Элементы преступления: Джек и его дом
Архитектура
«Ветхий днями». Уильям Блейк. 1794
Главный герой фильма — инженер. Выбрав профессию по совету мамы (та руководствовалась своим пониманием стабильной жизни), всю свою жизнь он мечтает о славе архитектора. В чем отличие архитектора от инженера — один из центральных и, наверно, самых легких вопросов фильма (один творит музыку, другой способен ее услышать). Архитектурные амбиции Джека невозможно удовлетворить традиционными методами: три раза он строит себе дом из разных материалов. И все три раза — неудачно. Напрашивается параллель со сказкой о трех поросятах. Джек одновременно выступает в ней и коварным волком и жертвенной свинкой: строит дома и разрушает их, гонится за добычей и неожиданно в нее превращается.
«Три поросенка». Леонард Лесли Брук. 1904
Фигура Архитектора всплывает в гравюрах Уильяма Блейка, которого вспоминают в своем диалоге Джек и Вердж. Триер несколько раз демонстрирует его работы. Среди них — «Ветхий днями», где верховный Архитектор всего сущего Уризен (от слова reason) — рациональный Бог — циркулем ограничивает пределы Добра и Зла, четко указывая рамки, за которые человеку нельзя заступать. Едва ли этот суровый властелин, творящий мир из центра полыхающего адским пламенем Солнца, так уж симпатичен Блейку и Триеру. Инструменты Архитектора призваны установить порядок, осветить тьму (демонический черный свет сияет на негативах Джека), уничтожив поэзию и свободу воли.
Серийный убийца
Серийный убийца давно превратился в героя массовой культуры, и кажется, что для Триера, который до сих пор умудрялся тормошить публику, не прибегая к массовым казням, рассказ о Джеке — прежде всего дань современности с ее сериальными и опереточными маньяками, которых экран демонстрирует с сочувственным любопытством. Джек сентиментален, циничен, комичен, самовлюблен, склонен к интеллектуальной беседе и культурным ремаркам — он идеально соответствует запросам и представлениям зрителя, утешающего себя «Ганнибалом» или «Охотником за разумом», и одновременно смеется над этими представлениями о новейших увлекательных эксцентриках. Триер как бы говорит: раньше за интересного человека со странностями принимали Гленна Гульда, сегодня границы восприятия странности существенно расширились.
Насилие
Избыточное насилие — краеугольный камень претензий к Триеру, который так старательно демонстрирует на экране возможности современной аниматроники и грима (средневековые художники с таким же усердием живописали мучения святых). Искусственные фаллосы «Антихриста» и «Нимфоманки» не так уж взбудоражили публику, и Триер идет дальше — отрезает пластиковые лапки пушистым утятам, обнаруживая по ходу черные бездны восприятия: почему так трогает и раздражает именно сцена с мальчиком и секатором? В чем тут фокус, и кто действительно испорчен: зритель или режиссер? Почему убитые дети и задушенные женщины не вызывают такой бурной реакции публики? Над этим определенно стоит подумать.
Черный / Красный
«Ночной дозор». Рембрандт. 1642
Черный — негатив, оборотная сторона света, созданного Богом. Для Джека отсутствие света — это область возможностей и свободы от навязанных правил. Ведь свет, едва родившись, тут же устанавливает границы с тенью (теням посвящен обширный анимационный пассаж фильма). Для Триера же тьма — место рождения фильма, по которому рассыпаны красные пятна. Красный — цвет адского пламени, крови, насилия, маргинального — маркирует как Джека (цвет фургона), так и его жертв (красная сумка, красный домкрат, красные кепки, красный телефон, красный халат). В остальном палитру «Дома, который построил Джек» можно назвать блекло-нейтральной, Триер исходит из протестантских представлений о визуальной гармонии, используя красный исключительно в качестве хроматической аномалии, вызывающей подспудное беспокойство зрителей. Точно также, например, работает красный цвет на множестве полотен Рембрандта. Впрочем, можно и не углубляться в живопись — о бытовании красного в кинематографе пишут трактаты, и из главнейших эпизодов явления красного на экране уместно вспомнить следующие: красный флаг Эйзенштейна («Броненосец „Потемкин“»), красное пальто Спилберга («Список Шиндлера»), красную кровь, выползающую из-под двери в ванную у самого Триера («Европа»).
Ад
«Падение проклятых». Питер Пауль Рубенс. 1620
По мере приближения к центру ада красный цвет заливает экран. Бездна на контрасте с умеренными тонами и интерьерами пяти инцидентов Джека крайне живописна. Это картины человека, который любит ходить в музей и рассматривать полотна старых мастеров: тут тебе и Рубенс, и «Ладья Данте» Делакруа. Мы давно знаем, что Триер умеет делать «красиво», но в самом финале он доводит красоту до мещанского абсурда — развязка происходит у уютной бездны с руинами в духе джексоновского «Властелина колец».
Впрочем, можно представить, что Джек и не спускается вниз по адской спирали — в конце концов Вергилий забирает его с собой прямо из морозильной камеры (маркированной тем же красным), холодильник по Данте вполне может символизировать самое дно Преисподней — ледяное озеро Коцит.
Данте / Фауст
Путешествие Джека напоминает не только о Данте, оказавшемся в сумрачном лесу, но и о Фаусте, закончившем жизнь в ходе осуществления амбициозного архитектурного замысла — на строительстве собственной могилы. Впрочем, обоим в отличие от Джека все-таки уготовано выбраться из ада. Своему художнику Триер этой роскоши не позволяет: тут стоит сделать отступление и в который раз сравнить его с Балабановым («Я тоже хочу»), который тоже не пускает «плохого режиссера» (у него в фильмах людей убивают) на Планету Счастья.
Мужское / Женское
«Почему мужчина всегда виноват, а женщина всегда жертва?» — кажется, Триер, которого часто обвиняют в мизогинии, ерничает, реагируя на общественные запросы последнего времени, но в действительности этот вопрос остро стоит перед ним с самого начала карьеры. Именно поэтому череда жертв Джека кажется напоминанием о героинях его прошлых фильмов (тех, что с золотым сердцем и несчастливой судьбой), а Мистер Изощренность, несмотря на свое многократно продемонстрированное мужское превосходство, получает по заслугам — за слабость, тщеславие, самовлюбленность и отсутствие эмпатии.
Просвещение
Страстно поклоняющийся своему неумению отличать добро от зла, а свет от тьмы Триер, тем не менее, — просветитель. Неслучайно у героев говорящие имена, а отбивки глав, как и мультфильм о человеке под фонарями, написаны мелом на грифельной доске. Мы в школе. «Дом, который построил Джек» обучает и наставляет: он переполнен познавательными ремарками и отступлениями в духе образовательных порталов и видеолекций. Однако не стоит забывать, что Просвещение — это не только Вольтер и Декарт, но и маркиз Де Сад, то есть — та самая «благородная гниль», о которой автор так долго распинается ближе к финалу.
Коса
В ходе рекламной кампании «Дома, который построил Джек» Ларс фон Триер порадовал публику фотографией, перепевающей знаменитый кадр из «Вампира» Дрейера: человек в шляпе (сам Триер) стоит на мостках у реки, держа в руке косу и звоня в колокол в ожидании переправы. Все элементы картинки так или иначе связаны с новым фильмом, но о косе стоит сказать отдельно. Косари, засевшие в памяти маленького Джека (и даже вызывающие у него слезу), — важнейший образ картины. Коса — символ изобилия и жатвы, плодородия и конца. Без косы не обходятся изображения смерти. Коса — это неумолимый ход безжалостного времени, недаром именно она является атрибутом Сатурна (он же Кронос), пожирающего своих детей. Есть и более тонкие ассоциации: безусловно, коса Триера напоминает о кастрации, оскопленном Уране — лишении созидательных сил. Джек выдохся, колокол звонит, и пора переправляться.
