадр. А ни фига нельзя этого делать. Только в себе находи. Находи в себе эту дуру Вику (ну, я ее так по-хорошему называю). Находи в себе эту Гришку. И не стесняйся, что ты прекрасно можешь делать шалаву. Пускай.

 

Материалы по теме:
Кинотавр-2012. Пять вечеров: Авдотья Смирнова
Кинотавр-2012. Пять вечеров: Василий Сигарев
Интервью с Василием Сигаревым о фильме «Жить»

дата первой публикации

Читайте также

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам:

Отправить